След тигра
Шрифт:
— Простить себе этого не могу, — вставила Горобец.
— И правильно делаете, — серьезно сказал Глеб. — Это была очень серьезная ошибка, Евгения Иг…
— Женя.
— Это была большая ошибка, Женя. Но думать вам сейчас надо не о ней, а о том, чтобы не допустить новых ошибок. Если станете себя казнить, даже не заметите, как растеряете всю группу и погибнете сами.
— Думаете, все так серьезно?
— Даже еще серьезнее. Пономарев дождался, пока все уснут, увел лошадей и заодно прихватил вашу сумку, в которой лежала карта. Думаю, карта его интересовала
— Что вы такое говорите?! Вы хотите сказать…
— За нами следят от самого поселка, — сказал Глеб. — Раньше я сомневался, а теперь уверен. За нами и сейчас, наверное, следят. Впрочем, я могу ошибаться. Должен же он когда-то спать!
— О господи…
— Таковы факты, которые вам, как начальнику, следует знать. Словом, когда наш Дерсу Узала вместе с лошадьми удалился от лагеря на приличное расстояние, тот, кто за ним следил, решил напасть. Очевидно, он сначала убил Пономарева, а потом занялся лошадьми. Они, наверное, были связаны друг с другом и не смогли разбежаться… Покончив с лошадьми, этот человек вернулся к проводнику и довел дело до конца — извлек внутренности и срезал мясо с бедер…
— Боже мой, какое зверство… А тот клочок тигриной шкуры, который вы нашли? Он был слишком высоко для тигра, если только тот не стоял на задних лапах. Знаете, когда вы сунули его прямо мне под нос, я впервые в жизни почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Понятия не имею, как мне удалось удержаться. Ведь рассказ Пономарева не мог быть правдой! Но этот клочок меха, кажется, один способен перевесить все доводы разума… Ведь все произошло именно так, как говорил этот несчастный! Людоед его выследил и убил…
— Тут возможны два варианта, — сказал Глеб. — Или тот, кто за нами следил, находился так близко, что слышал рассказ Пономарева, а потом обставил убийство в полном соответствии с легендой, чтобы посильнее нас напугать, или тут действовал настоящий сумасшедший, действительно вообразивший, что в него вселился дух тигра-людоеда. Какой вариант вас больше устраивает?
— По мне оба хороши. — Голос у Горобец плыл и ломался, словно она из последних сил боролась с подступающей тошнотой. — А вы? Что кажется вам более правдоподобным?
— Речь не о правдоподобии, — со вздохом сказал Глеб. — Лично мне больше нравится думать, что Пономарева убил сумасшедший, который ест сырую человечину, бегает по тайге в полосатой шкуре и рычит, подражая тигру, с которого он эту шкуру снял. Потому что человек, способный сознательно, находясь в здравом уме, сделать то, что он сделал, может оказаться опаснее целой сотни настоящих маньяков. Ведь он даже клочок шкуры не забыл к дереву прилепить! Ночью, в темноте, после такой, с позволения сказать, работы… Для этого нужно вообще не иметь нервов. Поэтому, повторяю, я очень надеюсь, что мы имеем дело с психом.
— А если вы ошибаетесь?
— А если я ошибаюсь, Женя, то зрелище, которое вы сегодня видели, в ближайшие несколько дней может сделаться для вас привычным и даже рутинным.
— Вы меня пугаете, — слабым голосом сказала Горобец.
— Да, пугаю, — согласился Глеб. — Слушайте, чего вы от меня хотите? Я вам все время твержу одно и то же: давайте повернем обратно! Тогда он от нас отстанет, все будут живы и здоровы…
— Мы должны идти вперед. Глеб услышал в ее голосе звон металла и пожал плечами.
— Вперед так вперед. Я же не оспариваю ваше решение, а только отвечаю на ваш же вопрос.
— Погодите, — наморщив лоб, сказала Горобец. — Постойте, мне тут пришло в голову… Вот вы говорите: это чужак. Да, мне приятно это слышать, это меня хотя бы отчасти успокаивает… Но как же нож Жукова? Он ведь так и не нашелся. И рация..
— Тут снова возникают два варианта. Либо и нож, и рация — дело рук Пономарева, либо приходится признать, что сразу же после ухода проводника убийца побывал в лагере.
— Вот так успокоили! Все действительно слово в слово совпадает с легендой. Пройдет между спящими и никого не тронет… Жуть! Так недолго и впрямь поверить в оборотней. Но почему в таком случае он просто не перерезал нам глотки, пока мы спали?
— Откуда мне знать? — сказал Глеб. — Если это маньяк, сумасшедший, то он, наверное, получает своеобразное удовольствие от самого процесса. Ему нравится играть с нами, загадывать загадки, заставлять нас бояться и вздрагивать от каждого неожиданного звука… А просто перерезать глотки спящим — что в этом интересного? Никакого изящества, все просто и грязно, как на скотобойне… И потом, если он воображает себя людоедом, убивать нас оптом ему не с руки. Холодильника-то у него нет, вот он и соблюдает очередность.
— Боже, что за извращенная фантазия!
— При чем здесь фантазия? Поверьте, если бы острая нужда заставила вас питаться человечиной, вы бы сами до этого додумались, как любая рачительная хозяйка, предпочитающая свежее мясо тухлятине. Мы для него — просто мелкий домашний скот. Пасемся под присмотром, нагуливаем вес…
— Бр-р-р, ну и перспектива… Ладно, насчет маньяка я, кажется, все поняла. А если это все-таки не маньяк? Если кто-то не хочет пускать нас на Каменный ручей из каких-то своих соображений, зачем ему в таком случае весь этот отвратительный кровавый балаган? Почему мы до сих пор живы?
— Возможно, ему не хочется вас убивать, — сказал Глеб. — Вас персонально или вместе с вашими коллегами… Может быть, он просто хочет вас напугать, заставить повернуть обратно. Право, не знаю, чем он при этом руководствуется, какие мотивы им движут. Возможно, сентиментальные воспоминания?
— Что?! — Горобец мгновенно поджалась, лицо ее подсохло и затвердело, как посмертная маска, глаза метали молнии из тени козырька. — Простите, но я не понимаю ваших намеков!
— Не понимаете или не хотите понимать?