Славия. Паруса над океаном

Белый Александр В.

Когда глядел на открывшиеся нам, никогда ранее не виданные далекие горы, ландшафт мне показался удивительно знакомым, я даже головой потряс. Если бы на фоне этой картины дорисовать группу небоскребов, она бы превратилась в известный рекламный щит города Лос-Анджелес. Действительно, теперь не было никаких сомнений в том, что эта часть побережья и есть место расположения будущего City of Angeles. Впрочем, точно так же он будет называться и в этой жизни, только уже на славянском языке.

От штормового ветра и высокой волны бухта нас укрыла, но как-то сразу стало темно, небо расколола гроза, запахло озоном. По палубе часто забарабанили крупные капли дождя, но убрать паруса и в удобном месте бросить якоря мы успели. Во вспышках молний на берегу отчетливо просматривалось большое скопление

длинных и узких индейских хижин, похоже, целиком изготовленных из деревянного бруса. Рядом беспорядочно суетились фигурки аборигенов, поэтому передал распоряжение усилить ночные вахты дополнительными караулами. От этих индейцев можно было ожидать всего, чего угодно, ведь они еще не знают, что отныне их жизнь полностью изменилась, ибо прибыл наконец посланник Всевышнего, хозяин всех земель и Великий белый отец всех племен и народов.

Дождь и сильные порывы ветра прекратились так же неожиданно, как и начались. Ночь прошла спокойно, не нарушая установленный на многие годы вперед график бытия. Светало нынче часов в восемь утра, поэтому физо проходило под огнями развешанных на мачтах ламп. Когда темень растаяла, на берегу стала видна огромная толпа закутанных в шкуры местных жителей. Их было очень много, даже не представляю, сколько сотен, четыре, пять или шесть.

Стояли мы недалеко, где-то в пяти кабельтовых от берега, поэтому решительно настроенных людей можно было хорошо рассмотреть даже без подзорной трубы. Были там исключительно мужчины, вооруженные копьями с каменными наконечниками и такими же каменными небольшими топориками. Многие держали в руках луки.

Первоначально задерживаться даже не думал. Собирался заступить на свою законную первую вахту и приказать поднимать якорь. Но явно агрессивные намерения моих будущих подданных необходимо было пресечь жестоко и на корню, наглядно предъявив силу воинов и могущество владыки. Иначе никакого уважения от них не дождусь, и воспринимать они меня не будут. Нигде и никак.

Историей освоения Америки интересовался всегда, поэтому вся литература по этой тематике, и художественная и научно-публицистическая, которая издавалась в Союзе, а затем в России, в первую очередь попадала в мою домашнюю библиотеку. Особенно меня интересовал вопрос, каким образом испанский ловелас и прохиндей Эрнандо Кортес, собрав вокруг себя полтора десятка таких же молодых офицеров-авантюристов и несколько сотен солдат и матросов, смог покорить девятимиллионное государство ацтеков.

Завоевав вместе с Веласкесом Кубу и получив в собственность обширные земельные наделы и золотые копи, Кортес не успокоился и даже вопреки пожеланиям вышестоящего окружения кинулся в очередную авантюру. Узнав, что рядом находится материк с могущественной и богатой золотом страной ацтеков, он всеми правдами и неправдами, даже обманув губернатора Веласкеса, лично возглавил эскадру кораблей и ринулся в экспедицию.

Как могло случиться, что могучая держава воинов развалилась под ударом горстки авантюристов? Тем более если верить исследователям-документалистам, а не верить им нельзя, то «сердцееды» [58] имели лучшую военную организацию, более развитые металлургию и сельское хозяйство, чем где-либо на двух континентах.

58

Аристократы, жрецы и клан воинов поедали сердце убитого врага или жертвы, которую приносили на алтаре ежедневно.

Причин для этого несколько. Во-первых, в результате развития общественных отношений и накопления капиталов административные и культовые должности из выборных стали наследственными, при этом абсолютное большинство простого народа оказалось совершенно обездоленным и превратилось в безъязыких существ. Любого крестьянина или ремесленника, а также их жен, сыновей или дочерей по кивку жреца властная верхушка могла тут же бросить на жертвенный алтарь, вскрыть грудь и сожрать сердце. То есть между небольшой военно-административной и религиозной прослойкой населения и огромным числом рабочего люда образовалась пропасть размером с каньон

Диабло. Так вот воины при живом вожде, которому по большому счету и служили, сражались отважно, но в случае его гибели разбегались с поля боя в разные стороны, оголяя подходы к селениям, оставляя крестьян, а часто собственных женщин и детей без защиты.

Во-вторых, по какой-то причине возникла и укоренилась взаимная межродовая неприязнь, когда покорившиеся государству племена друг друга просто ненавидели. Часто бывало так, что жители одной деревни с чистой совестью предавали жителей другой.

В-третьих, это абсолютный консерватизм в развитии воинского искусства и неумение оперативно влиять на ситуацию даже в самых высших эшелонах власти. На этот счет даже имелся анекдот: «Едет как-то новоиспеченный вождь племени делаваров в московском трамвае. К нему подходит контролер и требует:

– Ваш билет!

Тот, немного подумав, гордо отвечает:

– В Чингачгука нет билета! – После этого трамвай останавливается, и его выбрасывают на улицу. Упав задницей на асфальт, он поднимает ладошку вверх и восклицает вслед уходящему трамваю:

– В Чингачгука – проездной!»

Шутки – шутками, но еще Педро де Альварадо, бывший лейтенант экспедиции Кортеса, упоминал о полной растерянности вождей как союзных, так и враждебных в ситуациях, когда надо было принимать непрямолинейные решения. Впоследствии, приняв под свою команду две сотни испанских солдат и тонко используя взаимную неприязнь разных племен, он покорил земли Гватемалы, Белиза, Гондураса и Сальвадора.

И четвертое, это жесткое табу на любое прогрессорство. Не буду далеко ходить, до прихода европейцев краснокожие аборигены обоих континентов не имели даже представления, что такое колесо. Южные индейцы переносили грузы на плечах, а северные таскали на волокушах в собачьих упряжках.

Что касается коренного населения Калифорнии, то считается, что первые поселенцы здесь появились за полтысячи лет до нашей эры. Предполагается, что это родственные ацтекам племена, ибо многие имеют юто-ацтекские языковые корни. Но абсолютно точно известно, что все две тысячи лет эти народы прожили в изоляции, не имея возможности общения с дальними соседями из-за непроходимых северо-восточных и восточных Скалистых гор, непреодолимых глубоких каньонов юго-востока и пустынных безводных земель востока.

При каменных орудиях труда и охоты у них был довольно высокий уровень общественных отношений, культивировались принципы наследования имущества и передачи власти. В отличие от социальных отношений, существовавших при известном нам первобытно-общинном строе, они издревле знали, что такое собственность, в том числе и на рабов. Правда, понятие рабства больше походило на древнегреческое и римское, чем на средневековое европейское в общем и российское в частности. Здесь дети рабов считались вольными, а раб, попавший в плен или закабаленный за долги, имел полное право выкупить себя.

В общем, нельзя сказать, что это были какие-то плохие аборигены. Племена, проживающие в местности, где в той жизни возникли города Лос-Анджелес и Сан-Диего, сто пятьдесят и сто двадцать лет назад уже имели удовольствие столкнуться с бледнолицыми сверхчеловеками. Они их приняли как самых близких друзей, тем более что по преданиям верховное божество некоторых индейских народов имеет белый цвет кожи, бороду (которая у краснокожих не растет) и летает на большой крылатой лодке.

Но эти самые божества проявили себя совсем не по-божески. Отведав свежеприготовленной дичи, поданной охотниками, они выпили по чашке пейотля [59] , затем изнасиловали понравившихся им жен и дочерей краснокожих. А несогласных охотников просто убили. Правда, в ответку лжебоги по зубам получили тоже неслабо, некоторые со смертельным исходом. С тех самых пор из поколения в поколение передавалась информация о том, как надо правильно привечать бледнолицых.

59

Пейотль – наркотический напиток калифорнийских индейцев, изготовлен из кактуса Лофофора.