Слабая женщина, склонная к меланхолии
Шрифт:
— А вы?
— Я не могу. Я дежурю только с двенадцати ночи. С двадцати четырех ноль-ноль.
— А остальная армия? — Ася кивнула в сторону автоматчика у окна.
— Мы вместе заступили…
— Доктор, да это не они, — сказал больной из кресла. — Это я так, зацепился за что-то спросонья — вот и приложился… Ерунда, пройдет. Да глаз уже и открылся. Все вижу, без проблем. Иди сама глянь.
— Сейчас, — громко ответила она, не оглядываясь, а квадратному тихо сообщила: — Я очень расстроилась. Под трибунал пойдете.
— Да это точно не мы! — Квадратный опять засипел. Испугался, мент поганый. Трибунала боится. Еще не понял, кого ему на самом деле бояться надо.
Она
— Я ж говорил — веснушки, — насмешливо сказал больной.
— А у вас, оказывается, глаза зеленые, — удивилась она.
— Ну да, — тоже удивился он. — Ты же левый уже видела. Он тоже зеленый.
— Разве? — Ася на всякий случай еще раз осторожно ощупала синяк вокруг зеленого глаза. — Я как-то не заметила. Я на работу Плотникова смотрела. Знаете, больной, вам правда повезло. Сказочно повезло, поверьте моему слову. Но я вас по дружбе предупреждаю: боже вас упаси сделать что-нибудь такое, что испортит работу Плотникова… Ладно, идите, завтрак через пять минут. Режим нарушать не следует.
Квадратный быстро снял браслет с подлокотника и неожиданно защелкнул его у себя на руке.
— Что, уже не боишься, что махаться буду? — с интересом спросил больной.
— Тебе нельзя, — серьезно ответил квадратный. — Слышал, что Анастасия Павловна сказала? Никаких резких движений. А то испортишь работу самого Плотникова. И тогда что?
— Ослепну, — хладнокровно подытожил больной.
— Ослепнешь, Сережа, ослепнешь, — согласился квадратный не без печали. — Но это бы еще ладно, дело хозяйское… А вот что Анастасия Павловна расстроится — это уже событие, чреватое непредсказуемыми последствиями.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — испуганно сказала Люда и быстро перекрестилась насколько раз. — Господи, спаси нас и помилуй…
Больной и квадратный переглянулись, одинаково качнули головами и пошли к двери. У обоих выражение лица было типа «нам не страшен серый волк». За ними шел автоматчик. С выражением лица типа «надо было на сантехника учиться».
Ася смотрела им вслед и раздраженно думала, что все эти военные игры недоступны пониманию не только посторонних наблюдателей, но и, скорее всего, самих участников. И правила, которые ни с того ни с сего меняются во время игры… Маразм. Сюда его, слепого и в наручниках, вели, как будто верили, что он может сбежать в любой момент. Предварительно поубивав пятерых вооруженных мужиков голыми руками. Скованными за спиной. А отсюда пошли чуть ли не под ручку. И квадратный больного называл Сережей. К вечеру вообще побратаются, обменяются телефонами любимых девушек, и квадратный по дружбе сообщит Сереже свое имя. Может быть, даже настоящее… Хотя вряд ли он еще помнит свое настоящее имя. Эти типы и под оперативными псевдонимами вполне хорошо себя чувствуют… Только под конец чуть из образа не вышел. И даже вышел на минутку. Совсем другим языком заговорил, мент поганый. То есть не мент. Это роли не играет. Все равно она с ними разберется. И найдет того, кто чуть не угробил работу самого Плотникова.
— Плечи у него какие, а? — мечтательно сказала Люда. — Ой, какие у него пле-е-ечи… Я таких даже в кино не видела. Вы заметили, Ася Пална? Плечи — ровно по ширине двери!
— Мне показалось — еще шире, — рассеянно ответила Ася. — Не человек, а квадрат ходячий…
Люда удивилась,
— А! Вы про майора! Ну да, у того плечи вообще… А я про этого больного. Про зэка этого. Такой мальчик — обалдеть… И майор — никакой не квадрат ходячий! Чего это вы? У майора тоже классная фигура. Только что мент… Да еще татарин. Да и вообще старый уже, ему точно больше тридцати… И вот почему всегда так? Если элитный экземпляр, так обязательно или мент, или бандит.
— Или любитель активного отдыха, — грустно сказала Ася. — Культурист, турист и мастер спорта.
— Да это еще ничего, — возразила Люда. — Такого еще можно сориентировать на созидательную деятельность. Активно отдохнет — а потом и в хозяйстве пригодится. И спортсмен — это хорошо. Мужчина должен быть сильным и здоровым. Чтобы за ним — как за каменной стеной. Чтобы мог тебя на руках носить. В буквальном смысле. Чтобы женщина могла себя хоть раз в жизни почувствовать слабой. Да и в быту тоже… Сильный мужик много чего в доме сделать может! Правильно я говорю? Согласитесь, Ася Пална!
Ася не могла с Людой согласиться. Но и не спорила. Люде было двадцать лет. Семь лет назад Асе тоже было двадцать лет, и она была такая же наивная, как Люда. Тоже очень хотела хоть раз в жизни почувствовать себя слабой.
А ведь не дурак сказал: «Не мечтайте о несбыточном. Вдруг ваша мечта исполнится?»
Ну и почувствовала.
Глава 2
Светка была на три года старше, на сто лет мудрее, на пятнадцать килограммов красивее, на полторы ставки самостоятельнее, на двух бывших женихов и одного нынешнего мужа опытнее… Да что там говорить, Светку надо было слушать.
Ася не слушала. То есть слушала, но не верила.
— На кой тебе этот красавец? — говорила Светка, сердито тараща хитрые коричневые глаза. — На нем же бабы гроздьями виснут! Из таких нормальные мужья не получаются. Поверь мне, дуре старой.
Ася не верила. Роман и вправду был красивым, но разве он это нарочно? Кажется, он даже не замечал своей красоты, не придавал ей значения. Действительно, бабы висли на нем гроздьями. Но она-то не висла. А он выбрал именно ее, и не для чего-нибудь, а для того, чтобы жениться. И муж из него получится, раз уж он сам решил стать мужем.
— Он же игрун! — говорила Светка, брезгливо кривя пухлые губы. — Он же не живет, а в игрушки играет! Ведь ничего не умеет! Ни-че-го! Всю жизнь на маминой шее просидел, теперь на твою сядет. Последние силы он из тебя вытянет! Поверь мне, дуре старой.
Ася не верила. Почему это Роман — игрун? Просто он живет легко, то есть — наслаждается жизнью. Уж по крайней мере, это лучше, чем если бы он был нытиком и мизантропом. И умеет он много. Он умеет играть на пианино и на гитаре, разжигать костер с одной спички, ходить на байдарках по каким-то опасным рекам, ставить палатку в любой ветер, варить уху на костре… Он умеет столько, что на десятерых хватит. И на маминой шее он не сидит. Его мама обыкновенная пенсионерка, а он — инструктор по плаванию. К нему в очереди стоят, он нормально зарабатывает. И еще во время последнего похода документальный фильм снял, по телевизору показывали, гонорар заплатили. И еще предлагают в рекламном ролике сняться — тоже деньги… А она — просто студентка, ей еще два года учиться, стипендия доброго слова не стоит. Случайные заработки курсовыми и контрольными доброго слова стоят, но ведь они случайные и есть… В этом смысле ее шея никому не может казаться привлекательной. А что касается последних сил — так их и вовсе кот наплакал. Если честно, никаких сил у нее уже не осталось, так что и вытягивать нечего.