Сладкая отрава
Шрифт:
Мутное стекло душевой кабины покрылось тонким слоем белесой пелены, и, когда я смотрю на него, рука непроизвольно тянется вверх, рисуя контуры семи букв.
К.И.Т.Н.И.С.С.
Жмурюсь, как от боли, когда читаю получившееся слово, но уже в следующее мгновение чувствую только злость. Стискиваю кулак и бью по стеклу, целясь в ненавистное имя. Ярость, смешанная с презрением, – это все, что осталось во мне для Сойки-пересмешницы. Эта девушка приносит горе тем, кто оказывается рядом и она достаточно безжалостна, чтобы обрекать людей на смерть.
Война. Панем охвачен пламенем, зажженным от ее спички.
Резким
Закончив с металлом, возвращаюсь к своему обрубку. Вздыхаю. После освобождения из пыточной камеры, меня вновь подвергли процедуре регенерации тканей, как во времена возвращения с Арены, и, как и тогда, самый большой изъян остался при мне – ногу не вернуть. Я калека, и медицина не в силах это изменить. Грустно усмехаюсь: и в этом тоже виновата Китнисс. Я попался в сети ее обмана и слишком увяз в них: боролся за ее жизнь, готовый отдать свою; старался оградить ее от всего, что могло причинить ей вред. Дурак! Китнисс никогда не любила меня: притворство, лицемерие, обман. Все – ложь: с тех пор как она нашла меня у реки, полуживого, все, что она делала – это использовала меня в своих целях, а я, наивный, искал в этом скрытый смысл. Запертые в ее душе чувства.
Прикрываю глаза, прислушиваясь к своим ощущениям: мне кажется, что я чувствую пальцы на ноге, которой давно нет, ощущаю покалывание чуть выше колена там, где когда-то была рана. Фантомная боль, которая, наверное, останется со мной до конца дней.
Мотаю головой, разгоняя неприятные мысли. Пора перестать хандрить и начать жить дальше, не совершая прежних ошибок. Закрепляю протез на место, торопливо надеваю светло-синюю рубашку, черный костюм и, повозившись со шнурками на туфлях, покидаю спальню, любезно выделенную мне во дворце. За те пару недель, что я живу здесь, лабиринт извилистых коридоров перестал меня пугать, и я без провожатого легко нахожу дорогу к кабинету Президента. Стучусь, но не жду ответа, почти сразу распахивая дверь.
Сноу приветливо кивает, и я прохожу внутрь, усаживаясь на свое привычное место – для меня выделили отдельный рабочий стол. Столешница завалена бумагами, испещренными цифрами и схемами – я вникаю в статистику различных показателей по уровню жизни Дистриктов.
– Как спалось? – спрашивает Сноу, не глядя на меня.
Поднимаю глаза на главу государства и едва заметно поджимаю губы. Тон президента ровный и спокойный, как всегда, но мне мерещится издевка. Ночные кошмары… Они не покидают меня с тех самых пор, как жизнь «наладилась» – я стал фактически тенью Сноу, получив статус будущего преемника власти. В былые времена у меня тоже бывали страшные сны, но большей частью они были связаны с тем, что я теряю Китнисс, теперь… Сейчас я был бы рад избавиться от нее, да только кошмары не дают: каждую ночь я вижу
– Без изменений, – неопределенно говорю я. – Что сегодня на повестке дня?
Сноу просматривает несколько документов, прежде чем удостаивает меня ответом:
– В Восьмом произошло столкновение с повстанцами. Разрушена половина городской части, уничтожена больница, полная мирных жителей, – произносит Президент. – Сойка-пересмешница была замечена в центре событий.
Снова сжимаю кулаки. До боли в мышцах, почти до судороги, лишь бы не сорваться проклятиями на голову этой девушки, у которой нет сердца.
– Есть конкретные данные? – спрашиваю я, стараясь сохранить деловой тон.
– Количество погибших уточняется… – отвечает Сноу.
Мгновение он молчит, будто размышляя, стоит ли посвящать меня в курс дела, но все-таки добавляет:
– Тринадцатый прорвался в телевизионный эфир, они выпустили агитационный ролик, который им удалось прокрутить несколько раз. Есть желание посмотреть?
Медленно киваю, стараясь казаться спокойным и уверенным в себе. Президенту не обязательно знать, как гулко стучит мое сердце при мысли о том, что я увижу Китнисс. Достаточно того, что Сноу знал о том, как сильно я любил Китнисс Эвердин раньше – он сумел использовать эту любовь против меня. Не хватало еще, чтобы он нашел способ использовать против меня мою же ненависть к ней.
Президент подходит к проектору, нажимает пару кнопок, и перед нами возникает экран, который пару секунд остается черным. Затем в его центре вспыхивает маленькая искорка, которая становится все ярче, разгораясь и увеличиваясь в размере. Когда весь экран объят пламенем, я будто чувствую исходящий от него жар. Постепенно на фоне огня возникает символ Сойки-пересмешницы, отливающий кровавым золотом, и я слышу голос Клавдия Темплсмита – вечного ведущего Голодных игр.
– Огненная Китнисс Эвердин, – говорит он, – она все еще пылает!
Неожиданно вместо огня на экране появляется сама Китнисс, и мое сердце ускоряет бег. Волна ярости охватывает меня, и я невольно дергаюсь вперед, собираясь уничтожить изображение с той, которая меня предала. С трудом сдерживаюсь, но остаюсь на месте.
– Я хочу сказать восставшим, что я жива, – говорит Китнисс с экрана. – Здесь, в Восьмом, Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин и женщин. Детей. Все они погибли, у них не было шансов.
Ее волосы развиваются на ветру, выбившись из растрепанной косы. Лицо перемазано сажей, а в глазах ледяная решимость.
— Вот как они поступают! – продолжает Сойка. – Они должны за это заплатить! Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дома, но посмотрите на это! – следуя за рукой Китнисс, камера показывает охваченные огнем планолеты, лежащие на крыше здания.
Кадры мелькают с бешеной скоростью, показывая куски битвы: падение бомб, взрывная волна, Китнисс, заляпанная кровью, и то, как она карабкается куда-то вверх по лестнице, стены, истерзанные пулеметными очередями… Появляется лицо Гейла, который выкрикивает имя той, из-за которой страна погрузилась в хаос, и новый кадр – Китнисс стреляет из лука: налево, направо, огромное число раз…