Сладкое Забвение
Шрифт:
Я заслужил гребаную награду за это.
Потому что ничто физическое не удерживало меня от того, чтобы отпустить. От того, чтобы просунуть руку между ее бедер и вонзить в нее два пальца. От того, чтобы трахать ее ими и позволять ей двигать бедрами по моей ладони, пока она не кончит. Я так сильно этого хотел, что чувствовал ее запах, вкус. Мой рот наполнился слюной, глубокая волна сжалась в моем животе и обожгла нисходящую спираль.
В порыве похоти и гнева я выключил радио.
Нахуй Диану.
И каждого мудака, который
Тяжелое напряжение и тихий шелест ткани, когда Елена скрестила ноги, заполнили машину. Нервный жест обнажил еще больше ее загорелых, гладких бедер, и мое сердцебиение запульсировало в члене.
На моих губах появилась гримаса, и я вытер ее ладонью. Теперь я знал, что скрывается под этим платьем. Мысленный образ был выжжен в моем чертовом мозгу. Мало того, что у нее было самое горячее маленькое тело, которое я когда-либо видел, ещё были те темные глаза, мягкие и невинные, которые пронзили дыру в моей груди. Она просто сидела на островке, словно позволяла мне делать с ней все, что я захочу. Покорно. Послушно. Чтоб меня.
Она вытерла руки о платье, оттягивая его вниз, и темная часть меня сошла с ума от мысли, что я выбиваю ее из колеи. Око за око и все такое.
Я мог заставить ее делать все, что захочу.
Мог бы взять все это.
Я даже знал, что ей это понравится.
Но что-то тайное и глубоко укоренившееся удерживало меня. Что-то, что вызывало желание закурить каждый раз, когда я думал об этом.
Я должен был знать, что не являюсь заменой какой-то потерянной любви. Я должен э знать, что она не притворялась, словно я кто-то другой. Она должна знать, что это то, чего она хочет, а не из-за какой-то послушной черты характера или чувства долга.
Когда я увидел, что она разговаривает с Себастьяном Пересом, на долю секунды я подумал, что она впустила его, что он был ответственен за кольцо на ее пальце. Язвительность жгла мне горло, а во рту был кислый привкус. Она была моей. И я убью любого, кто скажет мне обратное.
Она оставалась со мной до свадьбы, потому что я не мог смириться с мыслью, что Сальваторе попытается удержать ее от меня. От этой мысли у меня в груди заболело что-то чужое и пустое, и черт меня побери, если я буду сидеть две недели, ощущая это.
Тем не менее я был рад, что не застрелил Себастьяна.
Мне нравилось, как он вел дела.
Как только мы въехали на подъездную дорожку, я выключил зажигание и вышел из машины. Если бы мне пришлось сидеть там с ней еще одну миллисекунду, я бы сломался.
Она последовала за мной к задней двери, и я не мог не упустить каждое ее движение. Ее каблук, должно быть, застрял на подъездной дорожке, потому что она начала падать. Я сделал шаг назад, протягивая руку и поддерживая ее, но был не готов к тому, что она упадет в меня.
Я стиснул зубы от удара. Все ее тело прижималось к моему боку, от груди до бедер, и, черт возьми, оно горело.
Иисус, эта
Если я продержусь всю ночь, это будет чертово чудо.
Елена
Стук моих каблуков эхом отдавался от деревянных половиц, а сердцебиение повторяло каждый удар о грудную клетку.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как я приехала сюда и стояла перед этой дверью. Неуверенность, которую я ощущала, была той же самой, но что-то изменилось. Боль в нижней части живота расцвела, заполнив все свободное пространство в моем теле. Я чувствовала это — его — повсюду, а он даже не прикасался ко мне.
Нико ввел что-то в систему безопасности, когда я соскользнула с каблуков. Остановившись перед лестницей, он взглянул на меня. Его взгляд был темным, мерцающим, с непостижимой глубиной.
— Ты в порядке?
— Да, — выдохнула я, хотя чувствовала, что готова лопнуть по швам, если он не прикоснется ко мне.
Он кивнул один раз, прежде чем подняться по лестнице и оставить меня тут, занятую и одинокую. Увлечённую и горящую. Я постояла с минуту, не слыша ничего, кроме звуков оседающего дома для компании.
Пройдя на кухню, я налила стакан воды и поставила его на стол, не сделав ни глотка. Я ухватилась за край стойки, закрыла глаза и позволила давлению того, что мне было нужно от этого человека, нарастать, пока не почувствовала, что это все, о чем я могла дышать.
Ступеньки заскрипели под моими босыми ногами, и я остановилась наверху, услышав шум душа, льющегося из ванной. Нерешительность съедала меня, постепенно, пока я не почувствовала себя голой и сырой. Было бы так легко позволить моему платью упасть на пол и проскользнуть в душ вместе с ним. Он не отвернулся бы от меня, хотя это никогда не было причиной для данного колебания внутри меня.
Поэтому вместо этого я отправилась в ванную комнату в холле. Я включила горячий душ и вымыла голову чужим шампунем. А потом высушила феном. Одетая только в полотенце, я остановилась в коридоре, нерешительность была достаточно сильна, что вибрировала под моей кожей.
Дверь моей спальни закрылась за мной, и я прислонилась к ней, уставилась в потолок и вздохнула. Мое сердцебиение играло мелодию страха, неуверенности, потребности. Я натянула футболку и шорты и встала посреди комнаты.
«У него было то, что я хотел» — эхом отозвалось в моей голове глубоким тембром. Это была моя последняя мысль перед тем, как я очутилась в коридоре, прямо за его закрытой дверью.
Открыв ее, я уже никогда не смогу вернуться назад. Я знала, что это все изменит, но тогда я этого не понимала... что уже все изменилось.
Глава 37
«Нельзя винить гравитацию за влюблённость.»
— Альберт Эйнштейн
Елена