Сладкий грех
Шрифт:
— Так вот что значит заниматься любовью.
Он приоткрыл один глаз.
— Дай мне пару минут, и я покажу тебе больше. Мы можем даже переместиться на кровать в этот раз. Боюсь, все произошло быстрее, чем я хотел. — Он снова закрыл глаза, протянул руку и ласково погладил ее грудь. — Я слишком сильно тебя хотел. Мне кажется, я буду хотеть тебя всегда. Даже на склоне лет, когда мы оба впадем в старческое слабоумие.
Она старалась не придавать этой фразе слишком много значения.
—
— А я все время только о тебе и думал. — Он неторопливо и с ленцой провел рукой по ее обнаженному телу. — Именно такой я тебя и представлял. Нагой. Моей.
Ей было лестно от того, что она вызывала у него такое сильное желание, и все же сердце ее ныло от того, что он не предложил. Она уступила своей страсти и отдалась ему, но ничего не изменилось. И не изменится. У нее никогда не будет его любви или возможности быть с ним рядом на правах жены.
— Я твоя на эту ночь, — прошептала она. Ей оставалось только надеяться, что у нее хватит сил уйти, когда настанет время.
— Ну же, Вайльдхевен, мы ждем. Показывай свои карты.
Дэниел Бирн высокомерно приподнял бровь и саркастически рассмеялся.
— Ты на что-то намекаешь, Ротгард?
— Может быть. — Лорд Ротгард постучал ребром небольшой колоды карт по столу. — Никому не может постоянно везти.
Бирн пожал плечами.
— Госпожа Удача от тебя сегодня явно отвернулась, Ротгард. А может, тебе мозгов не хватает?
Ротгард вскочил со своего места, зеленые глаза его яростно сверкали.
— Выбирай слова, герцог.
— Не каждому дано соображать в картах. — Бирн самодовольно ухмыльнулся. — А у вас это, как я вижу, фамильная черта.
Мужчины, присутствовавшие в комнате, стали тревожно переговариваться, чувствуя, что напряжение между игроками становится опасным.
— Что ты хочешь этим сказать, Вайльдхевен? — угрожающе спросил Ротгард.
— Делюсь наблюдениями. Не все обладают соответствующим темпераментом или мышлением, помогающим в игре. Взять твоего сына, например.
— Моего сына в это не впутывай! — Ротгард швырнул карты на стол рубашками вверх.
— Должен признать, я обыграл его с превеликим удовольствием. Его лошади станут отличным приобретением для моих конюшен. — Бирн тоже положил свои карты. — Ты признаешь, что проиграл, Ротгард? Или весь этот спектакль лишь для того, чтобы не отдавать мне выигрыш?
Граф весь подобрался.
— Думай, что говоришь, Вайльдхевен.
— Мне просто стало интересно, это что, новая тактика членов вашей семьи — поднимать скандал за игровым столом, когда карта не идет? Со стороны можно подумать, что это мошенничество… Или, как минимум, непорядочность.
Ротгард вскочил. Стул, на котором он сидел, перевернулся и упал.
— Да как ты посмел усомниться в моей честности? Я ни от кого не намерен терпеть подобное!
— Как пафосно!
Бирн вертел в руках стопку выигранных фишек, на губах его блуждала улыбка.
— Я требую сатисфакции!
— Как будет угодно, — кивнул Бирн.
— Мои секунданты с тобой свяжутся. — Ротгард уперся ладонями в стол и наклонился вперед. — И держись подальше от моего сына!
Кипя от гнева, он вылетел из комнаты.
— Что ж, это было забавно. — Бирн обвел взглядом случайных свидетелей происшедшего. — Кто еще хочет сыграть?
Она почувствовала, как его теплые пальцы нежно провели по животу, скользнули по ребрам и сомкнулись на груди.
Еще не отойдя ото сна, Миранда инстинктивно прижалась к этой руке, выгибаясь ей навстречу. Обнаженными ягодицами она почувствовала прикосновение покрытой волосами кожи, а также нечто твердое и горячее. Мозг еще даже не успел проснуться, но тело уже узнало это «нечто». Она потерлась задом об эту вожделенную плоть.
— Вот так, — прошептал голос ей на ухо. — Покажи, чего тебе хочется.
— Вайльд, — простонала она. Его рука скользнула сзади между ее ног, раздвигая ее женские складки. Потом он просунул свой набухший член между ее бедер, не проникая внутрь, а просто уютно располагаясь поближе к источнику жара.
Она наконец размежила веки. В окно пробивались лучики утреннего солнца, отражаясь в изящном кувшине и бокале, что стояли на комоде. Плотный балдахин кровати практически не пропускал свет, окутывая их тенью, словно коконом. Его руки обвивали ее тело, одной он гладил ее грудь, другая лежала у нее на животе, крепко прижимая ее к его возбужденному телу.
Она была потрясена тем, насколько сильно сама хотела его. Соски ее торчали словно горошины, а между ног было влажно и горячо. Острая вспышка желания пронзила ее, когда он начал лениво посасывать ее шею, словно это была лакомая конфета. Она застонала, вжимаясь в него спиной, желая снова принадлежать ему.
— Ты так скоро можешь снова меня впустить? — удивился он. Рука с живота переместилась вниз, палец уверенно проник в ее укромное местечко.
— Я хочу этого, — ответила она, расставляя ноги, жаждущая его прикосновений. — Но уже утро.
— Просто это значит, что мы можем видеть, что делаем, не более того.
Он оторвался от ее груди и, просунув руку под бедро, отвел в сторону ее ногу, раскрывая будто книгу.
— Что ты делаешь? — Ахнула она, удивленная тем, что его мужское достоинство стало все настойчивее тереться об ее увлажнившуюся промежность.