След любви
Шрифт:
– О как! Это уже интересно. И как давно она сбежала?
– Двадцать пять лет, как…
– Что? Двадцать пять лет? И ты двадцать пять лет ищешь сбежавшую жену? Я не ослышался?
– Не ослышался.
Теперь уже я стал оглядываться, искать в воздухе помощь, чтобы понять человеческую глупость или захватывающую в свою безудержную топь любовь.
– Брат, ты извини, но я скажу: или ты сумасшедший и прямо сейчас бредишь, или я ничего в этой жизни не понимаю.
– Там дочь мая. Иришка, – сказал мужичок тихим, но очень убедительным голосом. В моём мозгу сразу увеличилось серое вещество, в сознании произошла психологическая революция, по ногам пробежала дрожь.
– Ты, кажется, искал место, где можно распрямить своё уставшее тело, брат? Так вот, есть у меня к тебе предложение. Во-первых, давай познакомимся. Меня зовут Максим. Я живу на даче недалеко от Минска, и я приглашаю тебя в гости ко мне. Там у меня и баня, и гостевой домик. Помоешься, пострижёшься, приведёшь себя в порядок. Я полагаю, что ты намного моложе, чем кажешься. Тебя как звать-то?
– Коля я. Николай.
– Очень приятно, Коля-Николай. Садись в машину, поехали.
– А вы сможете дать мне немного денег? – спросил Коля, продолжая жевать руками свою торбу.
– Коля, сам я человек не богатый, пенсионер, но наскребу, сколько смогу. Поехали.
Набрав приличную скорость на трассе, я изложил Николаю второй пункт моего уже профессионального интереса.
– Во-вторых, Николай, я писатель, и, не скрою, мне интересна твоя история. Возможно, я напишу о тебе, о твоей истории книгу. Расскажешь мне подробно всё?
Николай согласился. Даже обрадовался. И я невольно вспомнил слова Мцыри из поэмы Лермонтова:
«Ты слушать исповедь моюСюда пришёл, благодарю.Всё лучше перед кем-нибудьСловами облегчить мне грудь;Но людям я не делал зла,И потому мои делаНемного пользы вам узнать,А душу можно ль рассказать?»10
Николай жил у меня на даче неделю. Помылся в бане, постригся, побрился, и все эти дни я осторожно, доброжелательно терзал его вопросами, на которые он сначала отвечал неохотно – было видно, что тяжело ему вновь пережить всё, через что пришлось пройти, но потом искусством доброты и сопереживания мне удалось расположить его к себе, и мы почти стали друзьями.
На прощание я купил ему дешёвый кнопочный телефон, от которого он пришёл в полный восторг, научил им пользоваться, приодел его, выбрав из своего гардероба почти не ношеную одежду, обувь, и попросил звонить мне хотя бы раз в месяц, чтобы я был в курсе его дел.
Я не знал, куда он дальше поехал, но посоветовал не ехать в сторону Бреста – вряд ли его Катерина вообще поехала в Беларусь. Она русская женщина, и, скорее всего, в русских городах стоить её искать, посоветовал я. На этом мы распрощались.
Разумеется, я не могу здесь изложить всё то, что он рассказал мне, – это бы было слишком неправдоподобно и слишком шокирующе, об этом Николай и сам попросил. Да и мне не хочется описывать тут человеческую жестокость, зверство, варварство. Знаю, что абсолютное большинство людей всё же имеет чувствительное сердце и доброту в нём.
С момента нашего с Николаем расставания не прошло и двух недель, как раздался звонок. Только теперь звонил не сам Коля, а некий Артём Чернов, блогер из Питера, с которым я не был знаком и о котором я даже не слышал. Представившись, Артём в двух словах
Артём встретил меня на вокзале и привёз на съёмную квартиру, где временно проживал Николай. Тут они рассказали мне историю их знакомства. Я задался вопросом, как Николай очутился в Питере. И вот что он мне поведал.
Оказалось, послушав моего совета, Николай на попутках вернулся в Минск и решил направиться в сторону культурной столицы России.
Вручённые мною деньги решил он сэкономить и сел в электричку зайцем – авось пронесёт. Была суббота. Народ валил на дачи. Вагоны битком. В тесноте и духоте рядом с Николаем очутилась пожилая женщина. Николай тут же вскочил и, несмотря на её отнекивания, усадил её на своё место. Электропоезд снова застучал колёсами и помчался в сторону Витебска. Брюхо вагона начало избавляться от пассажиров, когда с двух сторон появились контролёры, и Николай, испугавшись, сел на только что освободившееся сиденье и прижался к спинке. Поправив седые волосы, пожилая женщина спросила:
– Вы, наверное, без билета? – и, не дождавшись ответа от растерянного соседа, продолжила: – Не волнуйтесь, у меня как раз два билета. Покупала для невестки, договаривались, что вместе поедем на дачу, но она в последнюю минуту отказала. У ребёнка температура, якобы. Жара на улице, духота, а она, видите ли, простудилась. Любую причину найдёт, чтобы слизнуть. Даже малину для себя, для детей собрать ленится. А как привезу, на готовое всегда рада. Совсем молодёжь обленилась.
Тем временем строгие служители белорусской «чугунки» быстро продырявили билеты и ушли терзать пассажиров в следующий вагон, и Николай переключил своё внимание на тонкий голос интеллигентной женщины.
– А ты, сынок, почему без билета оказался? Денег нет? Случилось что?
Николай, не вдаваясь в подробности, коротко рассказал, что ищет уже давно потерявшуюся семью – дочь и жену. Женщина так сильно растрогалась, что не могла успокоиться долго, вытирая слёзы. Потом достала лист бумаги, ручку, написала что-то и протянула Николаю.
– Дочь моя живёт в Ленинграде, – назвала она город старым названием по привычке, – работает в полиции. Позвони ей, как приедешь. Она поможет. Если только твои девочки в Ленинграде или области, она их обязательно найдёт. Позвони. Она уже будет в курсе. Я позвоню ей.
Вот так благодаря счастливому стечению обстоятельств Николай и нашёл своих любимых девочек. Но явиться к ним, показаться в таком виде он не мог, приходил к магазину, подолгу стоял и смотрел на свою дочь через витрину, беспомощно садился на скамью и плакал. Тут его и заметил Артём Чернов. Вернёмся, однако, к ним, к их первой встрече и знакомству.
Свой долгий и тяжёлый рассказ Артёму в тот день старик завершил словами, в которых он выразил безысходность ситуации:
– Ну вот, теперь я нашёл её, она здесь, рядом – красивая, богатая и счастливая, а я вот такой – старый, бедный, больной. И что я ей скажу? «Привет, Ирочка! Я твой папа!»? Что всю жизнь любил её? И теперь люблю? Что искал везде и всегда? И что она ответит мне?.. Страшно. Что она скажет, если вдруг перед ней появляется отец, которого у неё не было никогда? Что говорила её мать про меня все эти годы? Может, я умер давно в её душе, в её сердце.