Сладкий хлеб мачехи
Шрифт:
— Значит, ты с тех пор его и не видела?
— Нет. Не видела. Я уехала и постаралась все, все забыть. Надо было обязательно забыть, тетя Дуня.
— И что, получилось?
— Да как вам сказать… Не очень. Но я старалась. У меня другого выхода не было.
— Погоди, погоди… Так ты с ним, с этим пижоном, и не разводилась, что ли? Так и числишься за ним замужем?
— Ну да. Выходит, числюсь. Из-за этого и с Павлом, с Вариным отцом, в гражданском браке жила.
— Понятно. Значит, молодуха-то тебе не совсем падчерицей приходится. Выходит, незаконная она. Не пришей кобыле хвост.
— Теть Дунь,
— Ладно, не буду. Только и она пусть уважение ко мне имеет. Ты ее научи. Уж больно она у тебя норовистая.
— Я научу, теть Дунь. Так мы поживем у вас, хорошо?
— Ладно, живите. Куда вас теперь денешь…
Парочка за дальним столиком устроилась очень даже романтическая. Хотя и не молодая, обоим лет по сорок, не меньше. Пришли, отряхнулись от дождя, как воробьи, и сидят уже три часа. Ничего, кроме кофе, не заказали. Денег, наверное, нет. Зато любовь есть — это сразу видно. Сидят, смотрят друг на друга, улыбаются и молчат. Даже мимо пройти неловко — вдруг спугнешь их любовь ненароком. Вот мужчина наклонился к своей даме, что-то прошептал на ухо, и она быстро-быстро замотала головой, вроде как от чего-то отказываясь. Потом потупила глаза в стол, подумала немного и тихо подняла на него глаза, ответила что-то. А он радостно ее за руку схватил, целовать начал. Красиво, черт возьми. Прямо как в кино.
— Бась… Пойди скажи им, чтобы закруглялись с интимом. Мы через двадцать минут закрываемся. А то ишь, расселись!
Барменша Люся прищурилась, подняла высокий фужер к свету, потом вновь принялась протирать его белой льняной салфеткой, с неудовольствием зыркнув на парочку.
— Да пусть еще посидят. Время выйдет, тогда и скажу… Рука не поднимается их гнать, жалко. Может, у них сейчас самые главные слова говорятся?
— Ага… Знаем мы эти главные слова! Ты думаешь, они сейчас про любовь говорят, что ли?
— Я думаю, да…
— Да прям! Скорее всего, он у нее сейчас выясняет, нет ли хаты свободной на вечер. Всего и делов-то.
— Люсь! Ну чего ты такая злая, господи? Завидуешь, что ли? Видно же, что у них любовь…
Хмыкнув, Люся вздохнула, глянула на Басю снисходительно. Потом проговорила тихо, будто оправдываясь:
— Да это не я злая, это жизнь злая… А ты — дура наивная. Про любовь они говорят, как же! Ну вот скажи мне, только честно: ты-то сама давно от мужиков слова про любовь слышала? Ну хоть самые плохонькие?
— Да при чем тут я?
— А при том! Если уж ты не слышала… Ты ж у нас вон какая — на артистку похожая! На эту… как ее…
— На Барбару Брыльску, — автоматически подсказала Бася, грустно усмехнувшись.
— Во-во! На ее самую! А толку, что похожа? Чего-то я около тебя толпы влюбленных мужиков не наблюдаю… Молчишь? Сказать нечего? Ну, то-то… А все почему? Потому что нынешняя баба к сорока годам больше детьми озабочена, чем собственной личной жизнью. Так вот подумаешь иногда — кака така любовь? — и рукой махнешь… И начинаешь детей тыркать да уму-разуму учить, чтобы их в эту жизнь хоть как-то пропихнуть-продвинуть. Может, им и впрямь больше повезет, и не будет у них ни сексуальных революций, ни дефолтов, ни кризисов… А о себе подумать — это уж ладно. Это уж в последнюю очередь. Твоя, кстати,
— Да. Поступила. В инженерно-строительный.
— Ух ты! Молодец! Правильную профессию себе выбрала, мужицкую. И жениха там себе найдет. А не найдет, так без куска хлеба не останется. Да она у тебя красивая девка, найдет! Видно, что вся в тебя пошла.
— Да, да… — торопливо закивала головой Бася, отводя глаза в сторону, — да, похожа…
Она и сама не понимала, отчего, устраиваясь в кафе, наврала про это законное материнство. Само собой как-то выскочило — имею, мол, дочь восемнадцати лет от роду. А когда Варя забежала к ней в кафе за какой-то надобностью, все дружно ее вранье оправдали, высказав свое мнение относительно Вари-дочки. Похожа, мол, на мать, и все тут. А Люся еще и добавила какое-то смешное выраженьице, завистливо разглядывая Варю, вроде того — от породистой кобылки поросенка не родится…
— Бась… А денег за учебу много платить надо?
— Много, Люсь… В этом институте бюджетных мест вообще практически нет. Да это ничего, что много. Я думаю, справимся. Варя вон уже и подрабатывать в какую-то фирму устроилась.
— Ишь ты… А кем?
— Курьером пока. С четырех до восьми должна что-то куда-то разносить. Не знаю, как уж она будет крутиться. Может, когда и лекции придется пропустить…
— Ничего, пусть крутится, на мать не надеется! В нашем кафе тоже особо деньгами не разживешься.
Воровато оглядевшись острыми глазками по сторонам, она вдруг улеглась тяжелой грудью на стойку бара, зашептала Басе в ухо горячо и торопливо:
— Слушай, а я вчера видела, как хозяин у тебя все чаевые отобрал… Во сука, а? Ведет себя как сутенер. Ты, Бась, это… Ты мне чаевые отдавай на сохранение, если что. А в конце смены я все тебе отдам, честь по чести… А еще можно по-другому вопрос решить, с хозяином-то…
Ухватившись рукой за Басино предплечье, она притянула ее ближе к себе, снова зашептала ей быстро на ухо, перемежая торопливые слова редким глумливым хохотком. Вспыхнув, Бася передернулась, как от озноба, выдернула руку, сморщилась брезгливо:
— Фу, Люсь… И где ты только пошлости этой набираешься? Фу…
— Да ла-а-адно тебе, тоже мне… — разочарованно махнула рукой Люся. — Если так рассуждать, то всё и вся вокруг — одна сплошная пошлость! Я же вижу, что хозяин на тебя глаз положил! Что он, права не имеет? Он, между прочим, нормальный мужик.
— Да? Ты же только что его сукой и сутенером обозвала!
— Ну да. Я и не отрицаю. А ты к нему повернись по-доброму, по-бабьи, и сама увидишь, какой он. Эх, была бы я пофигуристей да помоложе… Не понимаешь ты своего преимущества, Баська! Не нашенская ты какая-то, ей-богу. Я тебе дело говорю, а ты — пошлость… Вот будет тебе за пятьдесят, как мне, и пошлость за милую душу сойдет…
— Ладно. Закроем эту интимную тему, Люсь. Пойду к посетителям, счет отнесу. И в самом деле, пора закрываться…
Из кафе они с Люсей вышли вместе. Молодая ночь только-только вступила в свои права, окутав город холодной моросью. Конец октября — ничего не сделаешь. Хорошо, хоть фонари светят, все веселее каблуками по мокрому асфальту стучать. Хотя стучать не так уж и далеко — два квартала всего. Еще повезло, что ее именно в это кафе на работу взяли. На такси ночами домой возвращаться — одно разорение.