Сквозь черное стекло
Шрифт:
Руководительница хора, строго одетая женщина, перекладывает на пульте ноты.
Чуть поодаль, перед ней уже стоит, выстроившись хор: девочки интерната и несколько ребят, приглашенных для партий мужских голосов.
– Так, новенькие… – командует Руководительница, – пожалуйста, станьте все во второй ряд между девочками. Тихо, ребята, тихо.
Рядом с Настей становится молодой парень.
– Скажи, – обращается он к Насте, чуть повернувшись, – у вас обычно эти репетиции долго? А то мне
– Не знаю. часа два, наверно.
Парень теперь замечает, что рядом с ним совершенно слепая девушка.
Он берет ее руку и проводит ею по своему лицу.
– Я Андрей, – тихо говорит он.
Настя не успевает ответить – раздается строгий окрик Руководительницы:
– Приготовились! Тихо.
На мгновение еще раз беззвучно возникает лицо юноши. Ладонь Насти скользит по его лицу.
СЦЕНА 12. (ПРОД.) ИНТЕРНАТ. ПОМЕЩЕНИЕ ДЛЯ ВОСПИТАННИЦ. СОВМ.С КОМБ. НОЧЬ.
– Я голос тоже запомнила. Такой непривычный тембр, мягкий. – продолжает Настя.
– Ты думаешь, это он?
– А кому еще быть?
Настя замолчала, задумалась и вдруг спросила:
– Аня, может правда, это судьба?
СЦЕНА 13. ИНТЕРНАТ. КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА И КОРИДОР. УТРО.
Настя быстро и решительно идет по коридору, входит в приемную и, не останавливаясь, сразу направляется к двери кабинета:
– Ты куда, Игнатьева?! Людмила Петровна занята! – удивленно восклицает секретарь.
– Мне срочно, – Настя решительно открывает дверь и почти сразу говорит, с порога: – Я решилась, Людмила Петровна! Я согласна!
СЦЕНА 14. КАБИНА МАШИНЫ. СОВМ. С КОМБ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
В машине негромко играет музыка, приятный джаз. Настя сидит у окна лимузина. Рядом с ней сидит Марина, личный секретарь Острового. Его «правая рука», средних лет, довольно симпатичная и очень активная женщина.
– Что там? – спрашивает Настя, дотрагиваясь рукой до окна.
– Дома… Улица… Теперь шоссе в аэропорт, – отвечает Марина. – Ты, кстати, Настя, можешь меня называть просто Марина, без отчества. Я помощница и секретарь у Михаила Александровича.
– Да, кстати, Настя, – продолжает она, – я твой брачный договор пока оставлю у себя, если ты не против. Как только Михаил Александрович подпишет, сразу верну. Хорошо?
– Ну. да. конечно.
– Ну, вот, почти приехали уже, – говорит Марина. – Скоро аэропорт. Мы сегодня летим в личном самолете Михаила Александровича.
СЦЕНА 16. САЛОН САМОЛЕТА. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
– Садись сюда, пристегнись, – Марина помогает Насте устроится в кресле.
Гудят двигатели, самолет выруливает на полосу. Шуршат вентиляторы, обдувая лица Насти и Марины. Они сидят рядом.
– Мы уже летим? – спрашивает Настя.
– Нет, что ты. Я тебе скажу, когда.
Двигатели начинают гудеть активнее, набирая обороты.
– Вот сейчас мы взлетаем, чувствуешь? – говорит Марина.
– Да, да, чувствую. Мы летим?
– Летим. Вот уже как высоко, облака красивые.
Насте кажется, что она летит, схватившись за руку Марины, ветер обдувает их лица.
– Хорошо? – спрашивает Марина.
– Очень… Ведь так птицы летают?
– Что? Ну, да, птицы, конечно. Смешная какая ты.
СЦЕНА 17. АЭРОПОРТ. БЕЛОДОНСК. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
С земли видно, как самолет, мигая огнями, поднимается все выше и выше в облака. Отблески сигнальных огней еще какое-то время мерцают, затем пропадают.
СЦЕНА 18. ПАЛАТА КЛИНИКИ В ГЕРМАНИИ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ. СОВМ. С КОМБ. ИНТ.
Темный коридор, очень длинный, похожий на трубу или туннель, в самом конце которого появляется точка света. Она начинает медленно приближаться. Чем ближе к свету, тем яснее становятся слышны голоса на незнакомом Насте немецком языке. Цветовое пятно становится все шире и шире, наконец, оно полностью заполняет собой все пространство. И через эту светящуюся пелену начинает проступать большая белая комната – палата клиники, окно, залитое ярким солнечным светом. Вокруг стоят врачи, улыбаются, что-то говорят по-немецки, обращаясь к Насте.
– Вы хорошо видите меня? – спрашивает доктор по-немецки. Медсестра тут же переводит на русский его вопрос.
– Да. – тихо выдыхает Настя, продолжая изумленно оглядывать всех, стоящих вокруг нее.
Медсестра помогает Насте встать с кресла. Настя идет, опирается на руку медсестры к окну, замирает у окна и словно сама растворяется в бесконечном свете, сиянии дня. Медсестра подводит ее к стене, там висит зеркало, Настя впервые видит свое лицо.
– Это ваше лицо, – говорит доктор по-немецки. Кто-то переводит эту фразу на русский язык.
Настя долго смотрит на отражение, затем резко опускается на колени и начинает шептать благодарственные молитвы, осеняя себя крестным знамением.
Врачи и медсестры растроганно переглядываются.
Когда Настя поднимается, одна из медсестер, говорящая по-русски, берет ее под руку.
– Идемте, – говорит она, – на сегодня хватит. Сейчас пойдем в процедурную, а через три дня вы уже сможете выписаться, – и добавляет, понизив голос, – доктор сказал, что все очень хорошо. Поздравляю вас.