Слава России

Семёнова Елена

Девочка кивнула.

– А ты, молодец, – обратился поп к Ратмиру, – уйди отсюда. Нечего тебе здесь делать.

– Но…

– Ступай. Ты воеводе надобен, – твердо повторил Афанасий.

Оруженосец понуро вышел из избы. Вышатич встретил его понимающим взглядом:

– Обожди отчаиваться, – сказал отечески. – Бог не без милости, а отец Афанасий не без дара. Глядишь, выживет зазноба твоя. А пока сделай милость, приди в себя. Нам этих злодеев, во что бы то ни стало, теперь разыскать и изловить должно. Ратники наши не догнали их, они ушли в леса, а в лесах этих ты

один только все тропы знаешь.

Вскинул Ратмир голову, приливом ненависти взнузданный:

– Из-под земли достану сатанинское отродье! Клянусь тебе!

***

Ян Вышатич не любил попусту тратить время. Из допросов перепуганных местных жителей удалось выяснить полную картину происходивших злодейств. Двое разбойников, принявших обличие здешних жрецов, янбеда и париндяита, объявили, что голод постиг залесский край от того, что зажиточные бабы стали скрывать жертвенные дары, оставлять их себе. В доказательство этому они распарывали обвиненным женщинам спины и как будто бы из них извлекали муку, рыбу и прочую снедь. Дикий и голодный люд верил этому обману тем охотнее, что злодеи делились с ним имуществом убитых.

Санда, рано оставшаяся вдовой, унаследовала богатое имение мужа, и это-то послужило приходу к ней «волхвов». Заступиться за несчастную было некому. Ее и без того недолюбливали многие односельчане, так как держалась она независимо, обрядов не соблюдала и исповедовала «греческого бога». Когда разбойники стали ломиться в дом Санды, она успела выпустить дочь в окно, велев бежать прочь…

Ратмиру удалось изловить нескольких оборванцев из шайки «волхвов» и под ударами кнута они выдали укрывище своих подельников.

– Превосходно, – усмехнулся воевода, взяв топорик. – Пойду потолкую со жрецами вашими.

– Не должно тебе, воевода, одному идти! – воскликнул Ратмир. – Их много, а ты один! Чего доброго, убьют тебя! Я с тобой пойду!

– И я пойду, – присоединился отец Афанасий. – Се брань духовная, и мне при ней быть надлежит.

Тотчас и другие дружинники вызвались идти с воеводою «на волхвов».

– Добро, – согласился Вышатич, – пойдем соборно.

– Отчего же ты не берешь свой меч? – спросил оруженосец.

– Сын, меч – оружие доблестное и славное, не годится марать его о сброд вроде этого. С них довольно будет и топора.

К разбойничьему укрывищу Ратмир показал бы путь и без проводника. Было оно у чертова омута, куда издавна остерегали матери ходить детей, пугая их живущей там нечистью. Так и стало преданье злою былью.

Врасплох злодеев застать не удалось, не так глупы были они и на подступах к своему лежбищу выставили дозорных. Те, вскарабкавшись на высокие ели, издали рассмотрели противника, и пронзительный свист раздался в чаще. Тотчас ожила, зашевелилась она. Хотели удрать разбойники, да не успели, вывел свой отряд наперерез им Ратмир. Он, преданий не боявшийся, на тот чертов омут не раз бегал в малолетстве – ягоды на нем особенно сладки и сочны бывали. Потому всякая тропинка была ему знакома лучше, чем проводникам.

Закипел бой в зверином царстве, с испугом смотрели лесные жители, как с рыком и ревом били друг друга люди. Чья-то проклятая рука ударила деревянным колом в грудь отца Афанасия. Даже перекреститься не успел праведный муж, так и отдал Богу душу, не охнув.

Многих злодеев побили у омута, да, вот, беда – не оказалось среди них главных разбойников. Ушли жрецы кровавые! Эта неудача вкупе с гибелью отважного пастыря страшно разгневала Вышатича. Уцелевшие злодеи знали немного и даже под кнутом могли сказать лишь, что волхвы до Белого озера собирались податься, по Шексне-реке.

Двинулся и воевода по Шексне, усадив дружину в ладьи. День шли, другой, третий, а ни следа волхвиного! И жители местные – все, как один, головами качают: не знаем, мол, не ведаем. Так и поверил Вышатич этому неведению!

– Перепороть всех, так расскажут, где злодеев искать! – в сердцах говорил Ратмир, томившийся неведением об оставленной при смерти и без лекаря зазнобе.

Воевода чувства своего оруженосца хорошо понимал. Он отечески любил этого удалого молодца и разделял и скорбь его, и ярость. Однако, ярость может позволить себе оруженосец, а не посланник княжеский, воевода киевский.

– Есть средство мудрее, чем шкуры драть, – отвечал он.

Расположившись станом у Шексны, Вышатич велел собрать к нему набольших людей из местных жителей. Когда тех, немало встревоженных, привели, воевода невозмутимо осведомился:

– Стало быть, где злодеев искать вы не знаете?

– Не знаем, батюшка! Откуда же нам знать?

– В таком случае я и моя дружина станем у вас на кормление на всю зиму и дольше, покуда вы не сыщите мне кровопийц-волхвов!

– Смилуйся, батюшка! Мы ведь и дань князю с великим трудом собрали! Сам видишь, какой неурожай постиг нас этот год! Где же нам твою дружину прокормить?

– Уж это ваша забота, – отрезал воевода. – А моя – злодеев изловить!

Расчет оказался верным. Страх, что придется целый год кормить княжескую рать, возымел чудодейственное влияние на память местных жителей. Три дня спустя те же набольшие люди, вооруженные кольями и топорами, привели к шатру Вышатича двух связанных разбойников:

– Гляди, воевода, мы исполнили волю твоей милости и сыскали злодеев!

На что только ни пойдут люди, чтобы избавиться от тяжкого оброка… Могли, пожалуй, и первых встречных бродяг притащить? Чтобы избежать обмана, воевода решил допросить «волхвов» самолично. Те, порядком побитые, зло глядели исподлобья, и во взгляде их не было страха, но одна лишь ненависть…

– Чего ради погубили вы столько людей? – спросил Ян.

– Они держат запасы, и если истребим их, будет изобилие! – воскликнул старший из двух злодеев. – Прикажи, и мы пред тобою вынем жито, или рыбу, или что другое!

Вышатич поморщился от наглой попытки оморочить даже его, киевского воеводу:

– Поистине ложь это; сотворил Бог человека из земли, составлен он из костей и жил кровяных, и нет в нем больше ничего!

– Мы знаем, как человек сотворен, – отвечал на это «волхв».