Сладостная ярость
Шрифт:
— Не забывайся, Сэм, — произнес он с тихой угрозой. И все же, хоть ему было неприятно это сознавать, но он признал свое полное поражение. — На твое счастье, я сплю очень чутко, а пружины кровати сильно скрипят, так что обойдемся без наручников. А теперь застели мне этот чертов матрас, я хочу хоть сегодня немного выспаться.
Сейчас она без боязни улыбалась ему в лицо, и еще раз испытала его терпение.
— Знаешь, начальник, ты выругайся как следует, если тебе так этого хочется. Это поможет тебе избавиться от раздражительности, которая тебя мучает.
Из его горла вырвались сдавленные звуки, руки сложились в кулаки, он круто развернулся и решительным шагом вышел из
— Проклятье.
Нола без умолку верещала, Трэвис разражался тирадами, Элси издавала долгие и громкие вздохи, а Сэм угрюмо помалкивала. Вот как в основном проходили дни следующей недели. Ежедневно Нэп Такер или Нола Сандоваль появлялись на пороге, иногда сталкиваясь вместе. Нола старалась так подгадать время своего визита, чтобы наверняка застать Трэвиса дома.
Эта особа оказалась самым двуличным и коварным существом, которое Сэм когда-либо встречала в жизни. Она даже и не догадывалась, что на свете существуют такие личности. Если Трэвис находился в пределах видимости и слышимости, Нола являла собой образец очарования, хотя ее снисходительный тон все равно сильно раздражал Сэм. Когда же Трэвис отсутствовал, Нола становилась похожа на потревоженную гадюку — яд так и сочился из каждого ее слова, из каждого жеста.
И несмотря на все это, Сэм мужественно переносила тяготы уроков — почему, она и сама не могла ответить на этот вопрос. Ну конечно, говорила она себе, совсем не потому, что ей хотелось произвести впечатление на Трэвиса Кинкейда, который в эти дни вел себя почти так же отвратительно, как и Нола, и почти не разговаривал с ней. У Сэм сложилось впечатление, что из приличных людей в доме осталась одна Элси и, может быть, Нэн Такер. Невольно Сэм начала проникаться симпатией к этой маленькой, похожей на мышку учительнице. А иногда, правда очень редко, Сэм с удивлением ловила себя на том, что кое-какие из трудных уроков мисс Такер даже доставляли ей удовольствие.
К сожалению, об уроках Нолы этого сказать было никак нельзя. Сэм без конца ходила взад и вперед по гостиной, положив на голову книгу, между тем как Нола величественно восседала в кресле, потягивая чай, критикуя каждый шаг Сэм.
— Держи спину прямо, я сказала! — твердила она одно и то же. — Нет, не смотри вниз. Смотри прямо перед собой! Тебе ни к чему видеть, что делают твои ноги!
— Книги существуют для того, чтобы их читать, а не таскать на голове! — громко жаловалась Сэм.
— Не расставляй колени, когда сидишь, очень прошу тебя. Сколько раз повторять тебе одно и то же? Боже милостивый, ну и тупая же ты!
Не один раз Сэм заставляла себя прикусить язык и не высказать Ноле все, что она о ней думает. Как раз в тот момент, когда она решила, что больше не выдержит, пронзительный взгляд Трэвиса останавливал ее. Ни разу он не похвалил ее, доброго слова она не услышала и от Нолы о том, какие успехи она делает. Впрочем, Сэм и не ждала от них ничего хорошего. Только Элси и мисс Такер хвалили ее, говорили ей, как у нее все хорошо получается.
— Теперь, когда я выучила твою маленькую подопечную правильно ходить, ей следовало подобрать одежду по ее фигуре, Трэвис, — однажды заявила Нола. — Ее платья на ней еле сходятся, это просто неприлично. Неужели у нее нет корсета?
Услышав это, Элси подавилась от смеха. Ноле было бы абсолютно безразлично, что носит Сэм, пусть хоть мешок из-под муки, если бы не ее соблазнительная фигурка, привлекающая всеобщее внимание. Только слепой не видел, что Нола просто зеленела от ревности. В этот дом она приходила
И в самом деле, Трэвис давно обратил внимание на то, как вызывающе торчали груди Сэм, особенно после того, как Нола научила ее ходить, откинув назад плечи и высоко подняв голову. Смотреть на ее юные, спелые формы было одним удовольствием, и в то же время это доставляло ему несказанные муки.
— Я позабочусь об этом, Нола, — пообещал он.
— Так, погодите минуточку! — завопила Сэм. — В никакой… э… ни в какой корсет… вы меня не засунете! — Несмотря на сопротивление Сэм, уроки Нэн Такер все-таки застревали в голове Сэм и все больше отражались на ее речи.
Трэвис сверкнул на нее глазами, не сказав ни слова. Нола, самодовольно ухмыльнулась, но так, чтобы он этого не заметил.
— А еще надо что-то сделать с этой неуправляемой гривой волос, — предложила Нола, развивая свой успех. — С этими волосами, падающими прямо на лицо, она похожа на дикое лесное создание. Если она не научится заплетать их в косы или связывать в узел на затылке, придется обрезать их до разумной длины.
— Нет! — вырвалось у Трэвиса, прежде чем он даже подумал об этом. — Нет, — повторил он спокойно, но с той же твердостью. — Если хотите, попробуйте разные прически, что ей лучше пойдет, но ни один волос не должен быть срезан. — Его проницательные глаза остановились на Ноле. — Ни на дюйм, — подчеркнул он. — Надеюсь, я ясно выразился, потому что если я обнаружу, что вы поступили по-своему, вы обе сильно об этом пожалеете и надолго запомните этот день.
Сэм казалось, что она и так надолго запомнит если не все дни, то многие из них. Она училась, как надо сидеть, вставать, ходить, как леди, мелко семеня ногами. Ее учили, как правильно есть, как пить, как прожевывать пищу, как откусывать небольшие кусочки и пить маленькими глотками. А еще — как надо пользоваться столовыми приборами, как класть на колени салфетку, как аккуратно складывать ее после еды. Затем неизбежно последовали уроки на тему, как надо одеваться, как укладывать волосы, хотя ее непокорные локоны все время норовили выбиться из самой строгой прически. Прелестные мелки колечки обязательно вырывались на свободу, обрамляя ее лицо, и вились на шее, смягчая лицо Сэм, несмотря на все старания Нолы добиться противоположного эффекта.
Когда дело дошло до шитья, то Элси и Нола, против всяких ожиданий, объединили свои усилия. Элси учила Сэм основам портновского искусства: как нужно вымерять ткань, как делать выкройки и определять размер, а Нола попыталась научить ее вязанию крючком и тонкой вышивке.
В этом Сэм оказалась безнадежной! Можно было подумать, что у нее в два раза больше пальцев на руке, чем у нормальных людей. Пряжа начинала жить своей собственной жизнью и запутывалась так, что распутать ее было абсолютно невозможно; на канве вместо вышивки получались беспорядочные узлы всех цветов радуги. Даже Элси в конце концов пришлось признать, что Сэм лучше не давать в руки вязальные спицы.
— Мне очень жаль, душечка, но ты лучше пользуйся вязальным крючком, а то еще нанесешь смертельную рану себе или окружающим.
Первое платье у Сэм вышло с неровным подолом и одним рукавом на три дюйма длиннее другого. Воротник оказался пришит наизнанку, а петли для пуговиц располагались как Бог на душу положит и выглядели так, будто их прогрызли мыши. И все же это была первая вещь, сшитая ее руками, и она невероятно гордилась своим произведением, когда оно было готово, хотя сам процесс шитья наводил на нее отвращение. Элси, жалея ее, помогла Сэм исправить ошибки, и теперь Сэм могла носить его на публике, не боясь, что привлечет к себе недоуменные взгляды.