Сладкий дикий рай

Грэм Хизер

Ночью, лежа в кровати, Джесси вспоминала своего мужа – |как и во все прошедшие после его отъезда ночи. Она проводила пальцами по тому месту, где он обычно спал, и всякий раз ее охватывал нетерпеливый трепет. Ей ужасно не хватало Джейми. Ей не хватало его, несмотря на то что они поссорились при прощании. Пусть они снова поссорятся, пусть доведут друг друга до ярости, лишь бы быть вместе. Лишь бы он оказался рядом, лишь бы приласкал ее. Она соскучилась по тому ощущению безопасности, которое дарили его объятия, по гулкому, звучному голосу. Она соскучилась по его смеху, по нежности, познанной в минуты близости. Несмотря на все попытки держать его на расстоянии, Джесси отдавалась ему беззаветно, до конца. Она ложилась с ним рядом, и Джейми уносил ее в безоблачную высь.

Он не боялся подступиться к ней, если Джесси притворялась спящей, и не боялся разбудить на рассвете. Он мог быть то страстным и нетерпеливым, то трогательно нежным и медлительным, но ни разу не оставил Джесси равнодушной. Она никогда не могла устоять и покорялась его натиску – даже против своей воли – и взмывала на вершины блаженства в вихре невероятных ощущений. А теперь, когда Джейми уехал, ей оставалось только мечтать о нем, и мечты эти всегда были чудесными. Она грезила о его иссиня-черных глазах, в которых так неистово пылало пламя страсти. Она грезила о том, как будет лежать, ожидая его, в белоснежной ночной рубашке и он придет к ней, прекрасный и неутомимый, как молодой бог, и Джесси протянет к нему руки.

Но в эту ночь сон изменился. Начиналось все по-прежнему. Джейми приближался к ней: сильный, бронзовый от загара, снедаемый откровенным желанием, готовый к любви – И она ждала его, сгорая от нетерпения. Но неожиданно все изменилось: почему-то Джейми больше не был голым, на нем развевалась странная накидка из белых перьев, а взгляд стал недоверчивым и настороженным – совсем как у индейцев. Вроде бы это был прежний Джейми, а вроде бы и нет, и Джесси испугалась. А он грубо схватил ее за лодыжки и рванул к себе, раздвигая ноги. Джесси закричала от страха, но звуки застревали в горле, заглушённые пушистыми птичьими перьями…

Внезапно перья превратились в белый туман. Теперь Джесси шла куда-то, к какой-то кровати. Она не хотела поднимать одеяло, но должна была это сделать. И снова закричала. На кровати лежали в ряд несколько трупов. С краю – истлевшие, изглоданные до костей останки Линнет. Рядом – Джейми, в той же странной накидке из белых перьев, с вонзенным в грудь боевым топором. А возле Джейми лежала она сама – лицо белее мела, пустые глаза широко распахнуты, а руки судорожно прижимают к груди головку их мертвого младенца с ободранным скальпом.

Джесси забилась что было сил и обнаружила, что уже не одна. В дверях спальни стояли Элизабет с Ленор, а Роберт сидел с ней рядом.

– Это… это был дурной сон, – пробормотала Джесси, Она все еще тряслась от ужаса. Роберт ласково обнял ее, и бедняжка бессильно зарыдала. Он утешал Джесси, как брат, осторожно гладя по голове.

– Все в порядке. Все в порядке, – повторял Роберт.

– Это все тот индеец, – тут же заявила Элизабет. И Многозначительно посмотрела на Ленор. – Ей уже давно престали сниться кошмары, а сегодня все возобновилось. Это из-за встречи с индейцем, я точно знаю.

– И рано или поздно всех нас перережут как цыплят! – сокрушалась Ленор.

Слушая их, Джесси увидела свои слабости и страхи как бы со стороны. Она почти грубо отпихнула Роберта, вытерла слезы и выпалила:

– Простите меня. Я вела себя как дура, мне постоянно снятся дурацкие сны. Ничего страшного, со мной все в порядке. Ленор, никто не собирается нас резать. Пован – . друг Джейми. И наши часовые не дремлют. Мне ужасно жаль, что разбудила всех. Пожалуйста, ступайте спать и не тревожьтесь понапрасну.

К этому времени в хозяйскую спальню поднялась миссис Лоутон и остолбенела при виде Роберта, сидевшего на кровати рядом с Джесси.

– Что случилось?!

– Дурной сон, миссис Лоутон, только и всего. Мне ужасно неловко, – отвечала Джесси.

Роберт чмокнул ее в лоб. Джесси вскочила, ласково обняла сестер и еще раз извинилась перед экономкой:

– Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Ступайте спать.

Оставшись наконец-тоодна, Джесси больше не предавалась сомнениям и раздумьям. Она лежала, не смыкая глаз, без сна и вспоминала своего мужа. Она представляла себе его темные глаза, его высокую, стройную фигуру, излучавшую недюжинную силу и неотразимое мужское обаяние. Его нельзя было не уважать, не оказывать ему почтения. Ужасный сон стал очередным напоминанием о том, что Джейми не признает ничьей власти и всегда поступает по-своему. Он не побоялся отринуть правила приличия и предрассудки своего круга и взял ее в жены. Он вырвал ее из когтей нищеты и голода, увел от беспросветного тяжелого труда ради куска хлеба. И потребовал от нее если не любви, то хотя бы уважения к себе. Но с некоторых пор Джесси испытывала к Джейми нечто большее. Она могла злиться на него и спорить, но он не был ей противен – напротив, она желала Джейми, желала страстно, лихорадочно и не могла этого отрицать. Правда, ей недоставало отваги, чтобы задуматься над тем, как можно назвать это новое чувство, но она поклялась себе в ту ночь, что когда Камерон вернется, то встретит в ее лице преданную и покладистую жену.

На следующий день в гавани пришвартовался еще один корабль ее мужа. Это была «Госпожа Удача», и ее капитан, Роджер Стюарт, поспешил отыскать на берегу молодую хозяйку, потому как «Госпожа Удача» была доверху набита всевозможными подарками для леди Камерон. Джейми заказал в Англии подбитый куньим мехом шерстяной плащ на случай зимних холодов, а также целый ворох муфт. Грузчики сносили в дом несметное количество шелка, кружевных и парчовых тканей. Прибыли чайный сервиз из золоченого серебра, вазы и кувшины из Италии и Испании. Но самым чудесным подарком оказалось ожерелье из тончайшей филиграни, в которую были вправлены яркие крупные сапфиры в обрамлении мелких бриллиантов. Сестры с веселым смехом открывали одну коробку за другой. Все-таки Джейми относился к своей жене не так уж плохо. Может, хватит причитать по поводу дикости здешних мест и попытаться сжиться с ними? Может, это не так уж сложно? Тем паче что поселок разрастался и все больше походил на небольшой городок. Здесь уже работали две гончарные мастерские, и посуда выходила с каждым разом все красивее. А «Госпожа Удача» доставила еще одного кузнеца и искусного ткача.

Мистер и миссис Донегал открыли в округе Карлайл торговое заведение, чтобы каждый мог выставить на продажу свои изделия. Даже у бедолаги Джона Таннена дела пошли в гору – конечно, не без помощи сердобольной Молли, которая в последнее время гораздо больше времени проводила у Танненов, чем с Джесси.

И Тамсин теперь не походил на старого пропойцу. Он за собой, помолодел и больше не искал утешения в бутылке. Джесси сама удивилась, когда обнаружила, что он совсем не стар, и с удовольствием болтала с ним по вечерам. На заднем дворе их дома выстроили просторную конюшню, и, убирая денники, Тамсин без устали вспоминал все, чему когда-то учился в Оксфорде. Джесси поражалась, как много он знает. Однажды Тамсин догадался, что не дает покоя молодой хозяйке, и горячо поклялся, что скорее погибнет сам, но не позволит случиться ничему плохому, когда придет срок родов, – ведь недаром он когда-то слыл отменным врачом…

Да… все налаживалось: Тамсин обрел уверенность в себе и место в жизни, Молли скоро станет женой свободного преуспевающего человека. Малютка Маргарет хорошела не по дням, а по часам, и все эти большие и малые чудеса сотворила она, Джесси… благодаря щедрости Джейми. Мужа, заполонившего ее грезы, мужа, воспламенившего ее чувства.

Только теперь до Джесси дошло, что речь идет не просто о борьбе за жизнь. У нее появилась возможность стать счастливой.

Не отнимая ладони от того места, где должен был спать Джейми, она наконец-то заснула, умиротворенно улыбаясь.

Джейми со своим отрядом, включавшим и отца Стивена, подъезжал к палисаду ранним утром семнадцатого декабря. Первый пушистый снег неслышно падал на землю, и, несмотря на холод, следовало ожидать прекрасной погоды.

Всю дорогу Джейми боролся с усталостью и смутным беспокойством. Он чувствовал в поведении Опсканканока какую-то странность. Вождь сам пригласил – или вызвал – Камерона к себе в гости, он принимал его весьма радушно и без конца уверял в дружбе, а потом взял да и предложил отправиться домой. Нет, не в округ Карлайл – домой, то есть и Англию.