Сладкий запах крови
Шрифт:
Я снова повернулась к Малику. Алое пламя в его глазах погасло, остались глубокие черные омуты.
— Мы... мы что, невидимые?!
Он еле заметно покачал головой и ответил полушепотом:
— Не совсем. Нас могут выдать запах, прикосновение, стук сердца, и тогда нас увидят — правда, не люди.
Ясно, значит, он умеет прятаться в темноте не один, а с компанией. Я фыркнула.
— Знаешь, тебе надо поработать над манерами, — прошептала я. — Такая галантность показалась бы старомодной еще в каменном веке. В наши дни принято ограничиваться рукопожатием.
Он ответил
— Добрый вечер, Женевьева. — Его голос скользнул по мне горячим атласом. — Вижу, ты приняла мое приглашение.
Замечательно, значит, убивать меня он не собирается. А рукопожатия не в его стиле.
— Да, и все было замечательно, но сейчас, извини, мне пора бежать, так что, если не возражаешь, отодвинься капельку... — Я попыталась его оттолкнуть, но это было все равно что толкать бетонного тролля.
— Ночь только начинается, нам многое предстоит узнать, — произнес Малик. — Я пришел к выводу, что ты можешь быть мне полезной. — Вспыхнула усмешка. — У нас есть общее дело.
Кого он дурачит? Когда у тебя с кем-то общее дело, обычно не размазываешь коллег по стенке. Я скорчила недовольную гримасу:
— Прости, не знала, меня ждут в другом месте.
— Да, я знаю. — Он обернулся и оглядел пустой коридор. — Тебя ждут в полицейском участке, но не прямо сейчас.
Ну, если он считает, что я так и буду тут торчать... Я извернулась, высвободила ногу... он протиснул бедро мне между коленок... шпилька застряла в щели в полу, щиколотку пронзила боль...
— Успокойся, — тихо сказал Малик, не глядя на меня. — Нам надо посмотреть еще одно представление.
— Спасибочки. — Я раздраженно вздохнула. — Я на сегодня уже все представления посмотрела.
Малик меня словно бы не слышал, думая о... о чем-то другом. Ладно, он поставил меня в двусмысленное положение, и, хотя сердце у меня колотилось, словно отбойный молоток, не было ни малейших признаков, что его это хоть сколько-нибудь волнует. Он притиснулся ко мне во всех нужных местах, и я все почувствовала бы, как чувствовала, что сердце у него не бьется, что он не дышит: он выключился, как Граф в лифте. И, как Граф и как Рио, он нашел свой способ попросить меня разузнать, от каких чар погибла Мелисса, — с одной лишь разницей: сначала он не хотел меня впутывать.
Он перебил мои размышления:
— Видишь, кто идет?
Из туалета показался Альби, мистер Июнь. Он основательно почесался сквозь форменные штаны и зашагал к театру. Не успел он войти, как из дверей выскочила Рио — она пылала гневом, а ожог на груди пошел пузырями, как свежее клеймо. За ней вышел Дарий, озадаченнее прежнего.
Сердце у меня екнуло.
— Останови сердце, Женевьева. — Малик говорил мягко, но настойчиво. — Замедли пульс, как раньше, иначе ты привлечешь их внимание.
Я глубоко вздохнула и сосредоточилась, но ничего не случилось. Я закрыла глаза. «Один слоник, два слоника...»
— Давай, — прошипел он, — а иначе я сам!
Треклятый джи-зав!
Я скрипнула зубами.
«Пять слоников, шесть слоников...»
—
Я резко открыла глаза, уставилась на него и процедила:
— Думаешь, мне так легче?
Его пальцы снова сдавили мне горло.
— Зачем тебе столько одежды?
— Чего?!
Он отпустил мою руку, распахнул на мне жакет и потянул за эластичную ткань:
— Это что?
— Мой топ! — Я попыталась отпихнуть его руку.
Глаза у него снова вспыхнули.
— Стой смирно.
Я не могла ему ответить, не могла пошевелиться, не могла ничего сказать, я оледенела по его приказу. Ужас накрыл меня, хлопая огромными крыльями.
Малик оглянулся:
— Нет времени.
Он ухватился за ворот топа и рванул. От холодного воздуха по голой коже побежали мурашки. Малик смотрел прямо мне в лицо, глаза у него светились. Ладонью он надавил мне между грудей и прижал свои губы к моим. Тело пронзил холод, словно обрушилась ледяная лавина. Я закричала Малику в рот. Он дернулся, и мои крики затихли, словно он проглотил их. А потом сердце у меня споткнулось и остановилось. Голова упала ему на плечо, глаза закрылись, тело обмякло. Я подумала, что, наверное, умираю, но и эта мысль утонула в ледяном море и ничего уже не значила...
«Открой глаза, Женевьева».
Голос раздался прямо у меня в голове.
Глаза у меня открылись.
Мимо нас прошагали Рио, Альби и Дарий и скрылись в двери дальше по коридору.
Мы двинулись следом и...
Или не двинулись, не знаю, — так или иначе, мы оказались у стены в просторном кабинете. В кабинете было гулко и пустовато. Стол, пластиковый стул, металлический стеллаж — и затхлая вонь, от которой у меня засвербело в носу.
Старая кровь.
Малик стоял, прижавшись ко мне сзади, одной рукой он обвивал мне талию, другой, сжатой в холодный кулак, придавил сердце. Я понимала: сердце у меня не бьется, мое тело будет делать только то, что он прикажет, а не то, чего хочу я, зато панику мою заперли, как пленницу, заковали в самую середину ледяного шара, и остались только холод и спокойствие.
— Где сида, Дарий?! — В волосах Рио поблескивали жемчужинки розового пота. — Почему ты ее упустил?
Дарий стоял, покорно свесив руки:
— Простите, Госпожа...
Она схватила его за горло и приподняла — ноги у него болтались в нескольких дюймах над полом.
— Я дала тебе задание! — прорычала она. — Тебе всего-навсего надо было следить за ней и докладывать мне, что она делает и с кем разговаривает! — Она встряхнула его.
Я даже удивилась, что он не затрещал, как погремушка.
— Ты же знал, что я с ней еще не закончила! — заорала Рио.
Дарий, вытаращив глаза, покорно позволял себя душить.
Альби отряхнул форму, украдкой почесался и спокойно произнес:
— Отпусти его, Рио. Успеешь наиграться.
Рио одним стремительным движением уронила Дария и влепила ему такой хук левой, что бедняга взлетел в воздух. Он ударился лицом о стеллаж, отчего тот загремел о стену, и сполз на пол — из-под волос сочилась кровь, а в металлической стенке осталась вмятина величиной с голову.