Сквозь тернии
Шрифт:
Александр Сергеевич попытался улыбнуться.
– Вовсе нет. Алька поступил на службу в военное училище.
– В военное училище? Сколько же ему лет?
– Двенадцать, как и тебе – совсем ещё пацанёнок, – Александр Сергеевич вовремя спохватился, серьёзно посмотрел на Светлану. – Ты только не вздумай обижаться.
Светлана улыбнулась.
– Нет, что вы, я нисколечко не обиделась! Ну какая из меня девушка? Вон, вся худющая и нескладная, словно пацанка.
– А вот и нет! Ты необычайно симпатичная девчушка, которая годика этак через два-три
Светлана засмеялась, прикрывая ладонями выступивший на щеках румянец, а Александр Сергеевич спросил:
– А про кого говорила ты, Светлана? Кого видишь ты? Родителей?
Светлана вздрогнула. Мотнула головой.
– Нет. Я имела в виду Тьму. Ведь если вижу я, значит, Её могут видеть и другие члены экипажа. Разве не так? Мне кажется именно поэтому корабль и выбрал нас. Хотя мы и избавлены от бездны, тем не менее, она по-прежнему рядом с нами. Она наблюдает.
Александр Сергеевич задумался. Потом всё же решился и махнул на всё рукой: была, не была!
– Послушай, Светлана, можно тебя кое о чём попросить?
Светлана, не задумываясь, кивнула.
– Конечно! Что вы хотите знать?
Александр Сергеевич собрался с мыслями и спросил:
– Светлана, помнишь, ты говорила, что твой друг, Мячик, при желании, может прочесть чужой страх? – Пауза. – А ты сама способна на это?
Светлана неуверенно кивнула.
– Так вот... – Александр Сергеевич спешно облизал пересохшие губы. – Не могла бы ты прочесть... Попытаться прочесть мой самый жуткий страх? Просто так. Не подумай только, что я тебе не доверяю или пытаюсь что-нибудь выведать исключительно для себя!
– Я и не думала! Но, правда, зачем вам это? Ведь страх – ваш, и если вы им поделитесь, то сразу же сделаетесь слабее, ведь кто-то ещё – та же я – узнает, чего именно вы боитесь больше жизни, – а ведь при помощи этих знаний можно легко манипулировать человеком.
«О господи! – Александр Сергеевич побледнел. – А что если всё именно так?! Тьма каким-то образом пронюхала про наши страхи и теперь населила ими сны! Но тогда, действительно, как?! А может Тьма и есть страх? Страх, что на нас посылает кто-то другой. Что-то чуждое, о существовании чего мы даже не подозреваем».
– Если вы уверены, что Алька счастлив, тогда, получается, что вы переживаете за Анну. Вы думаете, ей что-то угрожает даже после смерти. Там, на другой стороне, – Светлана вовсе не спрашивала, она констатировала, как что-то само собой разумеющееся.
Александр Сергеевич кивнул.
Девочка долго молчала. Потом всё же осторожно сказала:
– Я могу попытаться, но для этого вы должны отчётливо представить свой страх, таким, каким вы видите его во сне. Иначе ничего не выйдет, – Светлана вновь умолкла, но вдруг спросила буквально в упор: – За ней что-нибудь гонится? Или просто следит?
Александр Сергеевич опешил, не зная, что ответить.
Светлана терпеливо ждала, на ощупь, пересчитывая пальцы на
Александр Сергеевич вздохнул.
– Видишь ли, Светлана... как же проще объяснить, чтобы было понятно... Мне кажется, душой Анны стремится что-то завладеть. Точнее уже завладело.
– Не нужно, чтобы было понятно. Говорите, как всё есть на самом деле. Иначе я не смогу помочь, а наша беседа утратит всяческий смысл, как и всё там, – Светлана вновь ткнула пальцем в черноту крыши.
Александр Сергеевич понимающе кивнул.
– Хорошо. Так и быть, скажу, как есть. Точнее было. Просто, последнее время, кошмары сошли на нет – оттого, я и интересуюсь, потому что... И впрямь, мало ли что могло стрястись.
Светлана молча кивнула в ответ.
– Так что я должен сделать? Рассказать или представить мысленно?
– Просто вспомните образы, – медленно прошептала Светлана. – А лучше, почувствуйте. Мы с вами очень близко друг к другу, так что, скорее всего, получится!
Александр Сергеевич попытался представить... и не смог. Точнее смог, но не то, что происходило во снах. Он не понимал почему, но Тьмы больше не было. Анна явилась живой и улыбчивой, в цветастом платье, с румяном на щеках! Александр Сергеевич даже мог с точностью определить возраст этой Анны. Ну конечно, ведь это тот самый день, когда дочь впервые собралась с подругами на танцы. Это был день, когда Анна, в хорошем смысле этого слова, стала взрослой. От неё нёсся аромат ландышей, а всё вокруг буквально расцветало, особенно то, с чем соприкасались тонкие пальцы дочери: заиграло искорками зеркальце в прихожей, ожила в своей клетке канарейка, озорно брякнули в кармане ключи. Всё жило в лучах Анны, всё буквально парило, всё наслаждалось светом.
Александр Сергеевич сглотнул ком в горле. Происходящее казалось, с одной стороны, чем-то иррациональным, а с другой, напротив, именно тем, что должно остаться в памяти после смерти близких родственников, а тем более, детей: светлая память и ничего более.
– Но как же так? Это... – Александр Сергеевич почувствовал, как какая-то неведомая сила сдавливает его лёгкие, будто в тисках, а Светлана в это время говорила шёпотом:
– Ваша Анна – в светлом месте. Она сидит на берегу лесного озера и смотрит на волны. Нет, она смотрит на шквал, что вращается у самых её ног. Смотрит и плачет. Нет, это вовсе не страх. А это ещё что?.. Я вижу в шквале мальчишку. Он... Он... Но его тут не должно быть! Вы уверены?!
Александр Сергеевич совершенно не был ни в чём уверен. Он чувствовал внутри собственной груди безразличный обсидиан, мутная оболочка которого обволакивала израненное сердце. Последнее отчаянно билось, в надежде высвободиться, воспарить, улететь. Билось, но безрезультатно.
Тьма сомкнулась над головой, обвила шею незримым хвостом, завязалась в узел, принялась душить.
Где-то далеко-далеко закричала Светлана.
Последнее, о чём подумал Александр Сергеевич, это: «Тьма намного ближе, чем нам кажется. Она – вокруг. Она – повсюду. Она – в нас самих».