Славные парни. Жизнь в семье мафии
Шрифт:
Бюро также могло вычесть два-три дня из месячного заключения, в случае если Генри будет работать, и еще сто двадцать дней (по дню с каждого месяца тюремного заключения), если он будет посещать тюремные занятия.
Генри получит право на условно-досрочное освобождение после отбытия трети заключения, а значит, комиссия по условному освобождению сможет отпустить его после того, как он отсидит тридцать девять месяцев, немногим более трех лет.
Однако, поскольку на деле Генри большими красными буквами красовалась печать "ОП" (организованная преступность), казалось маловероятным, что комиссия
Но Генри выяснил, что в случае отказа можно подать апелляцию в Вашингтон, и если поднять письменную кампанию, подключив семью, священников и политиков, то можно отменить решение тюрьмы. Когда Генри сел на автобус в Льюисбург, он уже знал, что ему придется отсидеть от трех до четырех лет.
За ночь до ухода в тюрьму ему устроили прощальный вечер в "Роджерсе", ресторане на Куинс-булевард, который Генри открыл, чтобы поддержать Карен и детей на время своего отсутствия.
Поли, Джимми, Томми ДеСимоне, Энтони Стабиле и Энтони Даймонд уже сидели за решеткой, но несмотря на это собралось достаточно парней, чтобы прокутить всю ночь. К восьми часам утра Генри отвез усталую Карен домой, но продолжил бражничать.
Оставшееся мужское общество перешло в бар при гостинице "Кью Мотор" и в десять часов, когда для Генри оставалось лишь два часа свободы, все отъехали в лимузине, нанятом его друзьями, чтобы на нем подкатить к судебным приставам.
На пути в тюрьму Генри решил выпить в "Максвелз Плам". Это стало было его последней выпивкой на свободе на долгое время. В одиннадцать часов Генри с приятелями сидели в баре "Максвелла", распивая "Скриминг Игл" - коктейль из белого шартрёза, смешанного с охлажденным шампанским.
Вскоре к компании Генри присоединились сидевшие рядом женщины, которые дожидались своих приятелей. В двенадцать часов, время прибытия Генри в тюрьму, все провозгласили тост, и затем попойка продолжилась.
К пяти часам дня Генри предложили сбежать. Одна из женщин, аналитик с Уолл-Стрит, настаивала на том, что Генри слишком мил, чтобы сесть в тюрьму. У нее имелось одно местечко в Канаде.
Он мог бы там остаться на время. Она смогла бы прилетать на выходные. В половине шестого позвонила Карен. Она сумела вычислить его, обзванивая жен, с мужьями которых пил Генри.
Эл Ньюман, поручившийся за Генри пятьюдесятью тысячами, получил звонок от тюремных властей, которые пригрозили потребовать изъятия указанной суммы.
Они собиралась объявить Генри в розыск. Ньюман сообщил Карен, что страховая компания не покроет издержки. Элу самому придется заплатить пятьдесят тысяч. Он боялся, что Генри втянет его в неприятности.
Карен беспокоилась о том, как поддержать себя последующие годы, а теперь еще боялась, что на нее тяжким бременем ляжет оплата залога. Когда Генри, закончив говорить с ней, повесил трубку, он понял, что все, пожалуй, за исключением его друзей в баре, хотели, чтобы он сел в тюрьму.
Генри заказал последний Игл, глотнул валиума, на прощание расцеловался со всеми и и приказал водителю лимузина отвезти его в тюрьму.
Льюисбругская федеральная тюрьма оказалась огромным окруженным стенами городом с двадцатью двумя тысячами заключенных. Тюрьма располагалась посреди темных холмов и заброшенных
В день приезда Генри шел дождь, поэтому он едва смог разглядеть огромный, тусклый замок со стенами, вышками и прожекторами.
Местность вокруг Льюисбурга была холодной, сырой и серой. Со своего места в темно-зеленом тюремном автобусе Генри заметил, как раскрылись огромные стальные ворота.
Он, как и дюжина остальных заключенных, был закован в наручники со времени выезда из Нью-Йорка. Им сообщили, что во время шестичасовой поездки не будет остановок ни на посещение туалета, ни на прием пищи.
Перед запертой металлической клеткой сидели два вооруженных охранника. Остальные сидели сзади, и сразу же по прибытии в Льюисбург они принялись выкрикивать приказы, где и как Генри с его спутниками выходить из автобуса.
Генри везде видел сплошную стальную проволоку и решетки. Затем увидел, как огромная стальная стена, омываемая дождем, сомкнувшись, бесповоротно захлопнулась за ним, как сама смерть.
Это был первый срок Генри в настоящей тюрьме. До этого все свои сроки он мотал в тюрьмах вроде Рикерса и Нассау, тех местах, где мафиози проводили несколько месяцев, и то часто с освобождением из-под стражи на время работы.
Для Генри и его приятелей отсидеть тридцать или шестьдесят дней в тюрьме было не более чем временным неудобством. На этот раз все было иначе. Федеральная тюрьма – это надолго.
"Автобус остановился в бетонном здании внутри тюрьмы. Все охранники орали на нас и кричали, что мы находимся в тюрьме, а не в загородном клубе. Стоило нам сойти с автобуса, как я заметил, по меньшей мере, пятерых охранников с автоматами, которые не спускали с нас глаз, пока остальные снимали наручники.
На мне был желто-коричневый армейский камуфляж, который я получил на Вест-Стрит, когда записался в армию, и в нем я мерз. Помню, стоило мне взглянуть на пол, выложенный красной плиткой, как я почувствовал, что промозглость проникает прямо в ступни.
Охранники провели нас через длинный бетонный туннель в приемную зону. Звуки и запахи в туннеле напоминали подтрибунное помещение на стадионе.
Приемная оказалась помещением немногим шире бетонного коридора, окруженным проволочной сеткой и с длинным узким столом, где мы вручили свои бумаги, а взамен получили тонкую матрасную скатку, простыню, одеяло, подушку, наволочку, полотенце, махровую салфетку и зубную щетку.
Когда настал мой черед получить постель, я поднял голову. Прямо в приемной, рядом с охранниками, я увидел Поли. Он смеялся. Рядом с ним я заметил Джони Дио и Толстого Энди Руджерио.
Они все смеялись надо мной. Внезапно до этого оравшие охранники притихли как мыши. Поли с Джонни подошли к столу и обняли меня. Охранники вели себя так, словно Поли с Джонни были невидимками.
Поли обнял меня и увел от стола. - Тебе не нужно это дерьмо, - произнес Толстый Энди.
– Для тебя у нас найдутся полотенца получше. Один из охранников посмотрел на Поли и кивнул в сторону моих вещей. - Уберите это, - приказал Поли, и затем они вместе с Толстым Энди и Джонни Дио проводили меня в офис распределений, где на первую пару недель мне выбрали одиночную камеру.