Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник

Вяземский Юрий Павлович

С болью посмотрел Ариэль на Иоиля и с жаром воскликнул:

— Прости, учитель, но ты учил меня, что сам по себе Мессия никогда не придет, что приход его надо готовить! Надо молиться и просить у Господа, чтобы он послал нам Сына Человеческого. А часто ли мы просим об этом?.. Надо, как ты повторял вслед за Исайей, «прямыми сделать пути его», то есть через искреннее раскаяние и возвращение к праведной вере отцов наших удалить препятствия, которые мешают Мессии и отдаляют его приход. А много ли ты знаешь раскаявшихся и праведных даже среди нас, фарисеев?.. Как ты учил: надо как можно больше народа привлечь к себе, очистить его, облачить в светлые одежды веры, препоясать ревностью

и усердием, тогда Мессия придет, может быть, без всяких знамений, чтобы избавить народ свой от векового унижения, рог спасения воздвигнуть и славой своей увенчать!

— Всё правильно вроде говоришь, — сказал Иоиль и шумно заглотнул пережеванные орехи. — Но к чему сейчас эта проповедь?

— К тому, что Иоанн, сын Захарии, то же самое говорил. Но мы только говорим. А он стал делать, — тихо ответил Ариэль.

— Кто такой?

— Иоанн, которого они называют Крестителем, которого Ирод Антипа умертвил.

— И что, по-твоему, этот Иоанн сделал? — Иоиль теперь и левый свой глаз прищурил.

— Молился. Заставил людей раскаяться. Очистил их в Иордане. Много народа собрал и, как утверждают, указал на Иисуса Галилеянина.

— Не понимаю, — сердито сказал Иоиль. — Ты, который этим Иисусом по нашему поручению специально занимался и поначалу большие надежды на него возлагал, считая, что проповеди его против священников и прочих саддукеев направлены… Мы поддержали тебя, направили к нему Никодима и приставили двух наших людей, Фамаха и этого, как его?..

— Ингала, — подсказал Ариэль.

— Бог с ним, с Ингалом, — поморщился Иоиль. — Когда с саддукеев Назарей перекинулся на шаммаистов, мы еще более заинтересовались. Пусть им как следует достанется за их мелочность, их показуху… «Лицемеры»? Конечно же лицемеры, «Прелюбодеи»? С Законом они точно прелюбодействуют, как девку последнюю коряча и принуждая… Господи, прости мне это сравнение!.. «Гробы скрытые», «слепые вожди слепых»? Да одного взгляда на Левия достаточно, чтоб согласиться: ну, точно — безглазый, живой покойник!.. Боже, прости окаянному, что эдак я про праведного и мудрейшего товарища моего по партии…

Иоиль, похоже, развеселился и еще оживленнее продолжал:

— Но когда твой Иисус и на нас, последователей Гиллеля, стал тявкать и скалить зубы… Я помню, как ты тут вот, на этой крыше, сидел и докладывал. Каждое слово твое помню. Ты говорил: «Нам он никак не может пригодиться, потому что ругает нас, на праведного пророка и тем более на Мессию никак не похож, от всей партии отвращает народ и, стало быть, представляет для нас опасность…» Я логики твоей не понимаю, — уже без всякого оживления, прежним сердитым тоном заключил Иоиль.

— Я не знал, что он так опасен! — воскликнул вдруг Ариэль, и серые его глаза светились одновременно страхом и радостью. — Чудеса его возрастают. Вот и недавно воскресил четырехдневного Лазаря из Вифании… Такого чуда никто до него не делал, и многие чудеса пророков меркнут по сравнению с этим великим и божественным чудом! И в народе уже поползли слухи, что, дескать, когда Иисус появился на свет, какая-то особая таинственная звезда сияла на небе и свидетельствовала о его рождении. Звезда и скипетр из видения Валаама! Сын человеческий, подобный Моисею, которому они во всем должны подчиниться и только его слушать и слушаться!

— Манны не было, — спокойным и как бы безразличным тоном возразил Иоиль. — Моисей ежедневно насыщал толпы, сводя на них манну небесную. Назарей такого пока не делал.

— Делал, — тихо сказал Ариэль и дальше перешел почти на шепот: — Он

дважды накормил огромные толпы. Один раз их было четыре тысячи, другой раз — пять тысяч, не считая женщин и детей. Причем хлеба у него имелось всего несколько лепешек, а рыбок — две или три. Но тысячи людей накормил и насытил, а после много коробов пищей набили и несколько дней доедали остатки…

— Повторяю: манна Моисеева с небес была, — возразил Иоиль. — А хлеб и рыбки… Да, может быть, чудо, но земное. А от небесных знамений Назарей твой упорно отказывался — ты сам мне докладывал.

— Люди говорят, — задумчиво отвечал Ариэль, — что до разрушения Храма в Ковчеге откровения хранился сосуд с божественной манной, а когда Храм разрушили, Иеремия спрятал этот сосуд, чтобы вновь достать его, когда исполнятся времена и придет Мессия… Кто знает, откуда он достал эти бесконечные хлеба и из чего они были? И для голодных людей какая разница, откуда их кормят: с небес или от земли, ячменем или манной, рыбой или перепелами? Когда умираешь от голода, всякая пища — от Бога.

— Нет, говоришь, разницы? — спросил Иоиль, и левый его глаз посмотрел сердито и настороженно, а правый прищурился, насмехаясь.

— Обычно он тихо и незаметно появлялся в Иерусалиме, — продолжал Ариэль. — А вчера въехал на осле, про которого — я специально посмотрел — у пророка Исайи говорится: «…се, Царь твой грядет к тебе, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной». Люди встречали его возле обоих ворот, Овечьих и Золотых, и кинулись навстречу Иисусу, в праздничных одеждах, с лулабами в руках, одежды свои подстилали под ноги его ослу, радостно кричали и пели осанну: «Благословен Царь, грядущий во имя Господне!», «Мир на земле!»… ну, и так далее… Там было двое из наших, которым я велел ни во что не вмешиваться, а только смотреть и запоминать. Однако, увидев всё это буйство и ликование, один из них не сдержался и, подойдя к Иисусу, в праведном страхе попросил: «Равви, запрети ученикам твоим так кричать и вести себя!» А тот ответил: «Если они перестанут, то камни закричат и будут прославлять Меня!»

— Любопытная деталь. Но ты мне о ней не докладывал, — сказал Иоиль.

— Как я мог доложить тебе, когда ты был в отъезде? — с тихой улыбкой на лице ответил Ариэль. — А люди наши вернулись и в ужасе повторяли: «Ничего мы не успеваем. Весь мир теперь идет за ним!»

— Так уж «весь мир», — усмехнулся главный гиллель-янец.

— Ты справедливо заметил, — продолжал Ариэль, — что среди сильных мира сего Иисус Галилеянин никаким влиянием не пользуется. Пока не пользуется. Но Ирод Антипа уже давно разыскивает его и хочет с ним встретиться. А вдруг Иисус найдет у Антипы или у кого-нибудь из близких его застарелую болезнь и словом или прикосновением чудесно освободит его от недуга? А встретившись с Ханной на празднике, возьмет и избавит его, скажем, от старческой боли в суставах… Пилат, правда, молод и здоров, как волк. Но ведь у каждого человека всегда найдутся какие-нибудь болячки и неприятности со здоровьем…

— Ну, ты придумал! — воскликнул Иоиль, сверкнув правым глазом, но левый, сердитый, глаз насторожился.

— Вдруг он специально прибыл в Иерусалим, чтобы сотворить еще большие чудеса, произвести великие исцеления и с их помощью всех наших заклятых врагов объединить и привлечь на свою сторону? — по-прежнему тихо, но твердым голосом и пристально глядя на Иоиля, спросил Ариэль.

— Пустое, — возразил Иоиль. — Ханна — и какой-то галилейский оборвыш, пусть даже пророк и чудотворец!.. И Понтий Пилат, который всех иудеев презирает и ненавидит!.. Пустое говоришь! — сердито воскликнул Иоиль, но глаз его насторожился еще более.