Слава России
Шрифт:
– В храме хранится меч Святого Глеба, – вспомнил Яким. – Князь уже стар, но крепок мышцею, и нам не стоило бы вступать с ним в схватку.
– Я унесу этот меч заранее, – пообещал Анбал, бывший княжеским ключкарем.
– В таком случае, решено! – заключил Яким. – Мы положим конец самовластию жестокого тирана!
– Да поможет нам Бог! – с чувством воскликнула Улита, и глаза ее загорелись предвкушением долгожданной мести, свободы и власти.
Свет лампад и свечей, запах теплого воска и ладана, строгие или кроткие лики икон, взирающие из полумрака – все это умиротворяюще действовало на расстроенную душу. Последнее
Покончив с дневной суетой, он приходил сюда и, оставив Порфирия спать в притворе, сам возжигал все лампады и свечи, сам пел длинные службы, тексты которых помнил наизусть – не хуже иного попа…
Среди многих устроений и преобразований своих не забыл князь Андрей и Церкви. Желая понизить значение Киева, он добивался от Константинополя отдельной митрополии для своей любезной Владимирщины и предлагал на то ставленника своего – епископа Феодора. Но Константинополь не пожелал уважить просьбу русского князя, а несчастному Феодору, как будто бы ослушнику, было велено явиться в Киев, на покаяние к тамошнему митрополиту. Вот, только митрополит тот был не пастырем добрым, а истинным волком в овечьей шкуре. Явившегося к нему собрата он не простил, но предал жестоким пыткам: отрубил руку и язык, выколол глаза, а с тем утопил…
В ту пору Андрей был уже старшим в роде Рюриковичей. В отличие от своих предшественников он не поспешил в Киев, на стол которого имел законное право, предпочтя остаться в родном Владимире. После князя Юрия киевский стол занял его племянник Ростислав, умевший вносить умиротворение в сложную политическую и церковную жизнь. Однако, по его кончине на вожделенном месте попытался утвердиться сын старинного Юрьева супостата Изяслава Мстиславича, Мстислав Волынский. Узурпация киевского стола стародавним соперником и бесчинства митрополита убедили Андрея в необходимости утвердить свою власть и покарать город, в котором даже первосвятитель обратился разбойником хуже поганого язычника. Для этого князь отправил на Киев отборную рать во главе со старшим сыном своим, Мстиславом.
Мстислав захватил стольный город и на несколько дней отдал его на разграбление своей дружине. После этого вся южная Русь, все Рюриковичи ожидали явления Андрея в покоренном городе. Но он обманул ожидания, не желая становиться рабом места, каковым делал Киев своих князей. На киевский стол водворил Андрей своего младшего брата Глеба.
В прежние годы пределом мечтаний последнего был город Переяславль Южный, где сидел о ту пору все тот же Мстислав Изяславович. Однажды Глеб попытался взять Переяславль врасплох. Но князь Мстислав, узнав о его приближении, бросился к именитому богатырю Демьяну Куденевичу.
– Человек Божий! – сказал он ему, – теперь время Божией помощи и Пречистой Богородицы, и твоего мужества и крепости!
Демьян тотчас вскочил на коня и вместе со слугою своим Тарасом и пятью отроками выехал из города и напал на Глебову рать. Многие ратники пали в той схватке, и сын Долгорукого принужден был бежать от шести храбрецов под водительством одного чудо-богатыря. Он не успокоился на том, однако, упрямый младший брат. И пришел под стены Переяславля вновь – уже с половцами. На этот раз Куденевич выехал им навстречу один и без доспехов. И… обратил нападавших в бегство, изрубив многих из них. Сам, однако, был он также жестоко изранен. Когда умирающий Демьян вернулся в город, Мстислав прислал ему множество даров и обещал наградить целой
– О суета человеческая! – ответил богатырь князю. – Кто, будучи мертв, желает даров тленных и власти погибающей!
Эти слова Куденевича отчего-то особенно часто всплывали в памяти Андрея в последние месяцы…
Утвердив брата в Киеве, а сам оставшись во Владимире, он достиг желаемого. Сердце Русской Царства переместилось во Владимир. Отсюда распределял Андрей уделы между своими родичами, отсюда посылал свои рати, когда нужно было призвать к порядку зарвавшихся.
После Киева настал черед покорствовать Новгороду. Однако, поход на него оказался неудачен для Андрея. Рать его сына, Мстислава, была разбита, и многие суздальцы попали в рабство новгородцам. Поражение, однако, не остановило князя. Он прекрасно знал, что то, что не дается мечу, возможно добыть совсем иными средствами. Средством против Новгорода стал голод. Славящийся своим свободолюбием город зависел от привозного хлеба из низовских земель… Пути из них и перекрыл Андрей. Через несколько месяцев измученные голодом новгородцы принуждены были принять на княжение его ставленника.
Еще прежде привел Андрей к вассальной зависимости княжество Рязанское и захватил построенный новгородцами Волок Ламский, где отпраздновал свадьбу своей дочери Ростиславы с князем вщижским Святославом Владимировичем.
Расширяя свои владения, Андрей щедро наделял землями свою дружину. Именно ей надлежало стать новой знатью и опорой нового царства вместо прежних бояр. Это, само собою, весьма раздражало последних. Недовольство князей также росло день ото дня. Не привыкли Рюриковичи, чтобы один лишь главенствовал над ними. Это в Византии и иных царствах – царь один, а на Руси всякий потомок Рюрика – царь. И нет у тех царей заботы большей, чем отстаивать друг от друга и умножать собственные права…
Хоть и надломил Андрей эту пагубную традицию, став собирать Русское Царство (а именно единым Царством, а не сборищем уделов виделось оно ему) и понизив значение Киева, а как же далеко еще было для преодоления ее! И нескольких жизней мало на то, не то что жалких лет оставшихся… Таят они эти лета, как та свеча у образа Богородицы… Еще немного, и угаснет огонь навсегда…
Князь затеплил у образа новую свечу и прислушался. Из-за двери до его слуха донесся явственный шорох.
– Кто там? – позвал Андрей.
– Порфирий, – раздался голос.
Однако, голос этот не похож был на Порфирия. Князь насторожился и, сделав шаг к двери, произнес:
– Врешь ты мне, кто бы ты ни был. Голос моего Порфирия я знаю.
В тот же миг сорванная с петель дверь с грохотом рухнула к ногам Андрея, и из тьмы ее проема ощетинилось несколько мечей и копей.
– Ты прав, князь, это не Порфирий, это смерть твоя! – воскликнул один из убийц, в котором князь тотчас узнал Петра Кучковича.
– Ах вот как! – князь с юношеской легкостью отскочил назад. – Нечестивцы! Пришли убить меня, как дикого зверя, в Божием храме?! Попробуйте же!
Убийцы бросились на него, но Андрей, обрушив им под ноги подсвечник и воспользовавшись темнотой, успел увернуться от ударов. Между тем, святотатцам показалось, что они схватили его. Рев, ругань, стоны огласили святые стены.
– Я поймал его! – раздался торжествующий вопль Якима.
Кого-то кололи и рубили… Вот, зажегся огонь… На полу лежал растерзанный боярин Захария.
– Прости… прости, князь… – хрипло прошептал он. – Иуда я… Поделом мне…
– Но где же Андрей?! – вскричал Петр, озираясь.