Славянская спарта

Австрійскіе нмцы, систематически и тщательно стирающіе всякій признакъ славянства съ славянскихъ земель, славянскихъ городовъ, славянскихъ народовъ, перекрестили въ «Фіуме» славянскую «Рку». Впрочемъ, они не только перекрестили ее, они и дйствительно переродили этотъ важный приморскій портъ старой славянской земли въ цивилизованный нмецкій городъ, со всми удобствами и чистоплотностью современнаго европейскаго центра. Образцовыя мостовыя, прекрасное газовое освщеніе съ какими-то усовершенствованными горлками, длающими его похожимъ на электрическое, прекрасные отели, рестораны, кофейни, магазины, громадные пяти-этажные дома по сторонамъ новыхъ широкихъ улицъ, словомъ, все устроено такъ, какъ того требуетъ теперь отъ большого города взыскательный европейскій туристъ. Мы прежде всего отправились на пароходъ заручиться билетами и сдать свой багажъ, а затмъ, свободные отъ всякихъ обязанностей, пошли бродить по городу.

Большой «ресторанъ Ллойда», куда мы зашли пообдать, быть полнёхонекъ жующаго, пьющаго и читающаго народа. На улицахъ везд тоже толпы; вс тротуары заставлены стульями и столиками «потребляющей»

публики кофеенъ и ресторановъ. Мы долго и съ искреннимъ наслажденіемъ гуляли по Корсо, длиннйшей улиц, широкой какъ любая площадь въ греческомъ город. Мостовая ея — тотъ же паркетъ, выметенный до послдней былинки; это не камни и не плиты, а какой-то крпкій цементъ, покрывающій улицу сплошною гладкою бронею своего рода, безъ всякихъ швовъ, выбоинъ и трещинъ, по которому колеса каретъ и телгъ катятся безшумно и ровно, какъ по упругому ковру. Магазины были большею частью закрыты по случаю вечера субботы, и это еще боле переполняло ряды гуляющихъ, къ которымъ мы присматривались съ понятнымъ любопытствомъ. Ночевать, однако, отправились на пароходъ, который, къ счастью, здсь придвигается вплотную къ набережной, не вынуждая злополучныхъ путешественниковъ качаться въ яликахъ по волнамъ, моря среди ночного мрака. Съ насъ взяли до Каттаро сто франковъ золотомъ за одинъ только проздъ, безъ ды. Это довольно дорого сравнительно съ цнами греческихъ пароходовъ. Дали намъ отдльную каюту, помстительную и приличную. Мы уже заснули мирнымъ сномъ, когда пароходъ тронулся въ путь. Съ пяти часовъ утра задулъ сирокко, южный втеръ, всегда разводящій легкую зыбь, и пароходъ закачало не на шутку. Но, слава Богу, лежа, даже моя слабая на качку голова страдала гораздо меньше. Это мы прозжали нелюбимое моряками Coro-Nero, «черное сердце», тотъ заливъ въ востоку отъ полуострова Истріи, въ глубин котораго стоитъ Фіуме — единственный приморскій портъ венгерской половины Австро-Венгріи, точно такъ же, какъ Тріестъ, стоящій въ такой же пазух залива съ западной стороны Истріи, — единственный торговый портъ австрійской половины этой двойственной монархіи.

Коронеро окруженъ высокими горами Мажоре, которыя незамтно сливаются съ далматійскимъ хребтомъ Велебича — отрогомъ такъ-называемыхъ Динарскихъ Альпъ, и въ немъ постоянно свирпствуютъ бури.

Проснулись утромъ — весь полъ каюты въ вод, хотя люки наши были крпко завинчены; чемоданы, книги, блье, платье — все подмокло и попортилось. Насъ увряли, будто вода набралась къ намъ изъ сосдней каюты, гд былъ открытъ люкъ, но, кажется, ихъ люки и запертые отлично пропускаютъ воду, если волна шлепаетъ въ бокъ парохода. Насъ перевели въ другую, сухую каюту, но осушить вещи было не легко. Какъ только прикрыли насъ справа гористые острова, обильно разбросанные по Адріатик у береговъ Далмаціи, и мы вступили въ своего рода морской каналъ между этими островами и берегомъ, такъ качка утихла. Плоскіе берега Далмаціи покрыты садами, селами, католическими храмами, высящимися на каждомъ холм. Сады эти — все больше оливковыя и фиговыя рощи.

Вотъ и 3аpa, старый славянскій Задаръ, одинъ изъ важнйшихъ и стариннйшихъ городовъ Далмаціи. Пароходъ нашъ входитъ глубоко въ его бухту, сзади которой тснится весь городъ. Времени у насъ было довольно, чтобы обгать его. Зара сохранила на себ весь средневковой характеръ приморскаго итальянскаго городка. Остатки крпостныхъ стнъ и могучихъ когда-то башенъ еще окружаютъ ее, уже на половину обращенные въ бульвары и цвтники. Громадныя каменныя лстницы широкими сходами спускаются къ пристани съ вершины стны, покрытой теперь тнистыми аллеями тополей и разныхъ южныхъ деревьевъ. Веселая толпа дтишекъ, вооруженныхъ деревянными ружьями и саблями, играетъ среди цвтниковъ этого бульвара, подъ снью аллей, счастливо замнивъ собою суровыя фигуры былыхъ копейщиковъ и латниковъ, нкогда охранявшихъ подступы къ городу съ моря…

Сводистыя старыя ворота, увнчанныя крылатымъ львомъ св. Марка и разною аллегорическою скульптурою, художественно высченною по рисунку Санъ-Микели его ученикомъ и племянникомъ Жироламо, ведутъ сквозь нижнюю часть стны прямо въ лабиринтъ тсныхъ, будто ножомъ прорзанныхъ улицъ, иногда не больше 4-хъ аршинъ ширины. Въ этихъ узенькихъ, перескающихся улицахъ, сдавленныхъ многоэтажными старинными домами, иногда закоптлыми и замшившимися до-черна, то и дло попадаются венеціанскія надписи, гербы, плиты со львами св. Марка, скульптированные фасады и входы. На каждомъ шагу — tratorii, кофеенки, лавчонки, цирюльни, какъ въ любомъ старинномъ городк Италіи или Греціи, пропитанномъ обычаями и вкусами Востока. Старинные католическіе храмы тоже часты и этимъ также напоминаютъ Италію. На piazza del Duomo-огромный каедральный соборъ грубаго готическаго стиля, построенный еще въ XIII вк знаменитымъ венеціанскимъ дожемъ Дандоло, посл того какъ онъ разграбилъ въ своемъ пресловутомъ крестовомъ поход вмст съ французами одряхлвшую византійскую имперію, которой они считались союзниками, и овладлъ ея адріатическимъ побережьемъ.

Постройка тяжелая и безвкусная на мой взглядъ, изъ громадныхъ темныхъ камней, окруженная ради легкости рядами колонокъ, почти прилпленныхъ къ ея стнамъ. Огромная розетка, бдная узоромъ, въ верхней части фасада, и другая, еще большихъ размровъ — настоящее колесо съ каменными спицами — пониже, надъ самою дверью. Тутъ же духовная католическая семинарія, устроенная іезуитами на мст бывшаго здсь прежде и потомъ, конечно, закрытаго славянскаго глаголитскаго училища. Рядомъ, въ очень старинномъ и характерномъ двор, защищенномъ башнею и похожемъ на крпостцу своего рода, быть-можетъ уцлвшемъ еще со временъ римлянъ, — живетъ католическій архіепископъ, епархія котораго охватываетъ всю Далмацію и Истрію. 3аpa считается столицею Далмаціи, и въ ней вообще пребываютъ вс главныя власти этой провинціи, духовныя, свтскія и военныя. Другая католическая церковь Зары (св. Маріи), славящаяся своею картиною кисти Тиціана, еще старше собора и считаетъ за собою уже восемь столтій. Новая соборная колокольня изъ благо известняка съ мавританскими двойными колонками — безъ всякаго стиля. Въ общемъ

это множество высокихъ колоколенъ, торчащихъ изъ тсно застроенныхъ старинныхъ кварталовъ, сообщаетъ городу характерную средневковую и католическую физіономію. Самый типическій памятникъ стараго венеціанскаго режима — это изгрызанная временемъ коринская колонна съ обломаннымъ крылатымъ львомъ и съ висящею у нея на ржавой цпи каменною плитою, на которой вырзанъ крестъ. Странный памятникъ этотъ стоитъ на крошечной piazza della Colonne и, по увренію старожиловъ, служилъ въ свое время позорнымъ столбомъ, къ цпи котораго приковывался преступникъ передъ казнью. Колонна повидимому — остатокъ римскихъ временъ, уже впослдствіи украшенная венеціанскимъ львомъ св. Марка. Зара была нкогда столицею римской провинціи Либурніи и называлась въ разное время то Ядерою, то Діодорою. До римлянъ здсь, безъ сомннія, была еще эллинская колонія. Но обломки римскихъ построекъ неразличимо заложены теперь въ крпостныя стны, башни и дома венеціанцевъ. Сохранились только развалины древняго храма Юноны, но и т до того застроены и, загромождены позднйшими постройками, что разв на вру можно признать ихъ римское происхожденіе.

Съ искреннимъ любопытствомъ скитался я по улицамъ Зары и любовался на ея оригинальную толпу. Вс эти улицы и переулочки, несмотря на свою тсноту и темноту, среди которыхъ такъ естественно гнздиться всякой грязи, вони и сырости, тмъ не мене удивительно чисты; вс они великолпно вымощены плотно притесаннымъ камнемъ, вс имютъ удобные стоки для воды и нечистотъ, вс постоянно метутся и поливаются, — и я увренъ, что это именно нмецкая аккуратность австрійцевъ изгнала изъ нихъ обычную нечистоплотность славянскихъ и итальянскихъ городовъ. Впрочемъ и то надо сказать, что во всемъ город я не встртилъ ни одного ослика, ни одной лошади, ни одного колеса. Здсь льется по улицамъ сплошными потоками одна только пшая людская толпа, такъ что кажется, будто вы гуляете по Венеціи. Не знаю, случайность ли это, или дйствительно тсныя улочки города вынуждаютъ жителей избгать экипажей и лошадей. Вроятно, мы попали въ базарный день, потому что иначе трудно объяснить себ движеніе и многолюдство, которое наполняетъ въ настоящую минуту этотъ старинный города. Просто не протолкаешься сквозь толпу красныхъ шапочекъ, тснящуюся въ каждомъ переулочк, волною текущую по главнымъ торговымъ артеріямъ города. На piazza del' Erbe торговкамъ числа нтъ. У каждой въ кореянк какая-нибудь кучка свжихъ фигъ, картофеля, гороховыхъ стручьевъ, вишенъ и т. под.,- всякаго товару на два гроша и унести можно въ хорошей пригоршн. Кажется, здсь сколько людей, столько и продавцовъ. Кто держитъ за лапку одну курицу, соблазняя ею прохожихъ, кто — одно маленькое блюдцо съ какими-нибудь ягодами; какъ на мусульманскомъ восток, здсь все наружу: и продаютъ, и мастерятъ, и пьютъ, и, дятъ тутъ же, на глазахъ всхъ; везд слышатся веселые крики бойкой торговли. На здшній народа не налюбуешься. Море и горный воздухъ поддержали здсь славянскую расу во всей ея красот и мощи. Нтъ славянъ красиве далматинцевъ. Сосдство и вліяніе Италіи, а можетъ быть просто сходство природныхъ и бытовыхъ условій воспитали въ славянин-далматинц, росломъ и сильномъ, итальянскую грацію движеній, стройность фигуры и кокетливость наряда. Живописный красный беретъ съ кисточкой на черныхъ какъ смоль, курчавыхъ волосахъ; срый суконный жилетъ, весь разукрашенный серебряными бляхами, цпочками, подвсками, рядами серебрянныхъ пуговицъ; станъ, перехваченный широкимъ турецкимъ кушакомъ, и удальски накинутая на одно плечо коричневая суконная курточка съ красными выпушками, красными отворотами, красными махрами, часто еще расшитая по красному золотымъ шнуркомъ — вотъ обычный нарядъ зарскаго далматинца. Сбоку у каждаго виситъ еще черезъ плечо тоже ярко расшитая ковровая сумка, вся въ кистяхъ и бахром. Эти красныя мягкія шапочки такъ и переливаютъ сплошною волною по улицамъ и площадямъ Зары, точно вы двигаетесь по полямъ цвтущаго краснаго мака. Впрочемъ вы увидите тутъ въ толп и другія, далеко не такія щегольскія и яркія фигуры, пожалуй еще боле характерныя, и уже во всякомъ случа гораздо боле славянскія.

Ботъ, напримръ, протискивается сквозь толпу, съ какимъ-то тяжелымъ холщевымъ мшкомъ на спин, сумрачный, плечистый богатырь въ блыхъ холщевыхъ шароварахъ, блой холщевой рубах, засунутой въ штаны, и, несмотря на лто, въ блой же овчинной куртк нараспашку. Поищите глазами, и вы найдете въ базарной сутолок не одного такого молодца. Это — далматинскіе горцы, такъ-называемые морлаки, народъ суровый, бдный и полудикій, сохранившій среди своихъ трудно доступныхъ горныхъ дебрей въ чистот отъ итальянскихъ и нмецкихъ искаженій свою старую сербскую рчь, свои старые сербскіе обычаи и даже отчасти свою старую православную вру, хотя вковыя насилія католическаго духовенства во время господства венеціанцевъ и австрійцевъ успли уже подчинить папизму большинство морлацкихъ селъ.

Морлаки, повидимому, произошли отъ тхъ средневковыхъ бглецовъ, или ускоковъ Сербіи и Босніи, которые не могли помириться съ турецкимъ порабощеніемъ ихъ родины, и искали свободы въ далекихъ отъ турецкой власти приморскихъ горахъ, гд они заслужили потомъ славу заклятыхъ враговъ турка, и потому ими всегда старались пользоваться для защиты своихъ владній сосднія государства, враждовавшія съ Турціею, особенно Венеція.

Далматинки тоже одваются нарядно: изъ-подъ темной юбки алютъ красные чулки, а спереди ярко вырзается красный фартукъ; тальи перехвачены разноцвтными поясами; блые рукава рубашки оттняются узкою цвтною безрукавкою и чмъ-то въ род пестраго корсета, подвязаннаго подъ груди…

Вообще, къ удивленію путешественника, всеуравнивающая городская мода еще не коснулась, повидимому, этого приморскаго уголка, и, двигаясь по его тснымъ люднымъ улочкамъ у подножія темныхъ старинныхъ домовъ и темныхъ старинныхъ церквей, среди своеобразныхъ національныхъ одеждъ, среди деревенски-скромной торговли, — чувствуешь себя словно перенесеннымъ въ какой-нибудь глухой средневковой городовъ. Только телеграфная проволока да электрическія лампочки на своихъ желзныхъ баночкахъ, протягивающіяся надъ нашими головами съ одной стороны узенькой улицы на другую, напоминаютъ вамъ безпокойный вкъ цивилизаціи и нарушаютъ гармонію вашихъ впечатлній.