Слава богу, не убили
Шрифт:
— Что?.. Что?.. — задышал Толя.
— Ты звонишь, петух, или на «три» прострелю колено! На «четыре» второе! На «пять» яйца! Два! Звонишь?!
— Да… да…
Его снова перевернули, расковали руки. Постанывая, он возился в глубоком растоптанном снегу — встать никак не получалось. «Резче, хуйло!» Кое-как, ухватившись за березу, наступая на полы пальто, он поднялся. Ему сунули его собственный телефон. «Десять лям! — орала, близко придвинувшись, „маска“, — десять лям, зелеными, понял?!»
Потом он звонил московским партнерам и самарским родственникам. Потом его в заблеванной шапке отвезли в пустой неотапливаемый гараж, где он в темноте и холоде просидел на старых чехлах больше суток. Прежде чем бросить его там, с Толиного сине-багрового запястья не забыли сковырнуть сорокатысячедолларовые Breguet. Потом, уже почти утратившего контроль над телом и разумом, его снова куда-то потащили, повезли и выкинули глубокой ночью на глухом проселке. Хорошо, была оттепель — иначе б он околел, не добравшись до жилья. Даже когда Толя вышел на шоссе, полчаса с лишним никто не тормозил на его конвульсивные жесты.
За эти сутки партнеры и родные собрали семь миллионов рублей, которые Машин брат отдал кому-то на бутовском пустыре. Машу с шофером и охранником все это время держали в неизвестном подвале, причем с Маши сняли часы, серьги, кольца и цепочку. Телефоны и бумажники, отобранные сразу, разумеется, пропали, а изъятыми ключами ребята из «шевроле» за это время открыли квартиру в «Диаманте» и коттедж в «Лесных полянах». Когда Толя писал заявление, общую сумму украденного он указал в десять с половиной миллионов рублей.
Следственный комитет взялся за дело не без энергии — Толю без конца звали на допросы и те становились все дольше, а сфера следачьего любопытства постоянно расширялась. После выкупа, его происхождения, они заинтересовались Толиными счетами, бизнесами и владениями, московскими и самарскими, потом — налоговыми отчислениями. Любознательность ребят обратилась в историческую перспективу и в конце концов коснулась нефтяного периода деловой биографии потерпевшего. А там, надо сказать, хватало такого, что позволяло закатать бывшего авторитетного бизнесмена Толю Шнифта на пожизненное как заказчика нескольких убийств. Д'Эстрэ понял, что вот теперь-то он в натуре попал под пиздорез и лесные звездюли скоро покажутся ему цветочками.
И тогда он позвонил Вардану Моталину.
Знакомство с ним было предметом особенной Толиной гордости. Моталин всех знал, все мог и носил звание генерал-майора ГРУ. Он был крут каждым жестом, каждым движением мимики — почти, впрочем, отсутствующей: разведчик никогда не улыбался, как страдающий докучным хроническим недугом. Он курил сигары, завернутые в сусальное золото, и отвечал по телефону: «так точно, есть» — кому-то, о чьем положении и помыслить-то было страшно. Познакомились они на закрытом парти алюминиевого магната, куда Толя получил приглашение практически чудом и где пела специально и тайно прилетевшая сисястая мулатка, огребшая накануне полдюжины «Грэммиз». Моталин явил сквозь все свое государственное достоинство неожиданное расположение и дозволил в случае возникновения каких-нибудь проблем смело к нему обращаться. Вот Толя и воспользовался дозволением.
Генерал (к тому моменту уже генерал-лейтенант) выслушал Толю с неизменной невозмутимостью и коротким кивком, даже намеком на кивок, пообещал пробить ситуацию. Через некоторое время он перезвонил и сообщил, что на д'Эстрэ уже заведено два уголовных дела. Прервав Толино полубессмысленное блеянье, он добавил, что готов разрулить проблему, причем сам, войдя в положение собеседника, ничего за это не возьмет. В следующий раз он озвучил таксу следаков — по полтора миллиона баксов за дело.
Раздавленный фольклорной жабой, но безмерно благодарный ГРУшнику Толя отдал ему запрошенную сумму — после чего сильно удивился очередному приглашению в прокуратуру. На этом и последующих допросах потерпевшему Дыкову-д'Эстрэ уже впрямую «довели», что пора ему переходить в другую категорию, и намекнули, как крепко его держат за хобот, а также сколько ему светит в близкой перспективе. Отчаянный Толин вопль про уплаченное бабло наткнулся на полное непонимание, а упоминание Моталина вызвало у следака долгий приступ веселья. Отгыгыкав, он пояснил, что Моталин — никакой не генерал, не разведчик и даже не Моталин, а мелкий армянский аферист Вардан Амаров. Что, однако, никак не отменяет возможности решить Толины заморочки озвученным способом — но за вдвое большую сумму…
Вконец Толю добило то, что столичные актеры, попсари и юмористы, до рвоты надиравшиеся халявным пятисотдолларовым шампунем на его вечеринках и охотно принимавшие в подарок всяческое luxury, прознав про эту историю, взяли за моду хихикать над «колхозником, разведенным по-московски».
— Симптоматично, — хмыкнул Кирилл, выслушав эту историю без некоторых имен и подробностей. — Хотя… Даже навскидку кое-что тут не сходится, — он одним глотком допил кефир и стер пальцем белые усы. — Если Вардан этот в натуре аферист, что он делал в олигархическом гадюшнике, где они познакомились?
— Ну, теоретически, олигарха он мог развести точно так же, как нашего колхозника, — Чиф подцепил пальцами холодную вчерашнюю шашлычину.
— Э-э… Но тогда он по-любому не мелкое жухло, а Арсен Люпен [8] какой-то… Все-таки мало верится: одно дело охреневший от м а-асковских понтов укроп и несколько другое — всяческая дерипаска… — Кирилл покосился на движение сбоку и встретился с желтым инопланетным взглядом Чифова перса, бесшумно вспрыгнувшего на перила веранды. — И подожди — не хочешь же ты сказать, что самарец твой тиснулся к хачу с такой просьбой после одной-единственной встречи? И отдал ему три лимона?!
8
Персонаж романов М. Леблана, вор-джентльмен, вращавшийся в высшем свете довоенной Европы.
— Нет, конечно: они как-то контачили, знакомые общие были…
— И самаритянин так и не щекотнулся?… Уау, оторвешь! — приглушенно запротестовал он на попытку Симки (Серафимы, а не сим-карты), младшей из Пенязей, отбуксировать его за палец из-за стола для продолжения беспредела. Пока папаша после утренней пробежки торчал в душе, они с Кириллом на два голоса распевали сочиненную Симкой песню про птичку-невеличку с припевом: «А мы ее йемали, йемали, йемали!» (никакой пошлятины — трехлетнее существо простодушно образовало несовершенный вид от глагола «поймать»).
— Ну, или наоборот, — пожал плечами Пенязь. — Или в следственном комитете его обмудили… Сим, не мешай, мы с дядей заняты! Марин!..
— То есть получается, там его дважды пойемали?.. — Кирилл покачал головой. — Во молодцы.
Чиф проводил глазами Марину, тянущую в дом упирающуюся дочку, посмотрел на Кирилла:
— Короче, ты понял, да? Наша — теперь твоя — задача: разобраться, во-первых, существует ли хачик Амаров в природе, во-вторых, правда ли он разводит лохов, в частности под видом генерала, — Пенязь пристукивал о гладкое дерево столешницы зажигалкой. — Если правда, если он не хочет заявы и дела по сто пятьдесят девятой — пусть возвращает три ляма. Ладно, предъяву делать, может, и не заставлю — но по-любому чтоб ты мне его разъяснил. И очень желательно, чтоб нашел. Да, знаю, работа не детская. Но и тебе, полагаю, хватит с сявками всякими мудохаться. Что, не согласен? Принесешь мне Амарова — может, возьму в штат.