Слава для Бога
Шрифт:
— Скорбные болезни,
Порчи и уроки,
И зёвы, и переполохи!
Обороните, Сварог-Отец да Лада-Матушка, Ото всяка зла.
— От центра норы, побежала волна, оттолкнулась от глинистых стен, рванула на встречу друг-другу, закипела, забулькала паром, и метнувшись вверх скрутилась полупрозрачной змеей, с огненными глазами. Посмотрела на вздрогнувшего волхва, и зашипела, как кипящий чайник. Сирко бросил в нее еще одну щепоть соли, и зашептал, словно убеждая:
— Ты, Огневица, охладись!
Не то заморожу тебя. Лютым морозом!
Ты, Ломотьё, сожмись!
Не то сокрушу тебя
Да будет, как речено! Гой!
— По что пришел, слуга Перуна? Что понадобилось воину света от стража тьмы? — Змея выглядела раздраженной, подергивая поднимающим волну, на который опиралась, хвостом.
— Милости просить хочу. — Склонился Сирко. — Верни девице то, что украла.
— Я не воровка! Я выше этого! — Зашипела возмущенная огневица. — Оскорблений не стерплю. — Она сильнее скрутилась пружиной, готовая вот-вот кинуться в драку.
— Нет в моих словах оскорблений. — Не испугался Сирко. — В них только просьба. Мы уважаем даже врага, если он достоен, и потому, принесли дары. Отведай, и смени зло на милость. Помоги Славуне.
Змея скосилась сначала на девушку, потом на миску с медом.
— Купить меня дешевой подачкой хочешь, смертный? Не выйдет! Я никогда не отдаю того, что забрала. — Она резко распрямилась и прыгнула.
Все произошло мгновенно, никто даже ничего не понял, и не успел испугаться, и что бы то ни было предпринять. Летящая стрелой змея, врезалась в появившейся неожиданно голубой, с поблескивающими в нем молниями щит, сползла по нему, оглушенная, и упала на землю, но тут же взлетела вверх, с зажатой в невидимой ладони шеей.
— К тебе по-хорошему пришли, с просьбой и дарами, а ты что творишь? — Заговорил воздух голосом Перуна. — Не гоже гостей, с миром пришедших, так встречать.
— Ты мне не указ. — Прошипела задыхающаяся огневица. — Я пантеону не подчиняюсь, у меня свой бог — великий Род. Он меня создал для страха, для противопоставления вашей сопливой любви, для осознания человеком своей смертности.
— Никто и не оспаривает твоей сущности, но хочу тебе напомнить, что ты мне должна. — Голос прогремел гневом. — Или ты этого не помнишь?
— Я ничего не забываю. Отпусти. — Она стрельнула глазами по пустому месту, словно видя там что-то. — Не трону людишек. — Невидимая ладонь разжалась, и огневица медленно, словно состояла из воздуха, опустилась на землю, вновь свернувшись спиралью. — Говорите, что вам надо? Исполню в уплату долга. — Полыхнули огнем ее глаза.
— Память Славе верни, не мучь девицу. — Склонился волхв.
— То не в моих силах. Кикимора заклятье наложила. Девушка и лихо повязаны желаниями. Один очень хочет, чтобы его простили, а другая вспомнить прошлое. Вдвоем они справятся, и помогать этому никто не смеет. Один на один встретятся, и договорятся. Если, конечно, девица не струсит, и не сбежит. — Огневица зашипела смехом. — Ее здоровье в ее руках. Это все, чем я могу помочь. — Она посмотрела в глаза Сирко. — Я все сказала. Дары оставьте и уходите. Тошно на вас смотреть, и не ужалить. Здоровые, не хворые люди противны глазу.
Сирко взял стоящую рядом Славу за руку, махнул остальным, и пошел в сторону избы кикиморы.
— Ты все слышала. — Угрюмо говорил он на ходу. — Твоя судьба, в твоих руках. — Я более не помощник. Тебе надо самой найти лихо, и с ним поговорить. Не испугаешься?
— Испугаюсь. — Кивнула девушка. — Но выбора у меня нет, поэтому не отступлюсь. Только вот где его искать, это чудище лесное?
— Я помогу. Ждите у дома, я найду, вернусь, и укажу дорогу. — Каркнул Орон и взмыл вверх. — Я быстро! — Донесся его тающий в небесах голос, и растворился меж облаков.
***
Лихо сидел на трухлявом пне, выковыривал из него личинок короеда, закидывал их в рот и отрешенно жевал.
Жизнь пролетала у него перед глазами. Он не помнил, как был когда-то человеком, маленьким мальчиком, едва рожденным, и тут же утопленным в болоте собственной матерью, но помнил все остальное.
Он не осуждал ее за это. Он ненавидел не ее, а других, тех, кто довел до этого состояния ту, что подарила, и отняла у него жизнь. Он ненавидел людей. Мерзких, лживых, похотливых тварей, виновных во всех бедах. Спасибо бабке, вернувшей ему, пусть и не настоящую, но жизнь, и научившей мстить. Теперь и ее у него отняли. Один как перст остался на всем белом свете, а в груди поселился страх.
Лихо закинул еще одну личинку в рот, раздавил между зубов и не почувствовал вкуса. Надо дальше жить, а как он не знает, только чувствует, что помочь ему в этом должна та девушка, которую приволокла ему совсем недавно, на потеху бабка, и которая сбежала два раза, и унесла с собой все то, к чему он привык.
Она должна простить преступление, и подсказать новый путь. Он это знает. Но как с ней встретится, когда боишься высунуться из леса, шугаешься даже от человеческого запаха? Лихо горько вздохнул своим думам, выковырял еще одну личинку из-под коры, и замер. Кто-то идет. Осторожные, легкие шаги. Слышно, как они трусливо хрустят по хвое. Это женщина. Только она может так ходить. Мужик, как бы не старался красться, все одно топает уверенно и грузно.
Надо бежать? Но он почему-то знает, что сейчас этого делать нельзя, надо перебороть зарождающийся в груди ужас, и встретить гостью. Внутренний голос говорил, что это правильно, а лихо привык ему доверять.
Шаги все ближе и ближе, а нервная дрожь все сильнее и сильнее. Только бы не вскочить с пня. Как только он поднимется, то ноги тут-же рванут на утек. Нет, он вытерпит, чего бы это не стоило. Он сможет.
Ветка кустарника, славно стена обступающая место, где прятался лихо, качнулась и вышла она. Та самая, кого он хотел видеть. Хотел и боялся. Пришла сама. Встала и смотрит, а у самой в глазах ужас. Ей то же страшно, но она держится, ей что-то от него надо. Тогда, и он не сбежит. Надо поговорить.
— Не ожидал тебя здесь увидеть. — Дрогнул голосом лихо, но с пня не встал, ноги отказывались слушаться. — Не боишься? Зачем пришла?
— Боюсь. — Кивнула гостья. — Очень боюсь, но мне нужна помощь. — Она сделала маленький шажок на встречу и покачнулась. — Тебе тоже нужна помощь. — Она посмотрела в единственный глаз чудища, кивнув уверенно.
— Да. — Согласился лихо. — Мне кажется, что только ты сможешь избавить меня от поселившегося в груди ужаса. Нам обоим страшно, но мы терпим. Подойди ближе, присядь рядом. Я постараюсь выдержать, и не убежать. — Он пододвинулся, освобождая место на пне рябом.