Славянская мифология
Шрифт:
Письменная «Змеиада». В «Ветхом Завете» змей (теперь уже мужского рода) стал дьяволом-змием. Через него в мир вошел страх. Но и проклятый Богом змей продолжал оставаться символом мудрости.
Христианам змея представлялась существом двуликим, воплощавшим в себе одновременно добро и зло. В средневековом «Бестиарии» можно прочесть, что мудрость вызывала опасливое недоверие. Моисей в пустыне оберегал соотечественников от хворей и змеиных укусов с помощью Медного Змия.
Во II–III вв. в книге «Физиолог» появился такой рассказ.
Змея, почувствовав, что стареет и слабеет, начала поститься и закончила лишь тогда, когда у нее отслоилась кожа (пост продолжался 40 дней и 40 ночей). Затем змея нашла расщелину, проползла в нее, сбросила старую кожу и помолодела…
Змея, сбрасывающая старую кожу, была привычной иллюстрацией средневековых бестиариев, в которых она занимала срединное положение между двумя группами животных: между вымышленными и вполне реальными, но наделенными невероятными свойствами. Змею изображали и с женским телом, и с львиным, и со скорпионьим, с бесчисленными головами. Вольный полет фантазии со временем превратил змею в оборотня Василиска, в летучего змея — дракона, в аспида. Согласно одной из версий, египетская царица Клеопатра именно аспида заставила ужалить себя, по другой версии, ее укусила фантастическая змея — «гипнал», от укуса которой человек засыпает и умирает во сне.
Страницы рукописей и фронтоны средневековых храмов украшали изображения и самой ужасной из змей — эморриса, который, по сказаниям, выжимал из людей всю кровь. В древних преданиях рассказывалось о том, что в Аравии обитает змея-сирена, способная мчаться быстрее лошади, а в Италии боа-удав выдаивает коров.
Встречающаяся во всех славянских странах гадюка — «порождение ехидны» — описана в «Бестиарии» как весьма зловредное создание. Человеческое воображение шло от образа мирового змея как символа Вселенной, обнимающего время, вечность и бессмертие, обвившего планету кольцом и ждущего конца мира, чтобы проглотить ее, к заурядному «запечному змею» — разновидности домового. Таким он был у западных славян и очень напоминал индийского Нага.
КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ РУССКИХ СКАЗОК
В русских народных преданиях Кощей Бессмертный появляется чаще всего в образе змея. Кощей играет ту же роль скупого хранителя сокровищ и опасного похитителя красавиц, что и змей: оба они одинаково враждебны сказочным героям и свободно заменяют друг друга, так что в одной и той же сказке в одном варианте действующее лицо — змей, а в другом — Кощей.
В польской сказке подземный король Кощей Бессмертный выступает вместо Морского царя. В первоначальном значении Морской царь — это бог дождевых туч, затмевающий светлое солнце, а в поэтическом контексте — похищающий златокудрую деву. Встречающиеся в старославянских памятниках «кощь» и «кошть» переводятся как «сухой», «тощий», «худой», и им родственно слово «кость». Глагол «окостенеть» употребляется в смысле «застыть», «оцепенеть», сделаться твердым, как кость или камень от сильного холода. Слово «кощей», возможно, сначала применялось в качестве эпитета, а потом и как собственное имя демона — иссушителя дождевой влаги, представителя темных туч, окованных стужей. Он появляется в зимнее время, когда тучи как бы застывают, превращаются в камни и не дают больше плодоносных дождей, а потому земля лишается своей производительной силы.
Еруслан Лазаревич. Лубок
В народе до сих пор именем «Кощей» называют старых скряг, иссохших от скупости и дрожащих над затаенным сокровищем (золотом солнечных лучей и живительной влагой дождя). Народная сказка приписывает Кощею и обладание гуслями-самогудами, которые играют так искусно, что всякий невольно заслушивается их до смерти — метафора песни, которую заводят суровые осенние вихри, погружающие в оцепенение, долгий сон всю природу.
Видимо, и Баба Яга — вещая сказочная старуха, заправляющая вихрями и бурями, тоже родственна со змеем и зовется Баба Яга — костяная нога. В старорусском языке были выражения «кощуны творить», «кощунствовать», что означало совершать действия, приличные колдунам и дьяволам. Диалектное «костить» значило «бранить». В русских сказках Кощей «чует русский дух», в заговорах произносится заклинание против Кощея-ядуна.
Кощей и Марья Моревна. В одной русской сказке юный царевич, образ которого явно связан с богом-громовником, женится на Марье Моревне, прекрасной королевне. Ее воинственный характер, неописуемая красота и прозвание «Моревна» (дочь моря) указывают на то, что это — славянская Лада, богиня весны, в образе которой соединились представления о весеннем солнце и о дожденосной облачной деве. Солнечные лучи метафорически уподоблялись ее золотым волосам.
…Брак прекрасной королевны и юного царевича непродолжителен: Марью Моревну похищает Кощей Бессмертный, закованный в цепи (холод, лед зимой), которые он легко разрывает, лишь только ему удается напиться воды весной, когда тает снег. Сорвавшись с цепей, Кощей крадет красавицу и уносит ее далеко в свои горы и подземные пещеры.
Царевич отправляется на поиски, в чем ему помогают силы природы — ветер, гром, дождь (их олицетворения — птицы сокол, орел, ворон). Царевичу удается увезти Марью Моревну из заточения, но Кощей (или змей) быстро нагоняет их на своем славном коне, отнимает царевну и снова запирает в неволе. Тогда царевич решается добыть себе такого коня, который был бы сильнее и быстрее Кощеева, и за трудную службу у Бабы Яги достигает своей цели.
Он во второй раз вызволяет и увозит Марью Моревну. Кощей опять пускается в погоню, но богатырский конь Ивана-царевича убивает его своим копытом.
Этот вариант народного эпоса рисует весеннюю грозу, когда красавица-Солнце то выходит из-за туч, то снова заволакивается ими, пока добрый молодец-громовник (царевич) не осилит эти тучи. Образ коня у царевича соответствует образу греческого Пегаса: как тот ударом копыта творил источники, так этот поражает копытом Кощея, т. е. уничтожает тучу, заставляет ее пролиться на землю обильным дождем.
Тайны Кощея. В других вариантах сказки Иван-царевич отыскивает Кощееву смерть. Но смерть Кощея далеко скрыта: на море, на океане, на острове Буяне есть зеленый дуб, под дубом тем зарыт железный сундук, в том сундуке сидит заяц, в зайце — утка, а в утке — яйцо. Стоит только добыть то яйцо, раздавить его — и Кощей умирает.
По сюжету еще одной сказки, красавица-царевна выведывает у Кощея его тайну, сообщает ее царевичу, и тот отправляется на чудесный остров.
Долго идет он путем-дорогой. Голод донимает его. Тут летит ворон (ястреб или сокол). Иван-царевич прицеливается, но ястреб говорит человеческим голосом: «Не убивай меня, я тебе еще пригожусь!» Пожалел Иван-царевич ястреба. Потом ему встречаются медведь, затем волк, и сцена повторяется. Наконец, видит царевич: лежит на берегу щука, не в силах добраться до воды. «А, попалась, зубастая, — говорит Иван-царевич. — Я тебя поймаю и съем». «Не ешь меня, царевич, — отвечает щука. — Скоро я сама тебе пригожусь». Преодолел, пересилил свой голод царевич, добрался до острова, вырвал из земли зеленый дуб с корнем, отрыл железный сундук, но не знает, как его отпереть. Тогда явился к нему медведь и помог в беде. Из сундука выскочил заяц, и не успел он скрыться, как за ним погнался волк, догнал зайца и принес царевичу. Тот распорол его острым ножом. Из зайца вылетела утка. Царевич разрезал утку, стал вынимать яйцо, я оно упало в море. Но тут помогла ему щука и подняла яйцо со дна морского.
В сказках Кощей сообщает свою тайну в виде загадки, за метафорами которой стоят те же образы природы. «На море, на океане, на острове Буяне» означает: среди небесного океана, в блаженной райской стране высится дуб, а под ним сундук зарыт. Дуб тот — это и дерево Перуна, и ясень Игдрасиль, из-под корней которого струится живая вода дождя (поток, ручей). Сундук (в некоторых вариантах — гора, камень, подземелье) — метафоры тучи, скрывающей в своих недрах солнечные лучи и дождевые ключи (колодец, пруд или озеро). Закованная в зимнюю стужу туча сравнивалась с окованным железными обручами сундуком, в котором до поры до времени покоятся могучие силы грозы. У дождевого источника встречаются дракон, заяц, утка — все это мифологические обозначения грозовых туч. Описывая весеннюю грозу, древние славяне заставляли героя сокрушать железные запоры и вступать в борьбу с облачными демонами; подвергаясь ударам грома и молнии, порывам ветра, тучи постоянно меняют свою форму и принимают различные фантастические образы, возникающие один из другого.