Сладость горького миндаля
Шрифт:
Однако - что представлял собой Ральф Бреннан? Епископ Корнтуэйт сказал, что это был умный и деятельный человек. Видимо, также весьма практичный и расчётливый. Но где пролегает граница между расчётливостью и стяжанием? Что могло прельстить молодого человека в девице, которая была пугающе некрасива и к тому же - на одиннадцать лет старше его самого, кроме богатейшего приданого? Но что удивительно - его сын повторяет его судьбу: Райан тоже выбирает невесту с огромным приданым, при этом - твердит о чувствах к девице. Мисс Грант не красавица, но мистера Райана Бреннана это так же не останавливает, как не остановило когда-то его отца.
И
Но великая любовь?
...Роберт Корнтуэйт появился днём, его приветствовали священники и викарий, он пробыл с ними в храме около часа. Донован сидел в мастерской, ожидая, что его преосвященство захочет осмотреть уже готовые фрагменты витражей. Однако прибежала миссис Голди и вызвала его в столовую.
Роберт Корнтуэйт сидел у окна и ждал его, заметив, поднялся навстречу и поприветствовал. За столом, уставленном закусками, никого не было. Корнтуэйт попросил его рассказать всё, что ему удалось узнать, и рассказ Донован о случившемся в доме занял около получаса. Епископ сидел молча, слушал, прикрыв глаза.
– Сэр Роберт, - осторожно обронил Донован, - мы с доктором рассчитывали, что вы на основании того, что знаете от исповедника, и, собрав все сведения, что удалось узнать в доме Бреннанов нам, сможете что-то понять, обобщить.
– Вы многое сумели, - отозвался Корнтуэйт, - куда больше, чем я ожидал, но, увы, моё понимание не прояснилось. Я, разумеется, согласен с Мэддоксом, что всё, что происходит в доме - не случайно и направляется чьей-то злой волей.
– Мне кажется, - робко заметил Донован, - что мисс Элизабет... я говорил об этом мистеру Мэддоксу, она... иногда способна натравить людей друг на друга. Но я не верю, что она способна на низость. Её, если предположить, что именно она виновна, всё же можно оправдать. Конечно, она была оскорблена пренебрежением мистера Хэдфилда. А эта лаборатория Джозефа... там может и не быть ничего недозволительного. Он мог просто занять удобное помещение, на том момент пустовавшее. Он так умён, его суждения разумны, и я не могу поверить... Не буду скрывать, меня немного напугала миссис Бреннан, но и её заподозрить в стремлении убить сыновей - безумно.
Корнтуэйт вздохнул.
– Подлецы потому столь часто и преуспевают, что ведут себя как честные люди, а честные люди потому и не понимают подлецов, что судят о них, как о честных людях. Тем временем подлецы улыбаются... Кто он, этот улыбающийся подлец? - утомлённо пробормотал Корнтуэйт.
– Помните, в "Гамлете"?
O villain, villain, smiling, damned villain!
My tables! Meet it is I set it down
That one may smile, and smile, and be a villain ...- епископ помрачнел и вяло продолжил, - семерых погибших нам уже не воскресить. И боюсь, не поймать и подлеца. Подлость безбожна, но сильна умением плевать на совесть и забывать о чести. Стыд и честь - как платье: чем больше потрёпаны, тем беспечнее к ним относишься. Но семь трупов, Боже... Мир подлеет. И старомодная подлость Ловеласов уже не выдерживает конкуренции.
Донован растерялся. Он не ждал таких слов.
– Но, мистер Корнтуэйт, что произошло, если всё взвесить?
– он заторопился, - в феврале погибает Уильям Бреннан. Это явное самоубийство, вызванное отчаянием. Кому выгодна его смерть? Мисс Элизабет? Она была не очень высокого мнения о брате, считала, что он "воспринимает жизнь излишне драматично", но она ничего не выиграла от его смерти и явно сожалела о ней. Мистеру Джозефу эта смерть тоже не нужна, что ему-то за резон? Матери? Нелепость.
Затем погибает Мартин. Но и его смерть совершенно не нужна ни мисс Бреннан, ни Джозефу Бреннану, ни миссис Эмили. Она вообще никому не нужна, он не стоял ни у кого не пути
Затем внезапная гибель Кэтрин. Незадолго до смерти с ней говорит Эдвард Хэдфилд, он укоряет её за то, что она не сохранила чести. Это ранит девушку: возможно, она надеялась, что он простит ей ошибку молодости, но... И в отчаянии она решает покончить с собой. Ни мисс Элизабет, ни мистеру Джозефу от её гибели нет никакого прока и ни малейшей выгоды. Миссис Эмили - тоже.
Потом следует ссора мистера Райана Бреннана и Эдварда Хэдфилда, и Райан просит его покинуть дом. Но что в том пользы Джозефу? Элизабет могла радоваться этому, но она уже просватана за другого. Но мистер Хэдфилд непонятно почему бежит на болота...
Епископ прикрыл глаза и молча слушал Донована.
– В смерти мисс Шарлотт мистики нет, - продолжал Донован, - это просто несчастный случай, спровоцированный злополучным Патриком, который и сам за это поплатился. А смерть мисс Энн Хэдфилд - это просто любовное помешательство. Что мешало ей уехать, успокоиться, прийти в себя? Все это ... похоже на случайность.
– И все эти беды - случайно собрались в одном доме?
– в голосе епископа не было иронии, только бесконечная усталость.
– Слово "случайность" бессмысленно, мистер Донован, люди придумали его, чтобы выражать свое непонимание закономерности определённых явлений.
– А та исповедь, о которой вы рассказывали, - Чарльз смутился, - она не проливает свет на произошедшее?
– Нет, - покачал головой Корнтуэйт, - теперь это глупо скрывать, исповедница мертва, сообщенное мне перестало быть тайной, и я могу сказать, что услышал то же самое, что сказал вам доктор Меддокс. Мисс Кэтрин Ревелл рассказала, что потеряла невинность. Она раскаивалась в этом, но имени совратителя не назвала. Однако я понял, что произошло это уже здесь, в Кэндлвик-хаус. И несколько слов о дьяволе, которые она обронила, запали мне в душу.
Донован кивнул и осторожно поинтересовался тем, что занимало его самого нынешним утром.
– А скажите, сэр Роберт, вы говорили, что мистер Ральф Бреннан был человеком достойным, - Корнтуэйт повернул к нему голову.
– Меня интересует, насколько близко вы его знали?
Епископ с удивлением взглянул на Донована и задумался. Потом рассудительно ответил:
– Хочу думать, что это не праздный интерес. Ральф Бреннан. Я учил его, потом многие годы знал довольно близко. Это был умный, рассудительный человек, человек дела и слова, не фанфарон, не пустышка. Если вы спрашиваете, мог ли я заблуждаться на его счёт, - епископ закусил губу и несколько секунд молчал, потом продолжил, - пожалуй, нет. Иногда я ловил его на довольно жёстких и пуританских высказываниях, но они были неизменно верны. Следовал ли он им сам? Не был ли лицемером? Ну, мне кажется, нет... А почему вы спрашиваете?