Сладостный обман
Шрифт:
Кэвин поставил на место подсвечник и спросил миссис Спэйт:
– А вы, похоже, привидений не боитесь?
– Я – вдова, и у меня четверо ребятишек, которых нужно кормить. Так что бойся не бойся, а работать надо, – она сложила руки на полной груди. – Страшусь я только одного – гнева Господня.
– Очень разумно, – согласился Кэвин. – Мне кажется, я не ошибся, наняв вас. Ну хорошо, миссис Спэйт, больше мне сказать вам нечего. Идите и приступайте к работе. И если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, подходите и спрашивайте.
– Слушаюсь, сэр, – ответила миссис Спэйт и, неуклюже присев, поклонилась.
– Я немного похожу по дому и затем уеду, – продолжал Кэвин. – Но перед отъездом я хотел бы еще раз увидеть
Миссис Спэйт вышла, и Кэвин начал обход большого, но сильно запущенного дома. Перед самым приездом сюда он навел кое-какие справки и выяснил, что Хаверинг-хауз был подарен его брату Кромвелем в начале пятидесятых годов. До этого времени и дом, и земли вокруг него, и титул – все принадлежало семейству Гринборо. Следовательно, Каролина Вакстон, супруга брата, была девушкой состоятельной. Сразу после свадьбы отец ее, старый лорд Гринборо, покончил с собой во время охоты. Кэвин переходил из комнаты в комнату, трогал запыленную мебель и рассматривал висящие на стенах портреты. Основной причиной его приезда сюда было найти портрет невестки, ему очень хотелось посмотреть, как она выглядела. Кэвин был уверен, что в доме должен сохраниться хоть какой-нибудь портрет Каролины Вакстон. «Скорее всего, – думал он, – это будет свадебный портрет. Подобные портреты делались обязательно, такова традиция». Однако портрет, который он надеялся найти, пока ему не попадался. И даже более того, он не видел ни единого портрета леди Каролины Вакстон. Те лица, что смотрели на него с развешанных полотен, не подходили под известное Кэвину описание невестки. Собственно говоря, женских портретов было совсем немного, да и то только в одном из залов, и если судить по старомодной одежде, то ни одна из нарисованных дам не могла быть Каролиной Вакстон. Стены залов и комнат главным образом украшали картины с ликами седоволосых старцев в темных камзолах с накрахмаленными негнущимися воротниками.
Кэвин поднялся на второй этаж, затем на третий. Нетрудно было догадаться, что в большинство комнат дома никто не заходил, хотя после смерти брата прошло два с половиной года. Здесь же, на третьем этаже, Кэвин нашел комнаты, которые, как ему казалось, занимали брат и его жена.
Первая спальня, вне всякого сомнения, принадлежала леди Вакстон. Это была небольшая уютная комната с отделанными дубом стенами и легкими светло-зелеными шторами на окнах. В отличие от других комнат, окна которых были занавешены тяжелыми портьерами, спальню леди Вакстон заливал яркий солнечный свет. Кэвин обратил внимание на красивый резной камин, так непохожий на все остальные в доме. Кровать была устлана тончайшим голубым покрывалом, кресла покрывали такого же цвета чехлы.
Если бы не толстый слой пыли, комнату можно было бы назвать опрятной. На кресле у камина стояла корзиночка с нитками, подушечкой с воткнутыми в нее иглами и куском ткани с незаконченной вышивкой. Казалось, обитательница комнаты только что сидела в нем и ненадолго вышла. В ящиках старого резного комода лежало несколько платьев, немного старомодных, но прекрасно сшитых из дорогого материала.
Закончив осмотр, Кэвин подошел к двери, ведущей в смежную комнату, и еще раз внимательно оглядел спальню леди Вакстон. Вещи и мебель мало что говорили о характере и привычках женщины, проводившей здесь ночи. Какой была она? Опрятной? Да, конечно. И скорее всего не тщеславной, в комнате висело всего одно зеркало, довольно небольшого размера, но, как и все в комнате, очень красивое, в дорогой резной оправе, явно итальянской работы. Книг в спальне не было, следовательно, она не читала. Ящики письменного стола были закрыты.
Кэвин толкнул дверь и очутился в следующей комнате, совсем маленькой, с небольшим камином, возле которого полукругом стояло несколько кресел. Кэвин увидел невысокий карточный столик, еще один стол побольше и аккуратно разложенные на нем несколько стопок книг в кожаных переплетах. Раскрыв одну из
«Вот здесь ты и спал, – прошептал Кэвин. – Один. Очень странно».
Он повернулся и вдруг увидел то, что так долго искал, – портрет невестки. Он висел прямо над камином. Кэвин бросился к окну, раздвинул шторы, снова взглянул на портрет и разочарованно застыл.
Да, на портрете была изображена, конечно же, Каролина Вакстон, но только в профиль. Кроме того, прядь длинных и блестящих темных волос, ниспадая, скрывала ее лицо. Но даже и то немногое, что Кэвин увидел, восхитило его.
Скрестив руки на груди, он стал рассматривать портрет. На девушке было темно-зеленое бархатное платье, на голове небольшая корона, усыпанная бриллиантами. Волосы гладко причесаны и спускаются на спину, как и положено невесте-девственнице. Лица почти не было видно, его закрывала упавшая прядь, и тем не менее Кэвин не мог оторвать взгляд от портрета.
– Это ты, Каролина, – прошептал он. – Почему ты смотришь в сторону? Может быть, твое лицо обезображено оспой? Или у тебя некрасивый рот? – Внезапно Кэвина осенила странная мысль. – Нет, ты прекрасна… Да, да, прекрасна. И твой муж ревновал тебя. Я знаю, почему он попросил художника изобразить тебя в профиль. Он не хотел ни с кем делиться твоей красотой.
Еще несколько минут он рассматривал портрет, затем, повинуясь непонятному вспыхнувшему в нем чувству, схватил стул, встал на него и начал снимать картину со стены. Она оказалась довольно тяжелой, Кэвин едва не упал. Сняв портрет, он поставил его на камин и провел рукой по восхитительному овалу лица девушки. Пальцы его задержались на ее щеке…
Кэвин сам удивился, вдруг вспомнив про актрису Эллен Скарлет. Она сказала, что не станет встречаться с ним. Но только голос ее звучал очень неуверенно. А возможно, это ему только показалось. И все-таки Кэвин решил проявить разумную настойчивость.
Ему вдруг захотелось обратно в Лондон. Взяв портрет, Кэвин торопливо вышел из спальни брата и начал спускаться вниз. Внизу он подозвал одного из слуг и приказал тому отнести портрет в карету. Затем, еще раз коротко повторив приказания миссис Спэйт, вышел из дома.
Эллен металась по подушке и тихо стонала. Она пыталась проснуться, открыть глаза, но кошмарный сон липкой паутиной опутывал ее. Эллен снова видела охваченные яростью глаза мужа и вырывающиеся из окна языки пламени. Она слышала топот копыт и крики Ханта.
«Нет, нет, – в отчаянии повторяла девушка и судорожно хватала руками скомканную простыню. – Пожалуйста, оставьте меня».
Но навязчивый сон вновь окутал ее своим ужасом. Вот она, спасаясь от погони, снова бежит по залам Хаверинг-хауза. Эллен ищет выход, но его нет. Везде только мрачные стены, от которых веет могильным холодом. Эллен забегает в последнюю комнату, но и там спасительной двери нет. Она в ужасе дрожит и плачет…
По всему дому эхо разносит удары копыт по каменным плитам. Эллен знает, что это скачет ее лютый враг, проклятый альбинос. Грохот копыт становится все громче и громче. Еще немного, и безжалостный Хант настигнет и убьет ее.
Эллен сжимается в комочек и в страхе закрывает руками лицо. Внезапно она чувствует, как кто-то хватает ее за плечо. Она пронзительно кричит…
– Эллен, Эллен… Ты слышишь меня?
Девушка боится открыть глаза, она ждет смерти, потому что бежать бесполезно… Вот сейчас это случится, сейчас. Так повторяется почти каждую ночь… Она снова кричит и бьется, мечется по постели.