Сквозь стены
Шрифт:
«И… еще одно. Вчера Лили показала мне книгу о пророчествах. Она ищет толкование моего пророчества с сентября и теперь я могу поделиться с тобой результатом.
Вот как оно звучит: После смерти твоя любовь породит жизнь. Тот, кого ты любил, повергнет Волдеморта. Но он восстанет, когда его время придет. И твоему потомку придется столкнуться со смертью, чтобы уничтожить его и остаться.
Лили объяснила, что я умру. Ну, я всегда это подозревал. Она сказала, что моя смерть, вероятно, поможет кому-то выжить, но эта часть непонятна даже ей. Это будет Лили, кто уничтожит Волдеморта, но лишь на время – это ясно из второй части. У нас будет ребенок – ты, но твоя судьба не так определенна, как наша. Ты сможешь выбирать – уничтожить его или нет. Если ты выберешь первое, чтобы спасти мир от власти монстра, тебе придется умереть. Я знаю, что единственная возможность противостоять Убийственному Проклятью – самопожертвование. Это касается не только Авада Кедавра, но и любого подобного намерения. Только добровольная жертва может спасти и защитить наш мир. Видимо, это ТВОЯ добровольная жертва.
Что значит «остаться» в пророчестве – это интересная тема.
Я думаю, ты можешь начать вести свой дневник… если понимаешь, о чем я …»
Он столько раз читал это, что выучил наизусть. Это проклятое пророчество предрекало его раннюю смерть и Гарри не собирался оставлять после себя кого-то горюющего, не говоря уже о детях, на которых намекал его отец в последнем предложении. Но… он жаждал любви и принятия, и других, более конкретных вещей, но всегда игнорировал эти мысли, принимая взамен простые и доступные вещи: дружескую заботу Гермионы, неохотное внимание Северуса, глупую любовь Сириуса (потому что Сириус любил его, Гарри хорошо знал это, но очень по-своему, что не совсем совпадало с гарриным представлением о любви) и своих друзей, расположение Ареса и Невилла.
И давным-давно были Фред и Джордж.
– Северус, Квайетус, – миссис Уизли прервала его размышления. Она как-то выбралась с кухни, чтобы поприветствовать их. Гарри был готов увидеть ее плачущей или стенающей, но ее глаза были сухими, хотя и очень красными, темные круги обрамляли их. Она была намного худее, чем раньше, но строгая и стойкая, как скала. И Гарри внезапно понял, что его прошлое впечатление о ней было обманчивым. Она не была слабой, вовсе нет. Ей все еще надо было присматривать за семьей, вырастить двух детей и поддерживать мужа и других детей, которые собирались на войну, и она не могла позволить себе горевать долго. Сейчас она пожала им руки и провела в комнату, чтобы они встретились с другими членами семьи.
– Джордж, – Гарри не мог сдержать дрожь, глядя на него. Если миссис Уизли была в плохом состоянии, то Джордж выглядел так, будто он умирает. Его лицо было серым, взгляд пустым, губы сжаты в незнакомой гримасе. Он просто кивнул Гарри, но, увидев своего бывшего учителя, чуть оживился:
– Рад видеть вас, профессор, – пробормотал он почти шепотом. – Я хочу поблагодарить вас за помощь…
– Вам не за что меня благодарить, мистер Уизли, – ответил тот в своей обычной манере, но чуть мягче, чем обычно. Гарри знал, что они говорили о той схватке, потому что видел почти все в своем видении. Это Снейп пытался спасти Фреда, но действовать под чарами Фиделиус было сложно и медленно. Но он спас Джорджа.
Только теперь, после слов Северуса, Джордж повернулся к Гарри и крепко обнял его на несколько секунд:
– Гермиона сказала, ты винишь себя. Прекрати. Это вина Волдеморта, а не твоя.
Рон подошел к нему:
– Джордж прав, Квайетус, – сказал он спокойно и протянул руку. Гарри принял ее и пожал. – Профессор, – Рон кивнул Снейпу с легкой неприязнью в глазах.
Если Северус и был удивлен такими хорошими отношениями своего предполагаемого сына с гриффиндорцами, то он ничем это не показал. Он просто стоял там со скрещенными на груди руками, глядя на директора, подходящего к ним. Лицо Дамблдора было изможденным и потрепанным, морщины были глубже, чем раньше, а взгляд усталым и тусклым. Даже его движения стали медленнее и неувереннее, потеряв обычную решительность и остроту.
– Осталось десять минут, – его ясный голос разнесся среди общего бормотания. – Я предлагаю всем, кто не член семьи, двигаться в сторону кладбища. Мундунгус покажет дорогу.
Толпа двигалась тихо и медленно, и через некоторое время Гарри обнаружил себя между Гермионой и Северусом. Последний бросал на девушку быстрые взгляды, как будто осуждая. Гарри совсем не нравились эти взгляды, но место для их обсуждения было неподходящим, так что он просто перестал обращать на них внимание.
Похороны были долгими и тяжелыми. Особенно когда – к удивлению многих – появился Перси и встал рядом с остальной семьей, оставаясь там до конца службы. Миссис Уизли, которая до сих пор держала себя в руках, сломалась и ее потерянный, и вновь обретенный сын поддерживал ее.
Гарри не мог плакать. У него не осталось слез. Он просто безучастно смотрел, как гроб опускают в могилу и когда сухие комья земли застучали по крышке, стиснул зубы и приказал себе не плакать. Он был так погружен в свои мысли и воспоминания, что только свистящий шепот Северуса смог отвлечь его:
– Держи ее!
Гарри только моргнул. Следующим, немыслимо быстрым движением, Северус обогнул юношу и подхватил падающую Гермиону. Он поднял ее на руки и понес к ближайшей тени. Гарри последовал за ним.
– Мама, мама, – услышал он ее тихое бормотание.
– Гермиона? – неуверенно произнес юноша.
Девушка подняла глаза, когда Северус положил ее на скамейку.
– Жизнь отвратительна.
Гарри присел рядом.
– Ты уже говорила это.
– Я знаю. Она все еще отвратительна.
– Да, я знаю, – прошептал Гарри.
Они посмотрели друг на друга, не замечая испытующего, но понимающего взгляда, каким темный высокий мужчина смотрел на них.
***
К счастью, мальчику не пришлось свидетельствовать на суде над Малфоем, думал Северус спустя несколько дней после похорон. Он представить не мог, чего тому могло стоить еще одно испытание. Другой чрезвычайно радостной вестью было то, что в последнюю неделю летних каникул им предстояло отбыть в Хогвартс. Дамблдор предупредил, что камин в их апартаментах будет заблокирован и им придется перемещаться через директорский кабинет, но это было неважно.
Через несколько минут вся эта суматоха останется позади и ему больше не нужно будет беспокоиться о Блэке, его приемной дочери, двух студентах и всем Ордене вдобавок. Он хотел, чтобы все оставили его в покое, кроме мальчика. Его общество было на удивление терпимым и даже доставляло удовольствие.
Нда… похороны Фредерика Уизли заставили Северуса понять несколько важных вещей о его племяннике. Во-первых, мальчик очень заботился о своих друзьях. Северус даже подозревал и чуть не обвинил того, что между ним и этой Грейнджер что-то происходит… Просто их дружба была чем-то большим, чем могла быть дружба в понимании Северуса. Но в чем заключалось это «большее» он не мог понять. Это не была любовь, скорее общее чувство покинутости и одиночества, сиротства, отсутствия опоры и поддержки. Оба потеряли свои семьи этой весной: семья Грейнджер была убита в ту же ночь, когда он стер себе память, война была в самом разгаре и никто не знал, как долго это продлится.
– Я готов, Северус, – мальчик вошел в комнату. – Мы можем отправляться.
– Ты можешь вернуться в любой момент, если захочешь, – коротко ответил тот и опять взглянул на племянника. Ну, он был Снейпом – эта мысль всегда согревала его изнутри. И сказать по правде, не только согревала, – простое присутствие мальчика оказывало на Северуса сильное и непонятное действие. В первый раз после того заклятья он почувствовал что-то вроде чувства общности, причастности. Даже обязанность присматривать за мальчиком была, определенно, приятной ношей.