След Кайова
Шрифт:
Во мне возник крохотный росток страха, который с каждым днем усиливался: что она будет делать и что станет с ней, когда кончится эта война?
В те первые годы нам приходилось со всем управляться вдвоем, хотя Том и стал нам помогать очень рано. Вместе мы восстановили сожженную индейцами хижину, выстроили защитный бруствер и в целях безопасности вырубили заросли вокруг усадьбы, привели в порядок ручей, выложили камнем канал, подводящий воду к самому дому, и соорудили каменный загон.
В окрестностях бродили большие стада диких лошадей и бизонов. С утра до позднего
По вечерам Кэйт давала Тому уроки. Иногда в этих занятиях принимал участие и я.
Теперь мы сидели вокруг костра и обсуждали тактику предстоящих сражений. Перехватить поезд решили на небольшой станции с цистерной для воды, с которой Дельгадо отправлял телеграммы. На операцию отводилось три-четыре дня, поскольку следившие за ними горожане, несомненно, скоро бы засекли наше отсутствие и не упустили бы случая напасть на ослабленный отряд.
— Не беспокойся, мы справимся! — заверил Харви Нугент.
Не могу сказать, что Харви был мне особенно симпатичен, но, уважая его воинское мастерство, я предпочитал видеть его на своей стороне. У таких парней, как он, конечно, хватило бы мужества выстоять… Но мне так хотелось, чтобы Краснокожий Майк прямо сейчас, когда мы ужинали, показался на вершине холма вместе с подкреплением, за которым его послали. Нам очень не доставало их.
Еще не взошло солнце, когда я остановил коня около медицинского фургона, чтобы попрощаться с Кэйт. Она вышла, протягивая ко мне руки.
— Кон… Кон… Я никогда не умела сказать, как тебе признательна. Мне все не удавалось начать… но для меня так много значила твоя поддержка.
Мы давно знали друг друга, и только однажды я слышал подобные слова раньше. От внезапно нахлынувшего волнения я ничего не мог ответить.
— Сделаю все, что смогу, Кэйт, — выдавил я наконец и добавил: — Береги себя, Кэйт. Макдональд не посмотрит, что ты женщина. Джон Блэйк назвал его инквизитором. Он прав, ему чуждо сострадание.
— Хорошо, Кон.
Грубый, исполосованный многими боевыми шрамами, Нугент, человек, живший чтобы сражаться, стоял рядом. Я знал, что взявшись за работу, он делал ее на совесть и не был способен на предательство.
— Не беспокойся, Дюри, — сказал он, — мы не собираемся так просто расставаться с победой.
— Это на тебя похоже! — В ответ на мои слова в его глазах блеснула искорка благодарности. — Я бы не решился уехать отсюда, если бы не знал, что ты здесь.
Он с удивлением посмотрел на меня, плюнул и грубо поторопил:
— Хватит, ребята, болтать, вперед! С нами ничего не случится.
Мы взяли по две лошади на человека, чтобы быстрее добраться до цели, и отправились вверх по тропинке, которая вела из лагеря. Чтобы не высветить свои силуэты на фоне звездного неба, придерживались оврагов и балок. Проехав пару миль, выбрались из оврага и направились на восток.
Ехали тихо, стараясь не поднимать пыли, чтобы не выдать себя, поскольку в окрестностях могли встретиться их дозоры, и даже если сама пыль была бы не видна, ее запах оставался бы в воздухе. Мы, шесть закаленных в боях воинов, направлялись навстречу с врагом, о численности которого ничего не знали, кроме того, что она определенно превосходила нашу собственную.
Сколько раз такие парни, как любой из нас, здесь, на Западе, выходили победителями в бесчисленных, всеми забытых, никем не описанных боях! Однажды я повстречал плоский камень, на котором была нацарапана история пяти человек, отважившихся бросить вызов западным горам в поисках золота. Пятерка зашла слишком далеко. В тот момент, когда появились завершающие строки надписи, трое из них уже погибли, а двое доживали свои последние минуты. Их имена записаны на том камне, но кто вспомнил когда-нибудь этих людей? Остались ли у них родственники, друзья? Кто ждал их возвращения? Узнал ли кто-нибудь, что произошло на самом деле? А сколько еще подобных моментов кануло в Лету не увековеченными в камне историй, участники которых не нашли и нескольких минут, чтобы оставить свое посмертное послание потомкам?
Те, кто ехал сейчас рядом со мной, были сродни героям всех древних войн со времен сотворения мира, преследовавших свою удачу до кровавого конца или тяжелой победы. Даже в свой последний час я не мог бы пожелать себе лучших компаньонов.
Холмам и прериям, по которым пролегал наш путь, не было конца. Всю ночь напролет, пока рассвет не залил небо красным светом, мы не покидали седел. В полдень, когда солнце палило вовсю, въехали в крошечную ложбинку между холмами и, пока один из нас стоял в дозоре, быстро сменили лошадей и отправились дальше. О поезде, который вез наемников Макдональда и Шеллета, я надеялся разузнать у телеграфиста.
Наконец мы добрались до станции, остановились и незаметно, не приближаясь, разведали местность. Никаких подозрительных следов не обнаружили. Но что-то все же не давало мне покоя. Я нервничал. Большая неосторожность считать противника глупее себя. Макдональд и его компания уже знают о нашем отсутствии. Следовательно, уже готовятся напасть на лагерь или передислоцируют свои силы. Людей у них достаточно. Боеприпасов, в том числе и пороха, не занимать.
Они могли пойти дальше — попробовать отрезать и уничтожить нас. Однако я сомневался, что им была известна причина, заставившая нас исчезнуть. Макдональду вряд ли пришло бы в голову, что шесть человек способны отважиться остановить пятьдесят или даже больше вооруженных головорезов.
Роди Линч отделился, чтобы провести более глубокую разведку вокруг станции. Галардо направился в другую сторону, где-то, замкнув окружность, они должны встретиться. Остальные дождались, пока парни скрылись из виду, и поскакали к станции.
Телеграфистом здесь работал худощавый, жилистый молодой ирландец с лицом, напоминающим карту его собственного острова. Ему едва перевалило за двадцать, и вокруг него царила язвительная шальная атмосфера, которая была мне по душе.
— Мегари, — позвал я, — похоже, для тебя есть работенка.