След ангела
Шрифт:
— Главное, не смотрите в лицо, — учил кто-то из бывалых. — Когда смотришь в лицо, труднее бить.
Толпа сама собой закипала. Ребята, казалось, не могут устоять на месте. Все время подходили новые участники — как правило, по двое, по трое. Собравшиеся радостно приветствовали подходивших. Санек увидел много незнакомых лиц, понял, что собрались сюда не только свои, но и пацаны из других районов — в том числе уж наверняка и ненавистные машиностроители. Но сейчас они были неотличимы среди других. У всех чесались руки. Все были восхищены и численностью своей, и единством, и решительностью. С такой кодлой можно не только рынок — но и Кремль штурмовать, если придется! Прохожие переходили на другую сторону улицы, чтобы не оказаться
Территория рынка разделялась на три части. Во-первых, это была обширная пустая площадка перед зданием рынка, которая по выходным вся заполнялась людьми. Ставить прилавки здесь, видимо, запрещалось, и все торговали с рук, кто чем мог. Кто-то притаскивал шмотки в полосатых баулах, кто-то тряс ниткой сушеных грибов, кто-то явно распродавал собственное имущество — старинные, еще сталинских времен, фарфоровые статуэтки, посуду, книги, прибор для измерения давления…
Дальше высилось просторное длинное здание рынка из желтовато-серого бетона с грязными окнами высоко под крышей. Внутри здания во всю его длину тянулись ряды прилавков. Здесь торговали хачики. Продукты — овощи, фрукты, цветы, мясо всех сортов — высились на прилавках тщательно сложенными пирамидами. Здесь все стоило дорого, и окрестные жители заходили сюда редко. Отоваривались они в третьей части рынка — на открытой площадке за бетонным зданием, где по выходным устанавливались ряды прилавков под яркими пластиковыми навесами на алюминиевых, быстро разбирающихся и собирающихся каркасах. Здесь многие из палаток, особенно с овощами-фруктами, тоже принадлежали кавказцам, но цены были божеские, не такие, как под крышей. А за остальными прилавками мерзли крестьяне из Тамбова, Рязани, Мордовии. Торговали овощами, мясом, соленьями, колбасой, рыбой… В общем, всем необходимым. Территория рынка была окружена высоким бетонным забором, за забором располагалась автостоянка для продавцов и покупателей.
И вот в решетчатые железные ворота рынка с арматуринами наперевес, подбадривая себя воинственными криками и отборным русским матом, ворвалась орава подростков.
Сквозь площадь они прошли, как раскаленный нож сквозь масло. Торговавшие здесь — в основном бабки-пенсионерки, — побросав свои сумки и корзинки, разбегались по сторонам, как перепуганные куры.
Не замедляя движения, орава взлетела по широким ступеням, прошла сквозь стеклянные двери в громадное пространство крытого рынка. Стекла зазвенели, захрустели где-то за спиной.
Ух, как же испугались их продавцы! Как, побросав на произвол судьбы свои шикарные выкладки, кинулись они со своих мест, словно стая вспугнутых ворон! Ребята перепрыгивали через прилавки, гнались за ними в тесном пространстве между коробками, кулями и ящиками. Боевые крики подхватило эхо, отбрасывая вниз от высокого потолка:
— Бей! Громи гадов! Мочи черных! Россия для русских!
Кое-кому из торговцев досталось еще на их местах в зале. Дальше их оттеснили от дверей в дальний конец рынка. Выход был и там — но очень узкий, и в панике хачики создали возле дверей такую давку, что никак не могли проскочить. Нападавшие обступили их плотным кольцом. Били кулаками, арматуринами, чем попало. Кто-то падал, оказывался под ногами, его затаптывали. Все громче становились стоны, раздавались страшные крики. Покупателей на крытом рынке всегда было немного, сегодня им тоже доставалось, если попадали под горячую руку.
Санек на секунду помедлил, огляделся по сторонам. Толпу хачиков окружило такое количество нападавших, что он не мог протолкаться к неприятелям, чтобы пустить в ход свою туру. А позади ребята бежали уже по прилавкам, ударами ног расшвыривая спелые фрукты, заботливо протертые до блеска. Тут и там окружали отставших от толпы торговцев, молотили руками, сбивали наземь, пинали ногами… Казалось, побоище длится около часа.
Вдруг откуда-то издалека накатила новая волна криков.
— Маски-шоу! Атас, пацаны, маски-шоу!
И тут Санек увидел, что в дальних дверях, через которые они сами вломились на рынок, замелькало черное и пестро-зеленое. Это ворвались омоновцы в камуфляжах и черных вязаных шлемах-«ночках».
Что это? Как это? Откуда они взялись?
Санек вспрыгнул на прилавок. С высоты его роста ему было хорошо видно, как стремительно наступают «маски».
Они были похожи на орду монстров из компьютерной игры, в которую он резался вчера. Как в старинном войске, самые высокие воины орудовали в бою двуручными мечами, так самые рослые омоновцы были вооружены двуручными дубинами. У остальных дубинки были обычные — черные, длинные, блестящие, работающие без устали. «Маски» действовали как на учениях: рассредоточились по всем проходам и бегом бросились вперед. Настигнув кого-нибудь из парней, закамуфлированный воин в плен никого не брал — лупил дубинкой наотмашь по голове и по плечам, пока тот не падал. Давал два-три пинка со всей силы подкованными своими башмаками и, переступив, а то и наступив на неподвижное тело, бежал дальше, выискивая сквозь круглые прорези шлема следующую жертву.
Они работали молча. Не разбирали, кто перед ними — пацаны или торговцы. Доставалось каждому. Звуки частых хлестких ударов разносились по всему пространству крытого рынка. Погромщики бежали от них со всех ног. Повсюду раздавался металлический звон — пацаны бросали свои арматурины, надеясь на пощаду. Зря надеялись.
Стоя на прилавке, Санек видел, как кто-то из ребят, задержавшись, стал кидаться в омоновцев апельсинами из ящика, оставленного на прилавке. Его тут же достали, сбросили вниз, взяли в ноги. Вот «маски» захватили больше половины зала, боковые двери длинного помещения были уже за их атакующей линией. Еще минута — и главная часть пацанов окажется между двумя огнями: между «масками» и толпой хачиков, загораживавших последний оставшийся выход.
— Пацаны, на прорыв! — завопил Санек, прыгая с прилавка. — Ура! Россия для русских!
Он ворвался в мешанину дерущихся и, бешено работая арматуриной, стал прорываться вперед, к выходу. Ребята поняли, что впереди их единственное спасение. Словно острое жало, они раздвинули в две стороны плотную толпу хачиков и устремились в узкие двери. Кто-то споткнулся на высоком пороге, упал, оказался под ногами вопящей оравы. Санек вроде бы пробежал по чьему-то живому телу. Но вот он вырвался из дверей и, сделав шагов пятнадцать, остановился, чтобы оглядеться.
На открытом рынке царил переполох. Овощи и фрукты словно ветром сдувало с прилавков, продавцы и покупатели в ужасе шарахались из стороны в сторону, не зная, куда им деваться и что делать. Санек словно впервые увидел глухую бетонную стену, окружавшую рынок. Какая же она высокая! До верха и в прыжке не дотянуться! Вспомнилось, что в дальнем конце рыночной территории, не видный за кровлями и рядами прилавков, есть еще один проход. Но открыт ли он? Была не была, деваться некуда: «маски» были и снаружи, наступали вдоль стен рыночного здания. Правда, здесь их было меньше, и вели они себя не так нагло, как внутри, берегли людей, потому продвигались медленно, словно против течения. Но деваться от них было некуда — надо бежать дальше.
Санек свернул в боковой проход вдоль стены. Сзади крики стали слышнее — видно, омоновцы вышли из крытого рынка и всерьез взялись за толпу у выхода. Впереди Санек увидел крашенную суриком жестяную будку, примыкавшую к стене. Рядом с ней стояли громоздкие лари, громоздилась гора ящиков. Это был шанс одолеть высоченную стену. Вместе с Саньком к будке бежали еще с десяток пацанов.
И вот, когда кто-то уже загремел ящиками, перед ними словно ниоткуда возникла русская тетка с добрым широким морщинистым лицом, в сером теплом платке из козьего пуха, в белом фартуке поверх телогрейки.