Сквозь переборки
Шрифт:
– Намек? Не знаю. Пока никакого намека, кроме того, что я должен поторопиться.
– Может, это и есть намек? Может быть, событие уже приближается? То, от чего тебя хотели предупредить?
– Может быть. Не знаю. Я уже ничего не знаю. Так можно с ума сойти.
– Можно. Может, мы все сошли с ума. Давно. И совершенно этого не ощущаем. Может, нас вернуть хотят. В разум. Кроме вытекающей крови там больше ничего не было?
– Она хотела, чтоб я высказал свое желание.
– И ты высказал?
– Нет.
– Почему?
– Потому
– Это они тебе сказали?
– Это я сам догадался.
– Когда ты догадался?
– Только что.
– Хорошо. Сбываются все желания. Пусть сбываются, и что с того?
– А надо, чтоб сбывалось самое главное, сокровенное желание.
– И как узнать, что оно главное?
– Его надо выносить.
– Выносить. Отлично. Ты выносил? Высказал желание?
– Нет. Я не успел.
– Молодец. Ну и чего ж ты не пожелал, чтоб тебе все прояснили? Чтоб сказали, почему они тебя всем этим мучают? А?
– Я не успел.
– Понятно. Не успел. – Женя помолчал, потом он улыбнулся. – Ну чего ты раскис? Ну не успел, ну и что? Успеешь.
– Ты думаешь?
– Я думаю. Я думаю, что они от тебя так просто не отстанут. Если уж взялись непонятно почему.
– Ты мне веришь? А? Жень?
– Я тебе верю. Тебе от этого легче?
– Конечно.
– Тогда отдохни.
Дима потянулся к таблетке.
– Без снотворного. Просто закрой глаза и полежи. Я сейчас приду.
Дима закрыл глаза. Женя вышел из амбулатории. Он кругами ходил по отсеку.
В отсеке сработал вызов «каштана»:
– Вахтенный пятого!
– Есть вахтенный!
– Врач в отсеке есть?
– Есть!
– Врачу позвонить командиру!
– Есть, передано!
Женя отправился к ближайшему телефону Командир ответил:
– Командир!
– Товарищ командир…
– Да, я понял. Что там с Осеевым?
– Спит.
– Опять снотворное?
– Пока нет. Так спит.
– Понятно. Боитесь привыкания. Как он? Как его видения?
– Постоянно разговариваем об этом.
– Заговариваете?
– Конечно, товарищ командир.
– Хорошо. Если что – сразу ко мне.
– Есть!
Это была его бабушка. Он это точно знал. Он узнал ее сразу.
– Бабушка!
– Да.
– Как же так?
– Что тебя удивляет?
– Почему ты здесь?
– Я хочу помочь тебе вспомнить.
– Вспомнить? Что я должен вспомнить?
– Ты сильно болел в детстве. Помнишь?
– Болел. Да. И что из того? Все болели.
– Нет. Так болели не все. Тебя с трудом
– Меня спасли?
– Теперь ты должен спасти.
– Кого я должен спасти?
– Их больше некому спасти.
– Но кого, бабушка, кого?
– А разве мы спасаем того, кого не знаем? Посмотри, что у меня есть.
Это была гравюра – множество людей в старинной военной форме. Среди этих людей он нашел и себя.
– Но ведь это было давно, – сказал он и поднял глаза.
Как только он поднял глаза, то увидел, что бабушка исчезла. И сейчас же кто-то толкнул его в плечо.
– Бежим!
– Куда?
– Сейчас будет налет. Они прилетят.
– Кто?
И вот он уже бежал. Рядом с ним бежали какие-то люди, и он бежал вместе с ними по бескрайнему пустому полю. Людей было много, кто-то кричал, потерялся.
– Сейчас! Они уже летят!
По небу летели огромные хищные птицы. Множество птиц. Целая стая. Все небо стало черным от птиц.
А потом они превратились в самолеты и сейчас же началась бомбежка. К земле устремились тысячи бомб. Они поднимали землю на воздух. Он почему-то вспомнил, что надо упасть в воронку и переждать, потому что бомбы редко падают в одно и то же место. Когда он упал в воронку, то перевернулся и посмотрел на небо. Оттуда на него медленно опускалась огромная бомба.
Она будто не падала, а именно медленно опускалась, и он начал карабкаться из воронки, скользя и скатываясь назад. Он несколько раз обрывался вниз и сейчас же карабкался снова. Он удивлялся тому, как медленно падала бомба. Когда она упала, его в воронке уже не было. Он лежал на самом краю, и его засыпало землей. Он ничего не слышал. Мир вокруг него оглох.
– Мы будет тебя лечить, – сказали дети.
Он лежал на кровати, и кровать окружили дети.
– Скажи «А-а-а!».
Ему было трудно говорить. Он хотел сказать «А-а-а!», но он только мычал. У него не было лица. Только глаза и марлевая повязка, прикрывавшая кровавое месиво. Ему не было больно, и еще у него не было рук. Ниже груди все представляло собой один большой кокон.
– Оставьте его! – сказала строгая женщина, и дети, галдя по дороге, покинули комнату.
– Сейчас мы все исправим, – сказала женщина и провела рукой по его лицу, и сейчас же у него появилось лицо – все кости встали на свои места, а потом появились руки и ноги. Она стерла кровь ладонями. Там, где она проводила рукой, кровь исчезала.
– Вставай, – сказала женщина, и он встал.
– Идем, – позвала она, и он пошел за ней по бесконечным коридорам.
– Сегодня прием у королевы, – говорила она на ходу. – Это такая редкость. Это большая редкость. Будут все. И ты приглашен. Вот только на обед тебя не пригласили.