Сквозь толщу лет
Шрифт:
Над цветками в сосудах пролетали и другие пчелы, но они почему-то не опускались на них.
Но вот число цветков в сосудах удвоено, и количество пчел, прилетающих для работы, сразу выросло до одиннадцати, причем пыльцу собирали уже две. На этом количестве число посетительниц павии снова остановилось.
И снова над цветками в сосудах летали другие пчелы, не обращавшие внимания на букет.
Впору было подумать, что какой-то опытный диспетчер следит за работой пчел и выдает им путевки на вылет, сообразуясь с объемом работы, предстоящей в том или другом месте.
Но как же все-таки уточняется место для
Пчеловоды давно догадывались, что в семье имеются специальные разведчицы. Какая-то часть летных пчел колонии систематически занята проверкой состояния цветков, запасов нектара в них.
Что это за пчелы?
На вопрос ответили простенькие исследования, проведенные одним из авторов этой повести.
Работая на пасеке, он заметил, что при вечерних и ночных осмотрах часть пчел очень быстро реагирует на свет фонаря, подносимого к стеклянной стенке улья. В то время как пчелиное население освещенного улейка по-прежнему копошится на соте, ничего не замечая, некоторые пчелы (их в общем совсем не много) стремительно сбегаются, стягиваются на свет и, если перемещать фонарь, покорно следуют за ним, будто за магнитом.
Этих светолюбивых пчел выманивали с помощью фонаря в стеклянный коридорчик перед ульем и здесь, пометив, отпускали с миром. С утра, когда началось наблюдение за движением у летка, среди первых пчел, вылетевших из улья, были зарегистрированы именно меченые.
Можно было считать доказанным, что у разведчиц особая тяга к свету.
Ладно. Разведчицы, которые уходят в полет раньше других, могут, допустим, первыми открыть новый источник корма. Но ведь одни разведчицы семью не прокормят!
Фриш начал с того, что в двадцати пяти метрах к северу от улья выставил кормушку с мятным сиропом и подождал, пока прилетит первая пчела. Пометил ее белой точкой. После того как первая сборщица вернулась в свой улей, количество пчел, прилетающих за сиропом, сразу возросло. На спинку каждой сборщицы, пока они пили сироп, по-прежнему наносили метки. Пометив пятидесятую пчелу, на таком же расстоянии (в двадцати пяти метрах), но уже к югу, к востоку и западу от улья, расставили еще по одной кормушке с сиропом столь же сладким, какой налит в северную, но лишенным какого бы то ни было запаха.
Что произошло далее? Ничто не изменилось, пчелы — и меченые и немеченые — по-прежнему прилетали, как правило, только к первой, душистой кормушке. Теперь тот же опыт был повторен сызнова, но в новые три кормушки, выставленные к югу, востоку и западу от улья, налит сироп с мятным запахом, то есть совершенно такой же, какой был налит в северную кормушку.
На этот раз кое-что в поведении пчел изменилось. Правда, к северной кормушке по-прежнему прилетали меченые пчелы и немеченые новички. Но теперь и на каждой из трех остальных кормушек тоже появились пчелы, причем в основном немеченые, и прилетало их на каждую кормушку примерно столько же, сколько и на северную.
Вывод из обоих опытов был ясен: во-первых, стало очевидно, что запах корма действительно каким-то образом сообщается вербуемым для вылета сборщицам; во-вторых, стало очевидно и то, что пчела, прилетавшая в улей с душистой кормушки, мобилизовала новых пчел на поиск корма, пахнущего мятой, но направление, в котором следует искать корм, не сообщила.
Повторим,
Чтобы это выяснить, Фриш предпринял новую серию опытов. В семистах пятидесяти метрах от улья выставляются плошки с душистым, на этот раз гвоздичным сиропом. Десятка два пчел, первыми добравшиеся до кормушки, помечены. Вскоре они вернулись к себе в улей, и вслед за тем к месту кормления стали прилетать новые сборщицы. На них не было никаких меток, и их нетрудно было отличить от старых посетителей кормушки. Всех таких немеченых пчел аккуратно снимали с кормушки и сажали в клетку. Беспрепятственно посещать кормушку, выбирать сироп, возвращаться в гнездо могли только меченые пчелы. (Если б этого не делать, на кормушки прилетало бы так много пчел, что их бы и не сосчитать.)
Некоторое время спустя кормушку убрали и в том же направлении, но на разных расстояниях от улья разложили с десяток надушенных гвоздичным маслом приманок. У всех приманок дежурили ассистенты и лаборанты, подсчитывавшие число прилетающих пчел. За полтора часа, покуда шли наблюдения, на приманке в семидесяти пяти метрах от улья появились всего четыре пчелы, в двухстах метрах — ни одной, в четырехстах — пять, но в семистах — уже семнадцать, а на приманке в восьмистах метрах даже триста пчел, далее — на приманке за тысячу метров — уже лишь двенадцать, а на еще дальше расположенные кормушки за время наблюдения прилетало уже совсем мало пчел.
Короче — к приманкам, стоявшим на наиболее «верном» расстоянии от улья, прилетело наибольшее число сборщиц. Поскольку из их числа только двадцать меченых прилетали к данному месту в прошлом, не оставалось сомнения, что расстояние стало каким-то образом известно новичкам.
Но как же все-таки смогли они узнать о нем?
Стеклянные стенки однорамочного улья и нумерация пчел много лет назад помогли выяснить, как ведут себя посланцы улья по возвращении из удачного полета.
Вернувшаяся с богатой добычей пчела в заметно возбужденном состоянии вбегает через леток в улей, поднимается вверх по сотам и останавливается здесь в гуще других пчел. У ее рта появляются капельки нектара, отрыгиваемого из зобика. Этот нектар немедленно всасывается хоботками подошедших пчел-приемщиц, которые уносят его для укладки в ячейки, пока новая капля передается другим приемщицам. После этого прилетевшая пчела начинает кружиться на соте, описывая то вправо, то влево небольшие круги.
Эти ее характерные движения и были названы танцем.
Несколько секунд, иногда около минуты длится бурное движение танцовщицы, которая сзывает некоторых пчел и увлекает их за собой. Все это летные пчелы, ничем пока не занятые. Они вприпрыжку спешат за танцующей, вытягивая усики, дотрагиваясь ими до танцовщицы, но повторяя ее движения.
Затем танцовщица перебегает на новое место на сотах и здесь, уже среди других пчел, быстрыми прыгающими шажками повторяет свой танец. После этого она снова улетает к медоносу, о котором улей теперь оповещен и на поиски которого уже вылетели первые завербованные танцем сборщицы.