Сладостный обман
Шрифт:
– Эллен, любовь моя. Проснись же, это сон, всего лишь сон.
– Ричард? – удивленно и в то же время испуганно спрашивает девушка. – Как хорошо, что ты пришел, – говорит она, приникая головой к его груди.
– Да, да, это я.
– Я вся дрожу. Мне было так страшно. Я сильно кричала? – спросила Эллен. Проснувшись, она никогда не помнила, что ей снилось. – Все хорошо, дорогая. Успокойся, это был просто дурной сон. – Ричард присел на край кровати и посмотрел на озаренное слабым пламенем догорающей свечи прекрасное лицо Эллен. – Я здесь, с тобой. Ты в полной безопасности. – Ричард приблизился к столику и,
Эллен послушно приподнялась и выпила смешанную с вином воду.
– Даже самой не верится, что этот кошмар все еще преследует меня. Ведь с того времени прошло уже два с половиной года.
Он провел ладонью по ее спадающим на плечи волосам, длинным и пышным. Ричард всегда умел успокаивать Эллен и делал это ласково, словно нежный, заботливый отец.
– На все нужно время, – произнес он. – Я же говорил тебе, что такие вещи не скоро забываются.
Эллен посмотрела на обнаженного Ричарда.
– Прости, что я разбудила тебя. Это уже второй случай на этой неделе.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Не переживай, – Ричард улыбнулся. – К тому же мне нравится врываться к тебе в таком виде.
Эллен рассмеялась. Когда она впервые увидела изуродованное тело Ричарда, она пришла в ужас. Затем ей стало нестерпимо жаль его. Потом прошла и жалость, уступив место теплому дружескому чувству. Эллен и Ричард вели себя как супружеская пара, естественно, не стесняясь друг друга. Единственное, чего у них не было, так это физической близости. Отношения их были платоническими, но в этом было и некоторое удобство.
В последний год Ричард многому научил ее, на своем личном примере он доказал, что в жизни существует много прекрасного и надо уметь находить удовольствие во всем. В отличие от Уолдрона, который вечно твердил ей, что супруги не должны видеть друг друга обнаженными, Ричард старался как можно чаще видеть Эллен в спальне. Сначала она стыдилась Ричарда, но постепенно привыкла к этому. Он сделал ее увереннее в себе и счастливее. Ричард воспитывал ее тактично, но настойчиво и добился того, что через небольшой отрезок времени Эллен сильно изменилась. Она уже не была той замкнутой и сдавленной горем девушкой. В ней проснулись чувство собственного достоинства и настоящая любовь, любовь к человеку, с которым она, по злой иронии судьбы, никогда не сможет быть по-настоящему счастлива. Эллен взяла ладонь Ричарда и прижала к щеке. Но пока, ни разу в жизни не изведав радости интимных отношений, ей казалось, что большего счастья не бывает.
– Ляг рядом, – сказала она, откидывая легкое одеяло и отодвигаясь на край кровати. – Мне так не хочется оставаться одной.
Ричард с видимой неохотой перелез через нее и набросил на себя одеяло. Эллен положила голову на его плечо и закрыла глаза.
– Тебе лучше? – спросил он. Девушка улыбнулась и ответила:
– Намного лучше.
Ричард задул свечу.
– Тогда постарайся уснуть. Я встану рано, нужно ехать в Уайтхолл, уладить кое-какие дела.
Эллен вздохнула и прижалась к Ричарду. Его тихое, мерное дыхание действовало на нее успокаивающе, но заснуть она все равно не смогла.
Помимо своей воли она вдруг вспомнила Кэвина Меррика, того самого незнакомца, встреченного в театре. Вот уже две недели он засыпал ее подарками. Некоторые из них стоили огромных
«Почему я принимаю его подарки?» – думала Эллен, вслушиваясь в дыхание спящего Ричарда. Не раз она хотела вернуть их, но знала, что никогда не сделает этого. Было и в этих подарках, и в этом мужчине нечто такое, что волновало ее, что наполняло ее сердце необъяснимым сладким трепетом. Даже мысль о Меррике была для Эллен томительно-приятной. Она любила Ричарда за трогательную заботу, которой он окружил ее, но в этой любви не было и капли того волнения, которое в ней вызывал Кэвин.
С каждым подарком приходила записка: «Прошу вас хотя бы один раз поужинать со мной», вызывавшая у Эллен приятное волнение в груди и одновременно страх.
«Но что в том плохого? – думала она, повернувшись на бок и прижимаясь спиной к Ричарду. – Просто поужинать – и все. Нет, этим я обижу Ричарда, а я не должна обижать его. Но он же хочет, чтобы я была счастлива, он сам много раз говорил мне об этом».
Эллен приподняла голову и поправила подушку. «Нет, я не могу принять приглашение Кэвина, не могу предать Ричарда. Но разве я не совершаю предательства уже сейчас? Почему я ничего не говорю Ричарду о Кэвине? – в который раз спрашивала себя Эллен и тут же отвечала: – А с какой стати? Зачем мне волновать его из-за какого-то поклонника?» Она попыталась успокоиться и уснуть, но внезапно страшная мысль пронзила ее сознание: «Хант, он здесь, в Лондоне. Поэтому мне еще рано думать о выходе в свет», – она тяжело вздохнула. Ей хотелось иметь мужа, детей, но Ричард постоянно говорил, что еще не пришло время устраивать свою жизнь. «Время, на все нужно время», – повторяла Эллен.
Она закрыла глаза и попыталась прогнать навязчивые мысли. Вскоре Эллен успокоилась. Страх от увиденного сна прошел, уступив место усталости. «Ричард прав. Я верну Кэвину его следующий подарок. Обязательно верну», – решила Эллен, закутываясь в одеяло.
– Здр-р-равствуйте… Здр-р-равствуйте… Кр-р-расавица… – Попугай почистил перышки и снова закричал: – Какая кр-р-расавица…
Собравшиеся у столика Эллен актеры весело хохотали и хлопали в ладоши.
– Эллен, расскажи, откуда у тебя такая прелесть? – сыпались вопросы.
– Пр-р-р-релесть… Пр-р-р-релесть… – проголосил попугай, встряхивая ярким оперением.
– Он, наверное, из Африки, – мечтательно произнесла одна из актрис. – А кто научил его говорить?
Люси, с которой Эллен часто менялась ролями, тронула пальцами тонкие золоченые прутики клетки.
– Я слышала, что у леди Дюмуа тоже есть говорящий попугай. Только он говорит по-французски. Сколько леди ни билась, глупая птица так и не научилась произносить ни единого английского слова, – Люси презрительно фыркнула. – Какая бескультурщина, – не знать английского.