Сквозь Навь на броне
Шрифт:
– Что за поход?
– спросил я, глянув на рыцаря, увлечённо таращившегося в бинокль.
– Нон-тар Мурля, брат мамы, просил помощи. Кто-то взялся разорять деревни, убивать рабочие ватаги. Даже просто путников давно с левокруга не было. Разбойники распоясались, не иначе. Пришёл к ним сильный вожак и голову подняли.
– Тоже мне Стенька Разин, - буркнул я.
– А левокруг это что?
Такасик опустил бинокль и посмотрел на меня как на умалишённого, а потом начал подбирать слова.
– Это... когда идти по левую руку от светила.
– А туда - это правокруг?
– Да.
– А к светилу и от него?
– На свет и супротив света. Но
Я ухмыльнулся, поставив в памяти заметку, обязательно показать юноше глобус. Но произнёс другое, и не столько для него, сколько для самого себя, глядя на небо, покрытое прозрачной дымкой быстро бегущих облаков, похожих на морские волны. Они несколько раз роняли брызги моросящего дождя, продолжая своё бегство от чужого солнца. Почти густо-фиолетовые небеса разрезались искрами метеоров и периодическими зелёными всполохами северного сияния.
– У нас Полярная звезда, а у них неподвижное во веки веков светило.
– Оно не всегда неподвижно, - ответил мне Такасик, дав понять, что я высказался на языке сель, универсальной речи этого мира. Сложно будет отвыкать от двух языков дома.
– Я помню, был ещё мал, когда оно уплыло за горизонт. Был холод страшный и тьма, думали, что погибнем без света, сожгли весь запас дров, но потом оно вернулось на своё место. Никто не знает, зачем великий дом так сделал. Говорят, при моём прадеде светило, напротив, два цветения хвабука висело прямо над головой, так что тени от стен не было. Лёд отступил, обнажив много железа, и наполнив реку водой в три раза больше нынешнего. Когда светило ушло на место река надолго пересохла. Только когда льды поступили обратно, вода вновь потекла.
Я обернулся и поглядел на своих спутников, что так же напряжённо слушали рассказ Такасика. Рыцарь явно не врал, но и хаотично движение солнца по небу было сложно объяснить.
– Идут переговаривать. Их отец пошлёт в задницу.
Я улыбнулся, услышав расхожее в обоих мирах выражение.
– Идут, идут.
Такасик долго глядел в бинокль, а потом отдал его мне и сжал ладонью рукоять своего меча, который разбойники у него отобрали при пленении. По почти лицу потекли крупные слезы.
– Он убил Атрисика. Он кинул его голову в ров. Атрисик - это второй. Они с Туртаосиком вместе в поход убывали.
– Четыре сотни воинов, говоришь? Покрошили их как капусту. Твоему отцу неоткуда ждать помощи.
Рыцарь сел на землю, обхватив голову руками.
– Будь проклят этот Великий Дом, - шептал он, покачиваясь и всхлипывая, - он совсем обезумел. Я его ненавижу.
Я сел рядом и тихо заговорил.
– Расскажи мне.
– О чём?
– О Великом Доме, почему он обезумел? Почему ты так считаешь? Что ему нужно?
– Ему нужны жертвы. Много жертв. Постоянно и непрерывно.
– Что делают с жертвами? Их сжигают, топят, душат, вырезают сердца?
– Нет, что ты. Их просто отдают ему.
– Это зверь? Он их ест?
– Великий Дом - это Великий Дом. Жертвы просто умирают в муках. Жертва долго кричит, словно её жгут, грызут, все это вместе, а потом умирает. Тогда тащат новую жертву. Мудрейший жрец Буркаса две сотни цветений назад придумал, что можно на алтарь возводить беременную деву, что людскую, что нарони. Тогда умирает не дева, а ещё нерожденный плод. Он создал великое соборище жертвенных шлюх. Семь сотен дев одна за другой возлегали на ложе любому желающему, кто хочет привнести жертву Великому Дому, а потом их водили на алтарь. Плод умирал, рождаясь мёртвым, деву вновь отдавали мужчине. Все шло своим чередом. Всех устраивало такое положение, все платили дань на прокорм этих шлюх, лишь бы самим не угодить на алтарь, но недавно прошёл мор. Страшный мор. Много горожан в священном городе умерло. Почти все жертвенные девы умерли в жару и бреду, жертв стало не хватать. Тогда Великий Дом стал убивать прямо на улицах. Идёт человек или нарони по городу, и вот он уже теряет рассудок, а следом и жизнь от неимоверной боли. И никто не в силах ему помочь. Многие хотели бежать из города и страны, но жрецы объявили, что в этом нет смысла, и выход только один. Жрецы объявили поход по городам и деревням, набирая новое соборище, но уже не семь сотен, а семь тысяч. Это много. Очень много. Помимо этого, теперь казнят на алтаре взрослых и детей целыми семьями за малейшее преступление. Всех пленных и преступников скупают в храме. И ладно бы нарони, а ведь и людей. Меня бы тоже туда отвели, если бы не вы, возможно, туда. Работяг бы точно. Великий Дом обезумел.
Он замолчал, отрешённо глядя под ноги.
– Нам бы узнать, что сейчас происходит в лагере воинов твоего врага, - тихо произнёс я, хлопнув по плечу Такасика.
– Ты что задумал?
– спросила у меня по-русски стоящая рядом Ангелина.
– Я? Ничего.
– Нет уж. Говори, что ты задумал.
– Я только поглядеть.
– Не, не, не. Я против. Это не наша война. Пусть сам расхлёбывает. Нам нужен проход домой, и только. Вмешавшись, мы потеряем время и поставим под удар цели экспедиции. Мы узнали, что хотели. Это отсталый мир, где нам не окажут помощи. Чужие проблемы нам не нужны, у нас своих хватает. Я не собираюсь кануть в небытие из-за глупой интриги.
– Она права, - заговорила Александра, - у них сильная противомагическая защита, которую нам не проломить. Мы лишены возможности быстрого восстановления сил. Мы эту битву проиграем.
– Но вот в чём подвох, если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти.
– А я только за, - произнесла Оксана, расчехлив притороченный к ишаку пулемёт.
Береста хмуро смотрела на меня, ничего высказывая, но по лицу и по ауре было видно, что она не горит желанием вмешиваться.
– Нам нужно знать, что происходит, чтоб незаметно пройти, - ответил я.
– И мы не будем вмешиваться, лишь наведем панику. Разворошим муравейник, раз не получается так поситать.
– Ну, раз только это, тогда мы с тобой. Рассказывай, - высказала общее мнение Ангелина, сообразив что переубедить меня не получится, а я не хотел бросать этот замок на произвол судьбы. Пусть он чужой, но мне была неприятна мысль о том, что кого-то отдадут в жертву неведомой твари, что пленных женщин будут бесконечно насиловать. Вспомнились девочки из интерната берегинь, осиротевшие на нашей войне.
– Вот в чём подвох, если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти. И есть у меня одна мысль.
Сзади меня по плечу похлопал стажёр, который хромая подбрел к нашему военному совету, и достал из своего кармашка на разгрузочном жилете волшебную палочку, и постучал ею по краешку ноутбука, торчащему из рюкзака.
Стажер приоткрыл ноут и стал листать какие-то файлы с синтетическими фантомами. Я кивнул, понимая, к чему он клонит. У меня тоже были такие же задумки.