Скверные девчонки. Книга 1

Томас Рози

— Почему ты это сделала? — спросила Джулия, пытаясь сдержаться. — Ведь можно было сказать «нет», не прибегая к грубости.

Мэтти остановилась и повернулась к ней лицом.

— Я не люблю, чтобы меня цепляли. Не люблю, когда на меня глазеют и обращаются со мной как с вещью. — Джулия уже хотела было сказать: «Но если ты хочешь, чтобы на тебя глазели, стало быть, ты занимаешься не тем делом», но вовремя прикусила язык. — Каждый мужчина, каждая сволочь только и норовит схватить за грудь и стянуть с меня трусы. Я занимаюсь этим весь день напролет, но бывают дни, когда можно позволить себе не допустить

этого, вот и все. О, проклятые дьяволы! Думаю, что по большей части я получаю работу только благодаря моим грудям. Как тогда, в «Шоубоксе». — Мэтти содрогнулась. — Все мужчины — самцы. Начиная с моего отца и кончая Тони Дрейком, — все до единого. Во всяком случае, большинство. Тебе повезло, что ты вышла замуж за одного из тех немногих, которых я сюда не отношу, но по какой-то необъяснимой причине ты возненавидела и бросила его. Ладно. Это меня не касается. Пойдем заглянем еще куда-нибудь. Мне нужно немного выпить.

Мэтти была права, подумала Джулия, это ее не касается. Но слова попали в цель. Не подумав хорошенько, она сказала:

— Не кажется ли тебе, что ты слишком много пьешь?

Мэтти открыла рот, обнажив зубы и язык.

— А тебе не кажется, что ты слишком много времени нянчишься со своим страданием?

Они стояли на краю тротуара, глядя друг на друга, и молчали, потрясенные сказанным.

Первой заговорила Джулия. Она тихо сказала:

— Да, пожалуй. Постараюсь поскорее избавиться от этого чувства.

Мэтти потерла руками глаза, забыв про наклеенные ресницы.

— Заткнись. Ладно, я виновата. Это потому, что у тебя есть Лили, а я мечтаю о ребенке. И у тебя есть Блисс и Леди-Хилл, а тебе все мало, потому что ты заводишь себе еще и летчика.

— Не смей ничего говорить о нем, — приказала Джулия. — Послушай, Мэтти. Ты пользуешься успехом, стала знаменитой и занимаешься тем, о чем всегда мечтала, и все хотят тебя.

— Да.

— Ты тоже не можешь жаловаться. Это все, что я хотела тебе сказать.

— Я не жалуюсь. Я просто предложила парням пойти помочиться.

Они продолжали так стоять, меряя друг друга взглядом, как будто собирались подраться. Джулия неуклюже протянула руку, а затем обняла Мэтти за плечи.

— Я не знала, что ты так относишься к мужчинам. Я думала, ты воспринимаешь все как шутку, как мы всегда делали это раньше. Или как что-то докучливое, но полезное, из чего можно извлечь выгоду, как в «Шоубоксе». И я думала, что ты все еще ищешь себе партнера, которого смогла бы полюбить.

Мэтти плакала. Слезы струились по щекам, оставляя грязные следы от косметики.

— Да, ищу. — Рыдания перехватили ей горло, и она едва могла выговаривать слова. — Но мне кажется, я никогда не найду такого человека.

Джулия встряхнула ее и погладила по волосам, успокаивая, как она это делала с Лили.

— Ты найдешь. Обязательно найдешь. У тебя впереди пропасть времени. Еще много, много лет. — Она дала Мэтти еще немного поплакать, а затем стала приводить ее в чувства. — Сейчас мы пойдем и где-нибудь перекусим. Возьмем много всякой всячины. И я куплю тебе пять бутылок вина, если ты так этого хочешь.

Мэтти подняла голову и фыркнула.

— Достаточно будет и двух.

Взявшись за руки, они медленно направились к Гудж-стрит. В ресторане они сели друг против друга за столик, покрытый голубой скатертью. Неожиданный взрыв отчаяния Мэтти потряс их обеих. Джулия заметила, что руки у Мэтти дрожали, когда она зажигала сигарету.

— Я не видела тебя такой плачущей уже много лет, — сказала она.

Да, много лет. С того случая на Фэрмайл-роуд, когда Мэтти возвратилась домой в разорванной одежде и с окровавленным ртом.

— Прости.

— Не отстраняйся от меня, Мэтт. Я не знала, что ты несчастлива. Расскажи мне все.

Мэтти смотрела в сторону, сквозь сетчатые занавески, висевшие на окнах, на улицу.

— Извини меня, — повторила она. — Я не чувствую себя несчастной. Все прекрасно. Просто я раздражена тем, что случилось сегодня. И поэтому решила, что стремиться к такой избитой, старомодной штуке, как истинная любовь, просто нерационально…

— Она не старомодна, — сказала Джулия. Но ироническая улыбка Мэтти говорила о неубедительности ее слов.

— Ты романтическая натура. И твоя связь с летчиком полна романтики. А если бы ты была хоть чуточку практична, ты бы осталась с Блиссом.

— Благодарю покорно.

— Извини. Я опять за свое. Тебе, вероятно, неприятно это слушать — Мэтти сделала глубокую затяжку, а потом выпустила дым, голубым облачком поднявшийся над ее головой. Уже другим, низким голосом она добавила: — Пока ты жила эту неделю у меня с Лили, я ревновала. К ее зависимости от тебя. Ты центр ее вселенной. Никто не испытывает подобных чувств ко мне.

Они какое-то время молча смотрели друг на друга, как бы оценивая, много или мало они знали друг о друге.

Наконец Джулия сказала:

— Давай не будем ревновать друг друга.

— Давай попробуем, — поправила ее Мэтти. Она на миг прикоснулась пальцами к Джулии, а затем с залихвацким видом взяла меню. — Как называется вино, обладающее очищающими свойствами?

— «Ретзина».

— Тогда возьмем его. — Тут же у столика появился официант. — Для начала большой графин с королевским красным. — И Мэтти улыбнулась ему сквозь размазанный макияж.

Официант явно растаял.

— Сию минуту, мисс.

Когда он почти бегом отправился выполнять заказ Мэтти, Джулия рассмеялась.

— Ты полна парадоксов, Мэтти.

Они всячески старались поддерживать оживленное настроение.

Предавались воспоминаниям, касавшимся самых безобидных вещей, хотя таких оказалось не так уж много. Посплетничали о друзьях, особенно о Феликсе и Джордже.

— Расскажи мне опять о том, как тебе жилось на Итон-сквер, — попросила Мэтти.

— Это было ужасно. Все они очень старались быть добрыми, а мы с Лили все делали не так. Все, к чему она прикасалась, выходило из строя или разбивалось. Там был дорогой китайский фарфор, и салфетки, и льняные скатерти, каждый раз свежие, и я всегда старалась помочь, но доставляла еще больше хлопот. Короче, все невпопад, настоящее бедствие. Я могла дать Лили овсянку в личной чашке Джорджа, из которой он привык пить свой кофе. Джордж морщился, но притворялся, что не обращает на это внимания, и пил кофе из других закусочных чашек зеленого с золотом сервиза, который привез из Парижа. Я так обрадовалась, когда ты вернулась домой.