Сладкая отрава
Шрифт:
Резкая смена кадра, и я вижу Китнисс, идущую прямо на камеру.
– Огонь разгорается! – кричит она во весь голос. – Сгорим мы – вы сгорите вместе с нами!
Языки пламени снова заполняют собой весь экран, и поверх них появляются толстые черные буквы, из которых слагается фраза: СГОРИМ МЫ – ВЫ СГОРИТЕ ВМЕСТЕ С НАМИ! Слова воспламеняются, и постепенно изображение на экране выгорает до полной черноты.
Я молчу, не зная, что сказать. В моей голове сотня мыслей, но все они разрозненны, и я никак не могу решить «как» я отношусь к увиденному. Как произошло столкновение? Кто виноват в гибели людей? Откуда
И еще… Гейл рядом с Китнисс. Снова злюсь! Ну почему даже сейчас, когда есть куда более важные вопросы, я поглощен только одним: они вместе? В мозгу всплывает множество картинок, которые я не могу отличить от своих воспоминаний: Китнисс, целующая Гейла, прижимающаяся к нему обнаженным телом, их стоны, их клятвы в любви друг к другу. Логика подсказывает, что я не мог видеть всего этого в действительности, но картинки слишком яркие, чтобы можно было ими пренебречь.
– Поделитесь мыслями, мистер Мелларк, – предлагает Сноу, и я поднимаю на него глаза.
– Чьи бомбы уничтожили Дистрикт? – спрашиваю я.
Президент смотрит, не моргая, и, сохраняя абсолютное спокойствие, отвечает:
– Если верить словам мисс Эвердин, во всем виноват Капитолий…
– А на самом деле? – перебиваю его я.
Мы смотрим друг другу в глаза, будто меряясь силами. Я знаю, чтобы Сноу не говорил, он мне не доверяет. Как и я ему. Все рассказы про преемника и прочее… Я нужен Сноу совсем не для этого. Хотя меня и посвящают во многие государственные дела, но не думаю, что Президент готов полностью передать власть в мои руки.
Подозреваю, что дело в повстанцах. И Китнисс. Сноу как-то обмолвился, что я смогу повлиять на Сойку, если понадобится… Эту часть его плана я не понимаю: я могу повлиять на нее единственным образом – свернуть шею обманщице, чтобы хоть как-то отомстить за всю ту ложь, которой она оплела меня, но это вряд ли то, что имел в виду Президент.
– Думай сам, Пит, – отвечает Сноу. – Только ты можешь решить, кто твой настоящий враг.
Слово «враг» взрывается в моем мозгу мгновенной ассоциацией – Китнисс, скидывающая на меня улей с осами-убийцами на Арене; Китнисс, отворачивающаяся от меня в поезде и повторяющая, «я хочу все забыть»; Китнисс, бросающая меня на взлетной площадке, обрекая на пытки в казематах Капитолия. Какие-то воспоминания ярче, словно они раскрашены блестками, какие-то тусклые, почти позабытые, но все они показывают только одно: Китнисс – враг.
Ролик повстанцев, показанный в эфире, не что иное, как попытка Тринадцатого переманить на свою сторону людей – тех жителей, которые верят, что с оружием в руках можно изменить жизнь. Я не разделяю их мнения: с оружием в руках можно только умереть, а жить надо иначе.
Пользуясь своим новым положением, я стараюсь следовать этому принципу и изучаю все, что могу найти о жизни в Дистриктах, и пытаюсь придумать, как можно помочь людям в решении их проблем. Так, например, я знаю, что в Одиннадцатом, жители голодают, хотя урожай, выращенный на их территории способен прокормить половину Панема без особых усилий. Я почти закончил составлять схему распределения части провизии так, чтобы она оставалась в Дистрикте и распределялась
Даже той крупицы информации, которую я получил, когда путешествовал по Дистриктам в Туре победителей, мне хватило, чтобы понять – проблемы есть везде, даже в на первый взгляд процветающих Первом и Втором. Мне не нужно преемничество Сноу, я не горю желанием стать Президентом, потому что не верю, что это возможно. А вот использовать временное расположение нынешнего правителя – то, что мне нужно.
Я не тешу себя надеждами – моя жизнь ничего не значит для Сноу: по его приказу меня пытали, и, я уверен, сделают это снова, если понадобится. Только пока я нужен Президенту – я жив и, практически, здоров. Наделен властью. Все, что я могу сделать – постараться извлечь из ситуации максимальную выгоду: прекратить войну и помочь людям.
– Войну надо остановить, – говорю я. – И Китнисс тоже.
Сноу вглядывается в мое лицо, и я знаю, что он видит: плотно сжатые губы, напряженный взгляд. Я выдерживаю внимание президента, обхожу свой стол и становлюсь впереди его, оперевшись бедром на край столешницы. Президент ждет, что я еще скажу и, сложив руки на груди, я добавляю:
– Повстанцы выходят к людям с призывами. Мы могли бы сделать то же самое: обращение Президента к народу. Нужно напомнить дистриктам, что кровопролитие не приведет ни к чему хорошему.
– Призвать людей к порядку? – уточняет Сноу. – Пригрозить?
Пожимаю плечами, переступив с ноги на ногу, и снова упираюсь в стол.
– Прямая угроза ничего не решит, – отвечаю я. – Из-за этого и начался бунт.
– Вы так считаете, мистер Мелларк? – в голосе Президента сквозит раздражение, но я не обращаю на это внимания.
– Считаю, – твердо говорю я. – И мы это уже обсуждали. Голодные игры надо прекратить.
– Обсуждали, – соглашается Сноу, – и мы не будем возвращаться к этому. Игры возобновятся, как и положено. Отмена Квартальной бойни стала исключительным случаем, который больше не повторится. Я сжалился над мисс Эвердин, которая обманула меня, как и тебя, Пит. Это была ошибка, ты сам видишь к чему это привело.
Я киваю, соглашаясь с частью про Китнисс, но про себя решаю, что к вопросу об Играх я еще вернусь – если есть хоть мизерный шанс прекратить это, я должен рискнуть.
– Что насчет обращения к народу? – снова спрашиваю я.
Сноу согласно кивает, поглаживая свою бороду.
– Думаю, это хорошая идея, мистер Мелларк. Я сообщу операторам, чтобы подготовили все для съемки. Вы хотели бы сказать людям, что-то особенное?
– Я? – искренне удивляюсь, но Сноу настаивает.
– Разумеется, Пит, ты должен быть в кадре: повстанцы следуют за своей Сойкой, так покажем им, что ты не разделяешь взглядов мисс Эвердин.
Размышляю меньше минуты и, наконец, соглашаюсь, потому что так, будет лучше для всех. Людям стоит напомнить о том, как решать проблемы мирным путем. И, кроме того, Китнисс должна знать – ее план провалился, я жив и найду ее, рано или поздно. Я отомщу за все, через что мне пришлось пройти по ее милости, после того как она и охотник бросили меня на взлетной полосе.
– Хорошо, но, думаю, сегодня я обойдусь без текста. Может быть в следующий раз? – предлагаю компромисс, и Президент не спорит, удовлетворенный моим решением.