След любви
Шрифт:
В результате друг наш, как потом показал рентген, получил дополнительный стимул любить жизнь в виде сломанной левой лодыжки, вывиха позвонка и сильнейшего сотрясения оставшейся целой после первого полёта на забор части мозгового вещества внутри его круглого и крепкого черепа.
Первую психологическую помощь оказал ему не спеша идущий за ним Игорь Мороз, староста наш и полная противоположность Борику Бешеному, редко употребляемым в нашей гильдии почти стихотворным выражением: «Твою ж мать!» А профессиональную помощь оказала уже скорая, наконец-то приехавшая часа через полтора. А вот что случилось дальше, вы, дорогой мой читатель, бьюсь об заклад, не
Не прошло и десяти дней, как в самый разгар зимней сессии на пороге во всей своей красе нарисовался наш незабвенный Борик Бешеный. Не успели мы ещё и сообразить, как он бодро допрыгал на одной ноге (и с помощью одного костыля) до своей кровати и начал подробно выкладывать всё своё медицинское досье за истекший период, подробно останавливаясь при этом на мельчайших деталях своих раскрошенных костей и чуть не вылетевшего из черепа мозгового вещества. Но что самое интересное, сопровождал он весь этот рассказ чуть ли не истерическим смехом, заражая и нас такой истерией, что студенческая общага тряслась ещё три дня после нашего хохота и чуть не развалилась на мельчайшие обломки, но в последнюю минуту пожалела нас, несчастных студентов, и так уже измученных теоремой Коши и историческим материализмом.
Я никогда и никого больше не встречал в жизни, кто о трагическом мог бы рассказать так, что просто умереть можно от смеха. Талант, просто гений рассказа наш Борик! Но и это, друг мой, не самое интересное в Борике Бешеном. Мы больше всего удивились тому, как он, практически всё полугодие не посещая лекций, не ведя никаких конспектов, стартовав только с середины сессии, успешно сдал все экзамены и закончил эпопею вместе с нами. Ну талантище, и только!
Нет, конечно, тут мы, его одногруппники, помогали ему: делились конспектами, подсказывали инвалиду, жертве своего темперамента, в конце концов усыновили его всей комнатой, когда ему, как члену вполне обеспеченной семьи, не дали права поселиться на двух квадратных метрах студенческого общежития, приютили, разместив на раскладушке (в тесноте, да не в обиде), но всё же мы были удивлены его способностью выходить из кризиса в такой короткий срок.
Тем временем студенческая жизнь шла своим чередом, и незаметно даже для себя мы оказались под всё активнее греющими лучами весеннего солнца. Борик наш по-прежнему плёлся на лекции, всё так же хромая на левую ногу, а иногда даже успевал на первую пару, где он на последних рядах аудитории успешно продолжал спать с открытыми глазами; так же мощно и с таким же усердием храпел в общаге по ночам, к чему мы уже – удивительное дело! – привыкли и над чем только посмеивались, беззлобно шутя про колхозный трактор и продолжающуюся посевную кампанию в одной отдельно взятой комнате студенческого общежития. Посещал Борик больницу регулярно, соблюдал все рекомендации врачей, так же был заряжен неудержимым оптимизмом и даже засобирался летом поехать с нами в студенческий стройотряд, куда мы уже вели набор центурионов, но случилось…
Я думаю, нет, я даже уверен, дорогой мой читатель, что вы не поверите, но это случилось… Борику опять сломали руку. Да-да! Именно ту, правую руку, которая почти полгода была закована в гипсовую тюрьму: рентген опять показал, что не туда завернули обиженные куски кости и что плевать они хотели на надежды и чаяния эскулапов. Глубоко вздохнули хозяева скальпеля и опять позвали на помощь скромного обладателя могучих плеч, после чего Борика выгнали из больницы, замазав его истерзанную правую руку свежим раствором гипса и даже не предложив переночевать
Мы уже не смеялись. У нас закончился смех на эту рекламную пиар-акцию, на сабантуй. Нам стало досадно, что летом не будет с нами Борика, к казусам которого мы уже привыкли и которого полюбили, несмотря на его ночные издевательства над нашими ушами посредством оглушительного храпа, к которому, впрочем, мы тоже привыкли.
Сам же Борик совершенно не унывал и уже на следующий день договорился в деканате, что он пройдёт практику в институтском гараже: уж больно он любил возиться с техникой: хлебом не корми, а дай только покопаться в моторе и мазутом перепачкаться. Об этой страсти его я расскажу позже, а пока хочу вам поведать ещё об одном эпизоде из богатой, насыщенной невероятными событиями жизни нашего друга.
На следующий год Борик всё же попал в стройотряд и, скажу вам, тоже проявил себя с совершенно неожиданной стороны.
Мурманская область. Строительство атомной электростанции. Рядом со станцией возводится городок Полярные Зори для работников атомной промышленности. Мы, студенты, прокладываем в городке бетонные тротуары по северным технологиям. Двор рабочего общежития. Привозят бетон – раскидываем, уплотняем виброрейкой. Шумит последняя, как последняя сволочь. Народ выглядывает в окна, возмущается, матерится безбожно, требует прекратить шум в выходной день. Но мы-то не можем, мы работаем и в выходные, работаем с бетоном, а он, зараза, застывает очень быстро. Выходит из общаги один полупьяный, измученный похмельем гражданин, весь в наколках и со вставными жёлтыми зубами, разбивает бутылку о стену, держит её за горло и с этим лепестком в руках прёт на нас, извергая сквозь редкие зубы густой блатной жаргон и обещая в сию же секунду отправить нас в загробный мир.
Но мы не готовы ещё в загробный мир, потому что у нас тут план горит перед Днём строителя. Борик, который тоже пока не торопится туда, а торопится как раз выполнить план с лопатой в руках, пытается его утихомирить, но, видя перед собой озверевшее существо, делает лёгкое и нежное движение в сторону руки со стеклянным лепестком. Дикий крик, разлетевшиеся осколки стекла, переломанная рука, кровь, милиция, протокол, больница, пятнадцать суток хозяину сломанной руки, благодарность Борику и выполненный план.
Долго мы ещё вспоминали героический поступок Борика, спасшего нам жизнь, и его невозмутимый, с улыбкой, рассказ об этом, а мы ещё и приукрашивали событие, добавляя от себя подробности, на которые способна была наша фантазия, в результате чего вместо одного хулигана получилось два, три, а потом и вовсе целая толпа, что придавало нашему рассказу большую значимость, а Борику – беспримерный героизм. Продолжали рассказывать об этом и в поезде, когда, заработав кучу денег, ехали уже домой, в Минск, – в поезде, где случилась ещё одна забавная история.
Немного выпили, и Борик наш забрался на верхнюю полку, закурил и, как ему и положено было, сразу уснул с сигаретой в руках, да так, что сигарета между пальцами согнутой руки касалась грудной клетки, и он только на следующий день обнаружил у себя на груди глубокий ожог длиной со спичечный коробок, шириной чуть меньше, но тоже впечатляюще. Рука вместе с сигаретой качалась, обжигала тело, а он хоть бы хны – спал и даже не сразу почуял ожог, а обнаружил его только на следующий день, когда на груди уже нарисовалась большущая опухоль со вздутым как шарик волдырём. Такой вот у нас был Борик Бешеный, таким он и остался на всю свою взрослую, а теперь уже и старческую жизнь.