Сладкий хлеб мачехи
Шрифт:
— Помни — всего двадцать четыре часа…
До самого дома она так и бежала. Даже лифта не стала ждать, из последних сил поднялась по лестнице. Влетела в прихожую, лихорадочно закрутила рычажок замка, без сил опустилась на скамеечку.
— Бась, ты чего? — выглянула в прихожую из кухни Варя. — За тобой гнались, что ли? Я на мобильник тебе звонила, ты трубку не брала… Хотела похвастать, что с экзаменами отстрелялась. Можешь меня поздравить — баллы получились вполне приличные. Так что теперь в любой институт — без проблем… Только я не знаю, в какой документы подавать. Не выбрала еще. Может,
— Ничего, Варюш… Потом расскажу. Давай собирайся. Быстро.
— Не поняла… Куда собираться?
— Мы уезжаем, Варя! Быстро, говорю, собирайся! Бери только самое необходимое!
— Да ты чего, в самом деле? С дуба рухнула? Куда собирайся, у меня послезавтра выпускной!
— Ничего, обойдешься без выпускного. Я сейчас в школу сбегаю, заранее заберу твои документы.
— Да никуда я не поеду! С чего это вдруг?
— Нет, поедешь! И не спорь со мной, поняла? И замолчи! Иди собирайся, я сказала! Мы завтра утром уезжаем отсюда! — вскакивая со скамеечки и изо всех сил сжимая кулаки, визгливо закричала Бася и закашлялась, задышала часто, схватившись дрожащей рукой за горло.
Не привыкшая к такому обращению со стороны мачехи, Варя поначалу лишь моргнула растерянно, раскрыла пухлый рот в немом изумлении. Потом, гордо вскинув голову и с шумом вдохнув в себя воздух, собралась было дать достойный отпор, но вдруг остановилась, замерла на вдохе, всмотрелась в Басино искаженное страхом и кашлем лицо. Судорожно сглотнув уже готовые для отпора слова, подошла к мачехе, деловито постучала по ее спине ладонью, потом переспросила покорно:
— Куда? Куда мы уезжаем, Бась?
— Не знаю я куда! Куда глаза глядят! Ну, чего ты так смотришь на меня? А впрочем… Я, кажется, знаю куда. Мы с тобой к тетке моей поедем… К тете Дуне… Я даже ей и звонить не стану. Свалимся как снег на голову, авось не выгонит. А там будь что будет… Иди собирайся! Быстро!
— Бась… А твоя тетка и правда нас не прогонит? Страшновато как-то…
— Не бойся. Не прогонит. Хотя предупреждаю — она со странностями. Да и виновата я перед ней… Слушай, давай передохнем немного, устала я. Вон, на скамейке посидим.
Сложив свою поклажу около скамейки, они плюхнулись на нее в изнеможении. Бася достала платок, отерла пот со лба, огляделась кругом.
— Как жарко… Почему в июне всегда так жарко? Ты знаешь, я помню, как в первый раз в этот город приехала… И было тоже очень жарко…
— Бась, а в чем ты перед ней виновата? Ты ее обидела, да?
— Конечно, обидела… Исчезла тогда, десять лет назад, даже попрощаться не зашла.
— А почему?
— Ну, это долгая история… Я так хотела новую жизнь начать, понимаешь? Думала, что мне так легче будет. Старую перечеркну, а новую начну. Но видимо, так не бывает, Варь. Нельзя перечеркнуть старую жизнь. Слишком в ней много всего. Живые люди, события… От них не спасешься. А тетя Дуня… Она ведь ни в чем и не виновата была, а я ее тогда бросила. Присовокупила к своему горю и бросила… Ну что, отдохнула?
— Ага. Отдохнула.
— Тогда пошли?
— Пошли.
— Нам недолго осталось. Сейчас вот по этой улице пройдем, а там направо, и мы уже дома.
— Боюсь
— Нет, пойдем. Все равно у нас другого выхода нет.
Тети-Дунин дом она сразу и не узнала — двор успел обрасти за эти годы деревьями, обустроился детской площадкой и симпатичной беседкой в глубине. А сбоку вырос другой дом, образовав довольно длинный проход во двор. Да еще и оформили этот проход по-дурацки, слепив сверху что-то вроде арочного перекрытия. Получился длинный-предлинный коридор: идешь — и шаги отзываются гулким эхом.
А вот и знакомый подъезд, тоже претерпевший большие изменения. Облупившаяся штукатурка, классические надписи мелком на стенах, вывороченные наизнанку почтовые ящики. Кабина лифта спустилась с жутким дребезгом, впустила их с сумками в свое вонючее нутро.
— Прямо все как в нашем доме… Один в один… — тихо произнесла Варя, поеживаясь и зажимая нос. — Вот скажи, почему людям так нравится в лифтах гадить? Они так самоутверждаются, что ли?
Бася ничего ей на это не ответила. Волновалась жутко. Перед дверью тети-Дуниной квартиры постояла минуту, потом протянула руку, коротко нажала на кнопку звонка. И стала прислушиваться к тишине за дверью, даже не пытаясь успокоить колотящееся от виноватого волнения сердце. Оно еще больше заколотилось, когда там, за дверью, раздались шаркающие шаги.
— Кто там? — глухо продребезжал с той стороны недовольный теткин голос.
— Теть Дунь, это я…
— Кто это — я?
— Я, Бася…
— Кто? Господи ты боже мой…
Пока шуршал открываемый теткиной рукой дверной замок, Бася отступила на шаг от двери, попыталась натянуть улыбку на лицо. Наконец дверь открылась…
Ей показалось в первый момент, что тетка нисколько за эти годы не изменилась. Те же волосы в пучок, то же строгое выражение лица, даже льняной фартучек с петухами тот же. Правда, ростом пониже да телом посуше стала. И волосы, если присмотреться, приобрели несколько пыльный оттенок. Не седыми были, а будто бесцветными.
— Господи, и впрямь Баська… Какими судьбами, племянница? Вот уж не ждала, не чаяла такую гостью…
Тетя Дуня проговорила все это на одном ровном дыхании, почти равнодушно. Будто они только неделю назад и расстались. Хотя губы поджала знакомым жестом. Она их всегда так поджимала, когда обижена была.
— Здравствуйте, теть Дунь…
— Здравствуй, здравствуй. Чего это тебе вдруг в голову взбрело про старую тетку вспомнить?
— А я вас и не забывала, тетя Дуня. Никогда не забывала.
— Ну да, ну да… Как уехала, так и не позвонила ни разу… А может, я померла уже?
— Простите меня, тетя Дуня. Я… я не хотела, честное слово. Так уж у меня получилось. В общем, это все долго объяснять… Простите!
— Ну да, ну да… А кто это с тобой? Ты не одна, что ль? — подозрительно уставилась она на стоящую в отдалении Варю.
— Да, я не одна! Познакомьтесь, теть Дунь, это Варя, — быстро подтянула она Варю за рукав блузки. — Она моя… Моя падчерица…
— Падчерица, говоришь? Что ж, понятно. Стало быть, ты снова себя в мачехи назначила? Эх ты, Баська, Баська, глупая головушка… Это тебя надо было Дунькой-то назвать, а не меня…