Славянский излом
Шрифт:
Славянское слово «царь» стало латинским «цезарь» и вернулось к нам «кесарем», оттого что латинская буква «с» читается двояко: как «ц» и «к».
У греков нет слова «крестить»; у них baptizein — погружать, омачивать, окрашивать (лат. baptizare). Нет у них и слова «церковь»; у греков по–иному: «екклесия» — созванное собрание. Слова: рай, святой, вера, дух, душа, грех, закон, бог — приспособлены из славянского язычества. Славянское съпасти (с–пасти) точнее передаёт дух христианства, чем понятие «спаситель» (спасатель, избавитель) в других языках (Греч. sozein — спасать, soter — спаситель; лат. salvator — спаситель; нем. erl"oser — избавитель); ведь Христос говорил: «Паси овец своих», — а не «Спасай овец своих». Кстати, от латинского понимания поляки называют Христа zbawiciel (избавителем).
Языковые тонкости (их можно анализировать бесконечно) косвенно подтверждают факт знакомства славян с христианством непосредственно от апостолов, а не через греков и римлян. Это говорит о том, что славяне жили в Средиземноморье издревле, и взаимообогащение языков и культур происходило задолго до появления христианства и, тем более, раньше крещения Руси Владимиром. Следовательно, летописное приписывание заслуги окультуривания славян христианству (т. е. грекам и римлянам) — не более, чем обычная идеологическая конъюнктура (целесообразность).
Остатки рунических надписей сохранились и на Балканах. Это древнее письмо было заменено буквами. Кто у кого какие буквы заимствовал, сейчас трудно доказать «неэзотерическими» аргументами. А это требует отдельного изложения, и вряд ли станет понятнее обычному читателю.
Почему же огромный этнос (славяне) не оставил нам древних литературных памятников наподобие сочинений Гомера, Сенеки или Плавта? А кто оставил? Остались только памятники письменной культуры ромеев (греков и римлян) — народа, составлявшего метрополию империи. Всё ценное переводилось на имперские языки. Не случайно ведь Библия была переведена на греческий язык (не для греков же иудеи её переводили). И Новый Завет не дошёл бы до нас, если бы его не перевели на греческий язык.
Мы знаем, что Иосиф с римским именем Флавий был евреем. Были ли другие писатели и философы греками (римлянами) или принадлежали к другим народам, сейчас это не имеет значения и не может быть поводом для чьей-то «национальной гордости». Важна ли национальность Александра Македонского (Македония покорила Грецию и в союзе с ней завоевала весь ирано–персидский регион, дойдя до границ Индии, где по разным «странным» обстоятельствам обломала себе зубы)? Важна ли национальность Платона, Шекспира, Пушкина или Эйнштейна?
Великие не страдают гордостью. Обыватель подвержен странной болезни: он гордится не своими заслугами, а тем, к чему не имеет никакого отношения, — достижениями своих соотечественников. Всякому националисту прежде, чем шуметь о величии своего народа, хорошо бы призадуматься о собственной значимости.
Если народ сравнить с телом, то государство — тонкая плёнка вокруг него, состоящая из правителей, чиновников и прочих. Армии государств часто состояли из иностранных наёмников. Веками народами правили монархи. Династические браки всех их породнили в одну наднациональную правящую семью. По крови все они были иностранцами в своих государствах. Так называемой своей государственности не имел ни один народ. И ничего. Жили, строили, любили, творили и клали голову за царей во имя их государственности. Понятие «своя государственность» довольно условное и больше мнимое, оно применимо в пределах своего плетня. Свой правитель бывает хлеще чужого.
Флаг, герб и «патриотизм» тогда хороши, когда люди сыты, спокойны, защищены и процветает культура. Если государство во имя себя (как самоцели) жертвует народом или бросает его в свободу самовыживания, тогда оно из слуги народа превращается в ненужного паразита. Когда плохо, генерал жалуется на плохих солдат, правитель недоволен темнотой народа, а демагог ищет происки врагов. Всегда под рукой неблагоприятные «объективные причины».
В 860 году славяне осуществили набег на Царьград на юге и выгнали непобедимых варягов (викингов) на севере. Прошло 2 года. «И было у него<Рюрика>два мужа, не родичи его, но бояре<не княжеского то биш роду>, и отпросились они в Царьград<из Новгорода — внаём к Византийскому царю>со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: «Чей это городок?» Тамошние же жители ответили: «Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам<принадлежность к хазарской государственности>». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали много варяг и стали владеть землёю полян. Рюрик же тогда княжил в Новгороде».
В этом летописном анекдоте киевляне изображены не орущими о самостийности, а простецкими телятами, не державшими в руках меч. Правда здесь искажена. Подобные летописные тексты, составленные под политический заказ, легли в основу укоренившегося мифа об извечной простоте, темноте, безграмотности и забитости славян. Спящего льва разделили на слабых котов, которых продолжают стравливать между собой и потешаться.
Спит убаюканное славянство. Благовидна красота спящего вулкана. Но успокоения не дарит. Ибо самые мощные катаклизмы начинаются тогда, когда спокойное приходит в движение.
Украина, Черновцы, 2007. Юрий Ларичев.
larichev_y@rambler. ru