Сладости ада, или Роман обманутой женщины
Шрифт:
А сейчас… Сейчас мне показалось, что я вылитая мать. В своих отношениях с Игорем я всегда боялась повысить голос или рассердить его, потому что считала, что, если я смогу обронить хотя бы одно неверное слово, мой любимый обязательно меня бросит. Подсознательно я всегда понимала, что нельзя быть такой безвольной и покорной, но ничего не могла с собой поделать. Я точно так же, как и моя мать, закрывала глаза на все шероховатости наших отношений, и даже если что-то случалось, делала вид, что ничего не случилось.
«Нет! Я не повторю судьбу матери! Нет! – прокричала я, не открывая глаз, и разразилась пьяным смехом. – Это все
Нет, нет, у меня все будет не так. Я возведу вокруг своего сердца очень высокие стены! Через эти мощные стены будет совершенно невозможно добраться до моего сердца, и никто и никогда не сможет узнать, как там вообще живется, за этими стенами, не одиноко ли… Сквозь эти стены будет невозможно до меня достучаться, через мои стены вообще будет невозможно передать хоть какие-нибудь чувства, потому что они будут высокие и прочные. И пусть кто-то попробует вытащить мое сердце из-за этих стен… Я уверена – у него ничего не получится. Как бы он ни кричал, как бы он ни топал ногами, мое сердце ничего не услышит. И тот, кто попытается убедить меня в своих чувствах, подумает, что я бессердечная, что у меня нет сердца, потому что он и представлять себе не будет, что там спрятано, за такими стенами и замками. Возможно, он уйдет, чувствуя себя обиженным и отвергнутым и потому, что не может общаться с бессердечными женщинами. А я скоро буду такой! И если люди будут спрашивать меня, почему мы расстались, я отвечу коротко: «Он просто не оправдал моих надежд. Он не смог достучаться до моего сердца…» Я так и сделаю. Я смогу, у меня получится. У моей матери слишком доброе сердце, и мой отец умело им всю жизнь пользовался. Я не позволю кому-то пользоваться своим сердцем! А если кому-то очень-очень захочется увидеть мое сердце, ему придется пробраться сквозь многие баррикады и заграждения, а это будет практически невозможно…
ГЛАВА 18
Я проснулась с больной головой, подошла к зеркалу и напугалась собственного отражения. Грим был размазан, и от вчерашнего аккуратного образа Вероники не осталось даже следа. Поняв, что в таком виде невозможно выйти на улицу, я попросила Павла приехать ко мне и привести мою внешность в порядок.
Зайдя в квартиру, Павел тут же присвистнул и покачал головой. Потом посадил он меня перед зеркалом и принялся колдовать над моим лицом. Работа над воссозданием образа Вероники снова заняла довольно продолжительное время, и я с трудом дождалась того момента, когда все будет готово.
– Ну вот, теперь другое дело. – Павел нанес последний штрих и удовлетворительно улыбнулся. – У меня убедительная просьба: относись к моей работе более бережно, ведь теперь мне приходится работать по памяти.
– Обещаю.
Закрыв за Павлом дверь, я тут же бросилась к звонящему телефону, сняла трубку и услышала:
– Люся, это Вероника. Но как тебе на новом месте?
– Спасибо. Неплохо.
– Я тоже думаю, что неплохо. Условия хорошие и комфортные. Привыкнешь к роскоши, что я потом с тобой делать-то буду? Приеду из Турции, а ты квартиру освобождать не захочешь…
– Как
– Я не издеваюсь. Я всего лишь рассматриваю варианты и излагаю факты. Это тебе сейчас кажется, что все хорошо, но после моих хором тебе будет довольно тяжело возвращаться в свою трущобу.
– Не переживай. Это не должно тебя волновать. Моя трущоба, как ты говоришь, – вполне благоустроенная и очень даже хорошая квартира. Ты позвонила, потому что тебе свою желчь некуда деть?
– Нет. Я позвонила потому, что хочу продиктовать новый номер своего телефона.
– Ну тогда диктуй.
– Диктую.
Записав новый номер Вероники, я положила листок на тумбочку и ощутила какое-то чересчур сильное волнение. Я боялась самого главного – боялась того, что Вероника задаст вопрос, касающийся Игоря.
– Выход на международную связь я подключила, так что если будет что-то серьезное, то звони прямо в Турцию. Не стесняйся.
– Да я особо и не стесняюсь.
– Это я так, на всякий случай сказала. Кстати, Игорь звонил?
– Звонил, – невозмутимо ответила я, но в глубине души ощутила испуг.
– И что?
– Все нормально.
– Что значит нормально?
– Тебе весь разговор передать?
– Вкратце.
– Игорь спросил, как я… вернее, как ты себя чувствуешь, и пожелал скорейшего выздоровления.
– И все?
– А что ты еще хотела?
– И что, даже не сказал, что он меня любит? Да быть такого не может!
– Сказал, – буквально процедила я сквозь зубы.
– Тогда почему ты молчишь, если он это сказал?
– А что говорить, ты и сама все знаешь.
– Я хотела это от тебя услышать.
Я криво усмехнулась и выпалила:
– Послушай, Вероника, я не Игорь и не обязана терпеть все твои выходки. Подробности подобного плана я тебе передавать не буду. Это ты у него сама потом спросишь, по прилете. А со мной и таких вещах говорить нечего! Достаточно того, что я их от него выслушиваю.
– Тебе больно это слушать?
– Какая тебе разница?!
– Значит, ты еще его любишь.
– Тебя это не касается.
– Ладно, не нервничай, – тут же сменила гнев на милость Вероника.
– Ты хоть там, в моем доме, освоилась?
– Вполне.
– С Павлом виделась?
– Да, он мне сегодня подкорректировал грим.
– Замечательно. Ну тогда желаю тебе удачи.
– Тебе тоже. Ты когда вылетаешь?
– Сегодня вечером.
– Позвонишь мне перед вылетом?
– Ты все-таки боишься, что я не пройду паспортный контроль?
– Я просто хотела бы знать, что у тебя все в порядке.
– Зачем? Ты чего-то боишься?
– Чего боятся. Я лишь попросила тебя, если тебе несложно, чтобы ты мне позвонила. Если сложно, то извини.
– Люся, у меня всегда все в порядке. Можешь не сомневаться. Я тебе уже говорила, что Павел один из лучших стилистов, гримеров и парикмахеров Москвы. Он всегда творит такие вещи, что от его мастерства дух захватывает. Если он берется за дело, то гарантирует полный успех. С его способностями можно делать все, что угодно. Он из тебя Надежду Крупскую сделать сможет, если хочешь.
– Что?
– Что слышала. Он из тебя может вылепить кого угодно. Я у Игоря твою фотографию из бумажника вытащила под предлогом того, что хочу ее сжечь, а сама Павлу показала. Павел как фотку увидел, так сразу добро дал. Сказал, что сделает все в лучшем виде, даже мать родная не отличит.