Слава богу, не убили
Шрифт:
В этом доме лифт (с телефоном лифтеров, накарябанным маркером прямо на стенке кабины) ходил почему-то только со второго этажа, а сейчас был занят. Кирилл пошаркал пешком, читая налепленные на дверцы электрощитков угрозы за «несанкционированное подключение к системам коллективного телевидения, домофона, электрокабелям». Вспоминая Юркину историю про элитную рижскую высотку, построенную на волне ихнего ипотечного бума так быстро и халтурно, что башня немедленно отклонилась от оси, лифт из-за этого перестал ходить и обладателям пентхауза, купленного почти по манхэттенской цене, ничего не оставалось, как ежедневно пешком карабкаться на девяностометровую высоту.
Внизу загудели раздвижные двери; гулко, с эхом, усиленным бетонным колодцем, гавкнул здоровенный, ненавидимый всем подъездом ротвейлер по кличке Черный Бумер. Хозяин, какой-то мелкий двухметроворостый бандючок с веселыми костоломьими глазками на круглом, как блин, лице, намордник на него не надевал никогда, глумливо объясняя шарахающимся от дряблой клыкастой пасти соседям, что пока пес никого не съел.
Не дойдя одного этажа до нужного ему четвертого, Кирилл вдруг услышал близкий Анькин голос. «Нет, а почему, спрашивается, я должна ее жалеть? — презрительно осведомлялась она, явно по телефону. — Да насрать мне на ее проблемы, у меня своих хватает!..» Это она покурить на лестничную клетку вышла (дома ребенок, а на балкон Кирилл выставил свое пачкучее ремонтное хозяйство). Ему оставалось полтора пролета, когда пара Шакинских фраз заставила его остановиться и прислушаться. «Ай, да полный придурок, — бросила Анютка досадливо. — Ну че — че? В Москве живет, на джипе ездит!..»
— Ну, мужик такой… Здоровый такой довольно… — Тишаня там у себя, наверное, пожал плечами.
— И не представился? — уточнил Кирилл.
— Не, я ж говорю. Друг твой типа…
— А откуда он про тебя вообще знает, сказал?
— Типа от тебя…
— И чего еще спрашивал?
— Ничего. Только — где ты. Так я правильно сделал, что не сказал?
— Да конечно, Дим. Это левота какая-то. Нету у меня никаких таких друзей. Если еще будут спрашивать: этот или другой кто-нибудь незнакомый — тоже не говори. И телефон, вот этот вот, не давай никому.
— Ладно… Чего там у тебя вообще? Нормально все?
— Не бери в голову…
Попрощавшись и ткнув «отбой», Кирилл хмуро уставился в окно на блестящие в фонарном свете кленовые листья. Беспокойство, появившееся после сегодняшнего звонка матери, стало сильней и определенней — впрочем, никаких особых соображений по-прежнему не было. От Пенязя кто-нибудь?.. Да на хрена я им сдался…
«Мой тебе экспертный совет — исчезни. Хотя бы на время. Хотя бы в Рязань свою. Но — прямо сейчас…» Н-да…
На улице дико загазовал мотоцикл. «Она сказала, подаст в милицию за извращения малолетних!..» — кудахтало за спиной ток-шоу «про скандалы». Кирилл обернулся, ища глазами пульт и кривясь от привычного нытья в десне. Вошла хмурая Анька.
— Угомонилась? — спросил Кирилл, трогая щеку.
— Еле-еле… Вы хоть вечером не беситесь, ее же потом уложить невозможно… — Было видно, что она сдерживает раздражение.
— Чай сделать?
За чаем она опять ненавязчиво перевела разговор на Москву.
— Да все такой же гнидник… — отмахнулся Кирилл.
— А кризис?
— Ну да, кризис, действительно. Говорят, на днях один олигарх влетел в ресторан растрепанный, с галстуком под ухом и завопил в ужасе: «Я больше не в списке „Форбс“!..»
Анька хихикнула и давай в очередной раз допытываться, чем Кирилл там, в столице, занимается. Все это время врать ему не хотелось, откровенничать — тем более; он отмалчивался и отшучивался, чем Аньку только интриговал. Но сейчас, посмотрев на нее, он откинулся спиной на холодильник, облепленный магнитными вкладышами из детского йогурта, с максимально доступной вальяжностью:
— Н-ну… Коллекторское агентство у нас… — снизошел Кирилл, подпустив в голос томности, эдакой педерастинки, подразумевающей пресыщенность; но заметив недоумение в Анькиных глазах, сообразил, что эта тоже подумала не о тех коллекторах. — Ну, возврат долгов, не знаешь, что ли?.. Сейчас это реально а-фи-генно перспективный бизнес, — процитировал он кого-то из недавних коллег. — Кризис же. Сейчас все к нам побегут: и банки, и торговые сети, и телекомы — всем перестанут возвращать… Ну, мы поднимаем, естественно, расценки: берем уже, чисто как в Европе, двадцать-двадцать пять процентов… — тут он иссяк.
Потянулся за кружкой, хлебнул неосторожно, схватился за щеку.
— Да что ты, к зубному не можешь пойти наконец! — закричала уставшая сдерживаться Шакина. — Как мелкий, я не знаю…
Он совсем уже подошел к подъезду поликлиники, когда из-за пазухи заголосил телефон. Кто? Мать. С домашнего.
— Да, — нажал он соединение, готовый к любой неожиданности — но совершенно не готовый к тому, что услышал.
— Кирилл, с тобой все в порядке? — она почти кричала. — Кирилл, во что ты влез?!
— Что случилось?
— На меня напали только что! С ножом! Прямо в подъезде! Он искал тебя!
— Кто?
— Какой-то мужик! Он нож мне к лицу приставил! Требовал, чтоб я сказала, где ты! Не верил, что я не знаю! Кирилл, во что ты впутался?!
Ты цела? Да. Какой мужик, как выглядел? Молодой, здоровый. Вытащил нож. Заставил отдать мобильный. Еще что-нибудь взял? Нет. Он сказал, если сообщу в милицию, тебе конец. Сообщила? Нет. Постарайся успокоиться, я сейчас приеду.
Но отключившись и заставив успокоиться себя, он подумал, что, может быть, как раз домой-то ему сейчас точно не стоит торопиться. Прикинул, сколько народу знает про Аньку и как скоро мужик с ножом, а теперь и с его мобильным номером, его найдет. Вчера вечером ему позвонила еще и сестра — у той тоже настойчиво интересовались по телефону, где Кирилл… И техпаспорта на какие-то машины…
Он по-прежнему ни черта не понимал, но подумал, естественно, первым делом про Вардана.
«…Исчезни. Хотя бы в Рязань свою…»