Сладкие слова соблазна
Шрифт:
— Ревнует? К кому?
— Девочка чувствует себя изгоем со всеми, кроме вас и Джейка. Вы же видели, как обращаются с ней жители деревни. Я тоже видела это в тот день, когда вы возили меня в город. Она воспринимает меня как угрозу. Она боится, что я встану между ней и вами.
Тирлох сомневался в правоте Плезанс, но спорить не стал. Похоже, ей с самого начала удалось понять Мойру, постичь ее чувства и образ мыслей. Почти все, что она говорила, было весьма разумно, к тому же он придумал, как приглядеть за Мойрой, пока она будет спать на улице. Поэтому Тирлох решил, что не будет большого риска, если он доверится в этом вопросе Плезанс.
Тирлох внимательно посмотрел на Плезанс. Влечение к ней не давало ему покоя ни днем ни ночью, однако его слабые попытки соблазнения так ник чему и не привели. Может, пора начинать более решительные действия?
Он подошел поближе. На ней были простой, наглухо зашнурованный лиф и темно-синяя юбка, и эта простая одежда очень шла ей. Длинная толстая коса не умещалась под кружевным чепцом и свободно свисала по спине. Тирлох взялся за косу.
Плезанс напряглась. Опять он за свое! Намерения Тирлоха были весьма однозначны, судя по тому, как он словно невзначай задевал ее своим телом, мимолетно поглаживал по волосам, все время норовил прикоснуться… И, что самое досадное, она поддавалась его обольщению. Это началось с тех пор, как они сюда приехали, или даже раньше, если память ей не изменяет. Несколько раз за время поездки Плезанс серьезно сомневалась в том, что им так уж необходимо спать в одной постели. С каждым днем ее противостояние слабело все больше. Стоило ему чуть улыбнуться, и у нее уже подгибались колени. Она презирала саму себя.
— Ну что ж, теперь, когда мы уладили этот вопрос, я, пожалуй, вернусь к своей работе. — Она попыталась отодвинуться от него, но он удержал ее за косу. — Послушайте, мне действительно некогда. Я пеку хлеб.
— Ах, вот почему у тебя на носу мучное пятно! — Он осторожно стер его, потом легко провел пальцами по ее тонкой скуле. — Вот уж не ожидал, что ты такая хозяйственная, Плезанс.
В его словах сквозило оскорбление, но она сглотнула его, как делала уже много раз. Сейчас главным было не это: она позволила ему себя обнять… и буквально таяла в его объятиях, еще больше презирая себя за слабость. Его рука заскользила по ее спине, потом остановилась на талии. Плезанс дрожала, понимая, как опасны его объятия — опасны и для ее сердца, и для ее добродетели… и даже для ее разума, который подернулся пеленой, стоило ей лишь заглянуть в потемневшие серые глаза Тирлоха.
Он поцеловал ее в лоб, потом в обе щеки и почувствовал беззвучный вздох. Она была мягкой и податливой в его руках. Ее глаза сделались насыщенно-синими от желания, веки отяжелели, влажные пухлые губы слегка приоткрылись. Какой мужчина смог бы устоять перед таким искушением?
Когда он коснулся губами ее рта, Плезанс на мгновение застыла, понимая, что должна дать отпор — немедленный и энергичный. Но его поцелуй все больше туманил ей голову, заставляя забыть о благоразумии. Покалывающее ощущение в губах вскоре распространилось по всему телу. Крепче ухватив ее за талию, он оторвал Плезанс от пола и сильнее прижал к себе, углубляя поцелуй. Все мысли о сопротивлении, слабо ворочавшиеся в дальнем углу сознания, разом испарились. Она закинула руки ему на шею и полностью подчинилась его воле.
Когда ее губы раскрылись, давая дорогу его языку, Тирлох застонал от наслаждения. Какая же она сладкая и теплая! Почувствовав, как ее руки крепче обняли его за шею, он еще сильней
— Так я и знала! Я сразу все поняла. Вот зачем ты ее сюда привез!
Голос Мойры прорвался сквозь окутавший их туман вожделения. Несмотря на дрожь в руках, Тирлох довольно изящно отстранил от себя Плезанс, с трудом преодолевая желание задушить сестру.
В душе Плезанс желание уступило место смущению, которое, в свою очередь, смела нарастающая волна гнева. Вместо того, чтобы сразу четко и ясно опровергнуть предположение Мойры, Тирлох молчал. Плезанс вспомнила, как упорно и хитро он ее соблазнял.
— Мойра права? — резко спросила она.
Вне себя от досады, Тирлох тщетно пытался успокоиться. Плезанс смотрела на него как на змею, которая только что выползла из-под камня. Ну как тут не злиться? Минуту назад она льнула к нему всем телом, воспламеняясь в его объятиях, а теперь делает вид, будто в том, что произошло, виноват только он один, будто он собирался взять ее силой!
— Не совсем. Мне нужна была помощница, чтобы смотреть за Мойрой. Однако если из этого можно извлечь еще какую-то пользу, что здесь плохого?
Сердце ее пронзила острая боль. Она вдруг с холодной ясностью осознала полную меру своей глупости. Ей казалось, что страсть Тирлоха вызвана не простой похотью, а чем-то более глубоким, но его слова доказывали, какой она была дурой. Обида сменилась слепой яростью. Она схватила первое, что попало под руку — чугунный котелок, — и замахнулась на Тирлоха.
Он едва успел пригнуться, чудом избежав удара по голове, и попятился, когда она опять замахнулась.
— К чему эта сцена праведного негодования? Ты совсем не сопротивлялась моим поцелуям. Больше того, я еще никогда не держал в объятиях такую легко возбудимую женщину.
Зарычав, она снова замахнулась котелком и ударила Тирлоха по руке. Его громкая брань музыкой влилась ей в уши. Краем сознания она понимала, что у двери, разинув рот и выпучив глаза, стоит Мойра, но злость на Тирлоха оказалась сильнее благоразумия.
— Подонок! Убирайся назад в преисподнюю — туда, откуда ты вылез! — сердито кричала она.
Тирлох схватил ее за руку, вырвал у нее котелок и отброс ил его подальше.
— Всего минуту назад ты хотела совсем другого, тихо постанывая в моих объятиях.
Она попыталась его лягнуть, но он держал ее за запястья на расстоянии вытянутых рук.
— Негодяй! Тебе кажется, что ты еще мало меня оскорбил?
— Оскорбил? Я только поцеловал тебя, ненормальная!
— Потому что хотел сделать меня своей подстилкой. Именно этого ты добивался с самого начала, как только мы уехали из Вустера. — Она перестала сучить ногами, и Тирлох ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Плезанс вырвалась из его рук. — Ты заклеймил меня воровкой в моем родном городе, и моя семья от меня отказалась…
— Я здесь ни при чем, и не надо меня в этом обвинять.
— Ты прекрасно знаешь, что виноват. Однако, — она зло зыркнула на него, — если бы не твои нечестные игры, я бы не узнала правду, о которой только догадывалась в самые мрачные дни моей жизни: что моим родным на меня глубоко наплевать. Я бы и дальше пребывала в блаженном неведении, не пожелай ты потешить свое уязвленное самолюбие. — Она повернулась вполоборота, будто собиралась бежать от него. — А сейчас ты хочешь отнять у меня последние остатки чести — пытаешься сделать из меня шлюху. Но этому не бывать! Слышишь?