Сладкая жизнь
Шрифт:
Она вспомнила, как этот водитель оттолкнул Андрея и вылез. Здоровый, высокий, больше него. А он — он так ужасно его избил. Так быстро, так сильно, так беспощадно…
— Но вы его ударили! Вы должны были подождать милицию — они бы приехали, определили бы, кто виноват, оштрафовали бы его. А вы… Он упал, прямо в лужу упал, и кровь, я кровь у него на лице видела. Вы представляете, если все так будут делать — что же тогда будет? Для чего, по-вашему, милиция существует?
Наверное, это звучало глупо — она ему читала нотации, словно он был пятнадцатилетним мальчишкой или еще младше, прямо-таки Маяковский с его «Что такое хорошо?»
— Милиция? — Он усмехнулся издевательски. — Чтобы взятки брать. Чтобы крыши строить. Чтобы киллеров в своих рядах воспитывать — про Солоника читала? Чтобы арестовывать тех, чей арест проплачен. Чтобы стрелять при задержании, если достаточно денег дали. Чтобы отпускать за деньги, если только другая сторона больше не даст. А зачем еще — не знаю. Ну может, чтоб было кому мундиры снашивать — их же один черт шьют…
Он ехал так же, как ехал по Куусинена, — не медленно, но и не слишком быстро, кажется, не боясь, что сейчас за ними погонится милиция. Она и то об этом подумала — и даже оглянулась назад, — а ему то ли было все равно, то ли он бравировал.
— А что вы скажете, если она нас догонит сейчас — эта милиция? Не дай Бог, конечно, но…
— А что им нас догонять? — Он снова удивился, притом искренне. — Ничего не видели, ничего не знаем, скорость не превышаем, так что отвалите. Он же там один был — а нас двое. Кому поверят? Ну, докопаются — объясню, что и как. Дам баксов двести — и отстанут. Ну триста, если принципиальные…
Наверное, увиденное было всему виной — и моментальный испуг. От которого она не отошла еще. Иначе чего бы ей было заступаться за милиционеров — тем более Сергей их тоже не любил, называл меньшими братьями. Но она тем не менее восприняла его слова как личную обиду.
— Между прочим, Андрей, вы зря всех измеряете в долларах. Если человек честный и принципиальный, то никаких денег в жизни не возьмет.
— Алла, все они берут. — Он так отмахнулся, словно она несла полную чушь. — Рядовые, генералы — все берут. Просто честные и принципиальные берут побольше, чем нечестные. Как, по-твоему, я адрес твой узнал и телефон? Деньги все, деньги…
— Между прочим, Андрей, — она произнесла это очень сухо и официально, — между прочим, мой муж — генерал ФСБ. Который в жизни ни у кого не взял ни копейки — и никогда не возьмет. Потому что он честный и принципиальный человек.
Он посмотрел на нее с удивлением.
— Алла, Алла, я ведь тебя ничем не обижал. Да и что такого в том, что человек берет деньги, — ну мало им платят, а жить хорошо все хотят. Ну жизнь такая — что ж теперь…
— И тем не менее даже при такой жизни мой муж…
Она заметила, как он свернул на улочку, перпендикулярную той, что вела к ее дому.
— Высадите меня прямо здесь. И запомните, что не все меряется на деньги. Мой муж… Куда вы меня везете?
Он не остановился, проехав поворот к ее дому, и затормозил метров через двадцать.
— Я просто хочу с тобой поговорить, Алла. Мы так давно не виделись — такой хороший день получился, так хорошо посидели. А ты вдруг обижаешься и начинаешь утверждать, что все честные и принципиальные. А то, что я этого ударил, — ну извини, что это произошло при тебе. Кстати, если б я не затормозил… Джип, конечно, тяжелый, крепкий, но… Так что я, выходит, благородное дело делал — заступался за тебя. Что скажешь?
Она молчала.
— Ну а насчет честности… Ты меня извини, но в наши дни себе это позволить сложно. Честность — привилегия бедных, а бедным сейчас быть никто не хочет. Хочешь сказать, что я нечестный, — ну скажи, я не обижусь. Раз «мерседес», значит, ворует — точно? Ну, пусть так. — Он улыбался, а она ему нет. — Ну скажи — твой муж не ездит на иномарке? У вас нет счета в банке? Вы не отдыхаете минимум раз в год за границей?
Она даже забыла, что намекала ему, что много раз бывала за рубежом — уже не говоря про посещение клубов и ресторанов. Давала понять, что бывала много где и регулярно бывает — просто не в тех, куда зовет ее он. Но сейчас об этом забыла.
— Мой муж, между прочим, получает шестьсот долларов в месяц. И ездит на «Жигулях». И за границей был только в командировках. Поэтому не надо говорить, что все воруют и берут взятки — у вас нет на это права…
— Ну, если кто не берет — значит, не дают. А не ворует — значит, боится или украсть нечего…
Она видела, что он всматривается в нее, словно не веря ее словам. Ища подтверждение тому, что она его обманула, — и не находит, и во взгляде не пытливость уже, а все растущее удивление.
— Ты серьезно — насчет мужа? Ну тогда… тогда твой муж — исключение из правил. Я б так не смог, серьезно. Будь у меня такая женщина, как ты, я бы плюнул на всю принципиальность. Брал бы у всех, кто дает, и напрягал бы тех, кто не хочет давать…
Он не договорил, внезапно прикоснувшись рукой к ее щеке, проводя по ней легко вверх и вниз, вверх и вниз. И она чуть отстранилась — их отношения давно закончились, они сегодня случайно, в общем, встретились, и ему не следовало ее касаться. Но он словно не заметил — чуть разогнув согнутую в локте руку, лежащую на спинке ее сиденья, возвращая пальцы к ее щеке.
— Потому что такой женщине, как ты, — такой хочется дать как можно больше…
И она больше не отстранялась — не придвигалась к нему и не отстранялась…
Занятия уже шли, когда в дверь кто-то постучал — и она откликнулась приветливо: «Come in». Все же не институт тут, чтобы замечания делать за опоздание, взрослые люди в конце концов, работа серьезная, и не так просто, наверное, оторваться от нее на полтора часа, днем тем более.
— Sorry, fucking late!
— Fucking is a foul word — you should not use it… — выговорила, оборачиваясь к нему, совершенно не ожидая его увидеть, испытав мгновенно массу разнообразных, самых противоположных эмоций — сбившихся в кучу, спаявшихся намертво. — Use «awfully» instead…
— O'kay, — откликнулся он охотно, уже сев на стул и пожимая руку Петру. — O'kay.
Она не знала, как прошел следующий час. Вот что значит преподавательский опыт — можно говорить о чем угодно, думая о своем, и при этом чисто автоматически задавать вопросы, указывать на ошибки, объяснять на английском английские же выражения. Не показывая при этом никому, что она поглощена своим, держа их в постоянном напряжении, подключая то того, то другого к участию в разговоре.
Она и в самом деле не ожидала его увидеть. Да, она спрашивала про него в понедельник, не рассчитывая, что он появится в пятницу. Она просто из вежливости спрашивала — но вот он пришел и сидит сейчас здесь, в этой комнате. И даже говорит что-то — на плохом американском английском, в котором ругательств больше, чем нормальных слов, — когда она к нему обращается.