След хищника
Шрифт:
Я подумал: будь я бандитом, предпочел бы, чтобы меня ловил Пучинелли.
Глава 11
Джон Неррити оказался крепко сбитым человеком среднего роста с аккуратно и коротко подстриженными седеющими волосами и столь же аккуратными усиками. В хорошие дни он наверняка прямо-таки излучал очарование, но в тот вечер я увидел всего лишь привыкшего к власти человека, который женился на девушке более чем вполовину моложе его и теперь сожалеет об этом.
Они жили в большом отдельном доме рядом с площадкой
Этот дом был построен годах в тридцатых, в духе эпохи Тюдоров, хотя в довольно сдержанном стиле. Дом преуспевающего человека. Внутри полы от стены до стены устилали ковры, по которым, казалось, никто никогда не ходил.
Такими же девственными были и обтянутые парчой стулья, обитые шелком диванные подушечки и обои. Еще не выцветшие бархатные шторы ровными регулярными складками свисали из-под замысловатых ламбрекенов, а на кофейных столиках из стекла и хромированного металла лежали огромные книги в глянцевых нетронутых обложках. Здесь не было ни фотографий, ни цветов, картины на стенах были предназначены скорее для того, чтобы, заполнить место на стене, а не душу. Все вместе больше походило на витрину магазина, а не на дом, где живет маленький мальчик.
Джон Неррити держал в руке стакан джина с тоником, в котором позванивали кубики льда и плавал ломтик лимона, что само по себе показывало, что он старается не поддаваться обстоятельствам. Я не мог себе представить, чтобы Паоло Ченчи думал о джине с лимоном и льдом через шесть часов после того, как с него потребовали выкуп, — он даже налить-то толком не мог.
С Неррити был Тони Вэйн. На лице его было одно из самых загадочных его выражений. При нем был еще один человек, злоязычный и быстроглазый, который говорил с тем же акцентом, что и Тони. Вид у него был невыразительный. Одет он был во фланелевый костюм и свободный свитер, словно вышел прогуляться со своей собачкой.
— Детектив-суперинтендант Райтсворт, — сказал Тони, с каменной миной представляя его нам. — Ждет возможности побеседовать с миссис Неррити.
Райтсворт едва кивнул мне, скорее торопясь заткнуть меня, чем здороваясь. Один из тех самых, подумал я, для кого полиция — «мы», а остальные — «они», и эти «они», естественно, низшие существа. Меня всегда удивляло, когда таких полицейских продвигали по службе, но Райтсворт был достаточно ярким примером этого. Мне пришла в голову старая шуточка: «Где живет полиция? На Летсбиавеню». Попси оценила бы мои усилия сохранить спокойное выражение лица.
Алисия с Мирандой вошли в гостиную вместе, держась на шаг позади меня, словно за полицейским щитом. По лицу Джона Неррити было понятно, что жене вряд ли придется ждать от него любви, утешения или поддержки.
Он не поцеловал ее. Не поздоровался. Просто сказал, будто продолжая разговор:
— Ты понимаешь, что Ординанд не мой? Я не могу его продать. Ты понимаешь, что мы в долгах по самые уши? Нет, не понимаешь. Ты ни на что не способна. Даже просто присматривать
Миранда за моей спиной согнулась пополам и осела на пол. Мы с Алисией бросились к ней, и я шепнул ей на ухо:
— Перепуганные люди часто грубы и говорят жестокие вещи. Он испуган не меньше вас. Вот на это и опирайтесь.
— Что вы там бормочете? — грозно вопросил Неррити. — Миранда, Бога ради, вставай, не будь жалкой. — Он с отвращением посмотрел на отчаянное лицо и спутанные волосы матери своего сына и с проблеском запоздалого сочувствия нетерпеливо сказал:
— Вставай, вставай, они говорят, что это не ты виновата.
Все равно она всегда будет считать себя виноватой. Он тоже. Мало кто понимает, насколько похитители бывают настойчивы, терпеливы, изобретательны и быстры. Если они кого решили похитить, то они это сделают.
Райтсворт сказал, что хочет задать миссис Неррити несколько вопросов, и повел ее к дальнему дивану. Ее здоровенный муж шел за ним со своим позвякивающим стаканом в руке.
Алисия упала в кресло, будто ноги уже ее не держали, а мы с Тони отошли подальше и сели у окна, чтобы тихонько обменяться замечаниями.
— Он, — Тони показал, головой на Неррити, — все время топал туда-сюда, истоптал этот хренов ковер до дыр, обзывал жену гребаной коровой.
По-всякому обзывал. Я некоторых слов даже и не слышал никогда. — Он свирепо осклабился. — Иногда вот так и просвещаешься.
— Изливает гнев на того, кто не сможет дать сдачи?
— Бедная дура.
— Еще требования были? — спросил я.
— Ни фига. Уменьши звук. Этот луч света в темном царстве, Райтсворт, приволок с собой чемодан, набитый подслушивающими устройствами, но и половину не знает куда втыкать. Я сам установил «жучок» на телефоне. Терпеть не могу, когда эти паршивые дилетанты путаются под ногами.
— Насколько я понимаю, мы ему не нравимся, — сказал я.
— Райтсворту-то? Да он ненавидит даже землю, по которой мы ступаем.
— Это правда, что Джон Неррити ничего не может получить за лошадь?
Я спросил очень тихо, но Тони оглянулся, чтобы быть уверенным, что ни супруги Неррити, ни Райтсворт его не подслушают.
— Когда я пришел, он все мне и выложил разом. Похоже, его чертов бизнес хиреет, и он заложил кое-какие... хм... части своей лошади, чтобы поправить дело. Так сказать, занял под нее. Весь этот сыр-бор из-за того, что, как я понимаю, он не надеется набрать денег, чтобы вернуть своего сопляка. Он в панике, и его хреновы подштанники пора отсылать в стирку.
— А что он сказал о нашем гонораре?
— Ага, — он искоса глянул на меня. — Это ему прямо под дых пришлось. Он сказал, что не может себе этого позволить. Затем стал умолять меня не уходить. Да и с Райтсвортом у него тоже не больно ладится. Да и кто с этим легашом поладит? Вот он и ходит такой издерганный со всех сторон и валит все на свою жену. — Он глянул на Миранду, которая снова залилась слезами. — Похоже, она работала у него секретаршей. Вон у него на столе ее фото. Красотка, ничего не скажешь.