Сквозь толщу лет
Шрифт:
Но, пожалуй, всего неожиданнее результаты опытов, показавших, что поведение сборщиц в танце связано с состоянием кормовых запасов семьи.
Если в сотах мало нектара или перги, пчелы усердно танцуют, вызывая сборщиц и на скупые источники взятка, а если корма вдоволь, оповещение о скудных находках прекращается.
Спустя несколько лет помощник Фриша доктор Мартин Линдауер, используя методы учителя, доказал, что и пчелы-разведчицы, которых посылает для подыскания нового гнезда рой, готовящийся отделиться от семьи, с помощью танца «докладывают», где именно нашли они подходящее место.
Интересно, что никакие перемены положения стеклянного улья и даже перевод сотов из вертикального положения в горизонтальное не мешали пчелам решать задачу с прежней
Теперь можно было заняться подведением итогов всей серии опытов.
Если добыча находится совсем близко от улья, более или менее точное местонахождение источника взятка не успевает зафиксироваться в полете пчелы-сборщицы. Тогда сигнал сводится к информации о самом наличии взятка и имеет форму кругового танца.
Направление полета к месту добычи сообщается разведчицей лишь при дальнем взятке, больше чем за сто метров. Это направление пчелы узнают из виляющего танца, ритм и рисунок которого меняются в зависимости от условий.
Так благодаря последовательному приложению в исследованиях павловского метода изучения рефлексов был открыт надежный ключ к расшифровке пчелиной сигнализации. В ней наряду с немым «языком танцев» удалось обнаружить и душистый «язык цветов».
Тем временем в разных странах десятки специалистов-энтомологов, подхватив исследовательскую эстафету, продолжали изучать информационное содержание разных фигур пчелиных танцев. Открытия сыпались как из рога изобилия. И все они вели свою родословную от того наблюдения, которое было сделано на пасеке в Бруннвинкле летом 1918 года, когда Фриш впервые увидел за стеклом маленького односотового улья танец помеченной им пчелы.
Для свободных, «незавербованных», как их называют, пчел-сборщиц — они нечто вроде лётного резерва семьи — танец полон содержательных подробностей, вплоть до того, что когда сборщице предстоит лететь к месту, скрытому по другую сторону скалы, то в танце отражено все расстояние, которое пчеле предстоит покрыть, то есть погонная длина ломаной кривой в обход скалы с кратчайшим направлением — прямиком к месту, где установлена кормушка. И только если кормушку, предлагаемую пчелам, поместить ниже уровня улья (улей на краю обрыва, а кормушка на дне глубокого ущелья) или, наоборот, выше его (улей у подножия радиомачты, а кормушка на самой его вершине), то для оповещения о таких казусах в пчелином языке сигналов не обнаружено.
— Они, видимо, не привыкли рассчитывать на то, что корм может находиться в облаках, — заметил по поводу второго варианта Фриш.
В предисловии к седьмому немецкому изданию своей популярной книги «Из жизни пчел» Фриш писал: «Жизнь пчел похожа на волшебный колодец. Чем больше из него черпаешь, тем обильнее он наполняется». Так оно на деле и получалось.
Фриш с учениками терпеливо исследовал «диалекты пчелиного языка» — особенности танцев разных пород пчел, анализируя формы танцев разных видов рода пчелиных — большой и малой индийской, тропических тригон, мелипон. Постепенно закладывались основы истории пчелиного языка, наметилась общая картина зарождения и развития в процессе эволюции вновь открытой системы сигналов. Конечно, это было чертовски увлекательно.
Свои очерки о десяти непрошеных гостях в доме человека Фриш закончил несколькими стихотворными строками:
Ничтожных в мире нет существ, Коль труд познанья сладок. Везде и всюду — волшебство И тайный скрыт порядок. От еле видной тли до звезд Исполнен мир загадок. [4]Опыты
4
С немецкого перевел Вильгельм Левик.
На лесной лужайке зацвела малина. Цветки ее незаметные, скромные, можно сказать — серенькие. А вокруг бушует половодье огненно-желтых лютиков и одуванчиков, доцветающих пурпурно-красных смолок и зацветающих дербенников, розовых кокушников и осотов, небесно-синих колокольчиков, снежно-белой кашки.
Почему же не разбегаются у пчелы глаза при виде всех этих богатств? Почему равнодушно пролетает она над этой сочной и живой палитрой луга, каждый уголок которого зовет ее яркими красками и сильными ароматами? Почему так уверенно опускается она на малину, цветки которой, собственно, и назвать цветами трудно, так мало они привлекательны? Кто поверит, чтобы вербовочный танец сообщал пчелам кроме дальности цели, направления полета еще и подробное описание цветков, на которых танцовщица нашла воодушевивший ее взяток? И уж конечно нельзя предположить, чтобы на «языке» пчел, как бы ни был он богат, существовали разные оттенки, отражающие приметы разных видов цветков. Однако же одни завербованные пчелы без колебаний выбирают на цветущей лужайке скромную малину, другие летят на смолку, третьи — на колокольчики, хотя эти цветки особой медоносностью не отличаются.
Известно, что пчела, прилетевшая на лужайку, затопленную различными желтыми цветами, довольно быстро находит здесь нужные ей желтые цветки осота.
Больше того, если вербовочный танец производился пчелой, выпущенной с эмалированной, фаянсовой или стеклянной кормушки, заполненной сладким сиропом, завербованные танцем пчелы и ее разыщут в самой густой заросли цветущих трав и опустятся не на цветки, а на кормушку с сиропом, хотя кормушка ни на какой цветок не похожа, а сироп никаким цветком не пахнет.
В повторных прилетах, бесспорно, имеет значение окраска и запах цветка, на котором пчела уже побывала и заправилась нектаром. Это Фриш установил экспериментально.
В специальных опытах он приучал пчел брать сироп с сильным жасминным запахом из кормушки, поставленной в синий ящик. Затем синий ящик несколько перемещали, кормушку из него вынимали и ставили в ящик желтого цвета.
Таким образом, приманка «синий жасмин» раздваивалась, причем пчелам предоставлялась возможность показать, что они предпочтут — синий цвет или запах жасмина.
Возвращающиеся за новой порцией сиропа меченые пчелы уверенно направлялись к пустому синему ящику. Подлетев поближе, они, не заходя в ящик, меняли курс и, сделав несколько поисковых заходов, поворачивали в сторону незнакомого по цвету ящика со знакомым жасминным запахом. Поведение пчел в этом опыте и в других — с искусственными цветками и с естественными, с которых удалены лепестки, — показало: издали пчелы ориентируются на знакомый цвет, вблизи — на знакомый запах.
Кстати сказать, когда те же опыты повторяли с пчелами, у которых были срезаны усики, безусые пчелы летели на пустой синий ящик и входили в него, разыскивая исчезнувшую кормушку.