След смерти
Шрифт:
Она была уверена, что есть кое-кто мог бы его опознать, но она сомневалась, что этот человек захочет помогать полиции. Джексон Кейв. Кэри отчаянно хотелось вломиться к нему домой, разбудить его и немедленно начать допрашивать. Но она знала, что не может, и что это ничего не даст.
Чтобы иметь дело с Джексоном Кейвом, хранителем тайн похитителей детей, ей нужно было превзойти себя. Но сейчас она была истощена и дезориентирована. В таком состоянии она не могла ехать к Кейву. В таком состоянии она не могла помочь Эшли.
Кэри выкрутила ручку кондиционера до упора, надеясь, что это
И если ее рубашка была мокрой от пота, то каково сейчас было Эшли? Везли ли ее в кузове душного фургона? Или закрыли в какой-нибудь кладовке? А может, ее насиловали в грязной подсобке?
Где бы она ни находилась, это обязанностью Кэри было найти ее. Прошло почти десять часов с тех пор, как девочка исчезла. Опыт научил Кэри тому, что каждая секунда приближала похищенного к смерти. Ей нужно было найти новую зацепку. Или старую? Кто лгал ей с самого начала расследования? Кто скрывал больше всего?
И тогда ее осенило. Был такой человек. Кэри изменила маршрут, решив нанести еще один визит до возвращения в участок. Но сперва ей нужно было подзаправиться.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Вторник
Перед рассветом
Пот заливал лицо Эшли, пока она, сдерживая панику, осматривала стены. В металлической трубе было градусов на десять жарче, чем снаружи.
Она подняла глаза. На высоте полутора метров над ее головой, под потолком бункера, обнаружился большой – метр на полтора – закрытый металлический люк. Петли были снаружи. Должно быть, через этот люк ее засунули сюда. Это означало, что на стене бункера должна быть какая-то лестница, по которой можно было бы добраться до этой двери. Если она как-то попала внутрь, значит должен быть и обратный путь.
Она подпрыгнула и едва коснулась крышки кончиками пальцев.
Тогда она забралась на пластиковое ведро и почти дотянулась, но внезапно оно развалилось под ее весом.
Эшли снова встала, теряя самообладание. Ей нужна была длинная палка. Может быть, она смогла бы поддеть крышку и распахнуть люк.
Конечно, не исключено, что снаружи висел замок.
Длинная палка…
Девочка огляделась. Деревянные доски настила могли подойти по длине, если бы она сумела расшатать хоть одну.
Но как?
Они были привинчены шурупами.
Ничего из содержимого ведра нельзя было использовать в качестве отвертки.
И тут ее осенило: на крышках жестянок с супом были язычки. Она сорвала одну крышку, отставила суп в сторону и потеребила язычок, пока тот не отвалился.
Она обнаружила, что все шурупы были погружены в дерево примерно на полсантиметра: не очень глубоко, но достаточно, чтобы отрывной язычок не мог захватить шляпки винтов.
У нее появилась еще одна идея. Съев суп (зачем добру пропадать?), она начала скрести по дереву вокруг шурупа острым краем банки. Дело шло трудно, но она в конце концов шляпка вылезла достаточно, чтобы Эшли смогла вставить язычок в шлиц. Она нажала на язычок всем своим весом и начала крутить. Шуруп зашевелился.
Прошло много времени –
На всю затею требовалось не меньше двух с половиной часов, если ее мышцы выдержат нагрузку, и еще больше – если она будет делать перерыва. Вообще-то, если бы она оставила два последних шурупа на конце доски и смогла вырвать их силой, приподняв другой край, то можно было бы справиться и за два часа. Фонарик вполне мог продержаться так долго.
Она не собиралась писать маркером на стенах.
Я отсюда выберусь!
Не обращая внимания на стоячий удушливый воздух бункера, Эшли медленно выковыривала один шуруп за другим. Ей казалось, что прошла целая вечность. Она представляла себе, как распахивает люк, подпрыгивает и хватается за край проема, подтягивается вверх, затем спускается по лестнице и убегает в ночь, где ее никто не найдет.
Момент истины настал.
Она подняла доску вертикально, выдернула два последних шурупа, размахнулась вверх и толкнула люк.
Ничего не произошло.
Она старалась изо всех сил. Напрасно. Она била доской в люк на пределе своих возможностей. Крышка не сдвинулась с места. Она была прочно заперта снаружи.
Эшли упала на землю, измотанная и подавленная. Она свернулась калачиком и закрыла глаза, готовая встретить любую уготованную ей судьбу. Но затем в ее сознание ворвалось воспоминание о другом случае, когда она чувствовала себя побежденной.
Во время серфинга на Гавайях два года назад семиметровая волна, намного превосходящая все, что встречались Эшли в Южной Калифорнии, накрыла ее и бросила на коралловый риф в пяти метрах под поверхностью. Ее костюм зацепился за острую ветку коралла, и она не могла выплыть.
Она боролась, но знала, что у нее заканчивается кислород. Затем накатила вторая волна, еще глубже вжавшая девочку в кораллы. Она чувствовала, как окаменелые ветви врезались в ее плоть. Но на этот раз, когда волна сошла, Эшли обнаружила, что она каким-то чудом отцепилась от коралла, на котором застряла.
На последнем дыхании она рвалась на поверхность, глядя на солнечный свет, который становился все ближе. Ее первый вдох на поверхности стал самым сильным впечатлением в ее жизни. Это было круче любого наркотика, который она принимала, и любого парня, с которым она спала. Это был ее триумф.
И если у нее однажды получилось, Эшли знала, что сможет сделать это снова.
Она села.
Порывшись в вещах, она нащупала фонарик и направила его луч в отверстие, откуда вырвала доску. Под деревянной платформой, к которой она крепилась, была какая-то гигантская ржавая воронка. Стенки выгибались, образуя носик диаметром около полуметра.
Смогла бы она туда пролезть? Там было тесно. Она могла проскользнуть вниз, а могла и застрять. Трудно было судить.
Похоже, что что-то застряло в трубе, на расстоянии полутора метров от нее. Что это было? Паутина? Старое гнилое зерно? Это было что-то мягкое – явно не часть конструкции. Вес ее тела мог прочистить затор. Тем не менее, Эшли сомневалась, потому что непонятный предмет закрывал ей обзор.