След Виракочи
Шрифт:
А сейчас он был доволен, что Катя оказалась именно такой, какая ему была нужна. Такая Катя ему очень нравилась!
– Я понимаю, Саша. Конечно, отправляйся к друзьям. Только не пропадай надолго. Звони. Я буду ждать.
– Обещаю.
– И еще обещай кое-что, – она заговорщицки прищурилась.
– Что же я должен пообещать? – он был заинтригован.
– Если найдешь золото инков, привези мне маленькую золотую игрушку.
– Вряд ли я найду золото, – он рассмеялся, – но игрушку я тебе привезу. Золотую. В магазине
– Я из магазина не хочу. Хочу настоящую. Инкскую! – вздохнула она.
– Что ж, придется искать сокровища. Если моя женщина хочет, надо искать.
– Как ты сказал?
– Я сказал, надо искать.
– Нет, не это… Ты сказал… – она смутилась. Смутили ее, конечно же, другие слова.
Александр догадался, о чем она говорит, но сделал вид, что не понимает. Да, он произнес эти слова… «Моя женщина»… Скорее всего, так и есть.
– Ладно, Кузнецов, не буду тебя напрягать. Я, между прочим, на работе. Уже полчаса с тобой беседую. Хорошо, начальник не видит.
– Я на связи, Котенок. И… спасибо.
– За что?
– За то, что правильно поняла и не обиделась за Таиланд.
– Пока. Я тебя целую.
И не дожидаясь ответного поцелуя, Катя нажала на отбой.
Potius sero, quam nunquam (лучше позже, чем никогда).
Москва. Наши дниРовно в девять утра Александр стоял у двери следователя прокуратуры, который вел давнее дело Зинаиды Кусаиновой в девяностом году. Вернее, у бывшего следователя.
При первом же рукопожатии Кузнецов понял, что бывших следователей-подполковников не бывает. Цепкий взгляд серых глаз, снисходительная улыбка, лысый череп, подтянутый, плечистый, быстрый в движениях – Семен Михайлович Дикий оказался похож лицом на актера Андрея Смолякова в роли майора милиции из сериала… как же название-то? забыл…
Кузнецов обрадовался: это он – тот самый человек, который вел дело об убийстве Зины. Дикий мало изменился. Правда, тогда он не был лыс, но все остальное: фигура, движения, полуулыбка и, главное, глаза – все осталось прежним. Морщины прибавились, да и только.
– Входи, – Дикий пропустил гостя вперед. – Откуда Иваныча знаешь?
– Я его не знаю, – Александр понял, что речь идет о человеке, без которого встреча с Диким была бы невозможна. – Это приятель моего отца. Так что это отец подсуетился, нашел Иваныча, а тот уже…
– И что же у тебя за дело? – перебил его Семен Михайлович, жестом указав на кресло, – ничего, что я на «ты»?
– Без проблем. Так даже лучше.
– Ну, тогда рассказывай, – сказал он и присел за стол. – Если смогу, помогу.
– Надеюсь, что поможете. Хотя история давняя, возможно, и не вспомните.
Кузнецов вдруг разнервничался. Это не укрылось от взгляда подполковника.
– Ты рассказывай, а я попробую вспомнить, – уже более миролюбиво обратился к нему Дикий.
– Дело было в апреле девяностого года. В Университете дружбы народов, где я в то время учился, убили девушку…
– Зинаиду Кусаинову, если не ошибаюсь, так?
– О! вы вспомнили?! – удивился Александр.
– Я не вспомнил. Я не забывал!
– Надо же. А почему?
– Потому что в моей практике было два нераскрытых преступления. Одно из них – дело Кусаиновой. Я тогда был молод, с буйной шевелюрой, – он усмехнулся, – очень хотелось добраться до преступника и доказать, что я чего-то стою. Однако время было сложное. И подозреваемые все иностранцы. Потом Союз распался, и республики отделились. Родители девушки в один момент оказались гражданами другого государства. Я, кстати, часто вспоминаю то время… М-да… А почему тебе вдруг понадобилось ворошить прошлое?
– Понимаете… Я обещал своему другу из Перу выяснить некоторые обстоятельства.
И Александр рассказал о звонке Маркоса и его сомнениях, о похожих убийствах подростков, совершенных в Перу, и своем обещании помочь в расследовании.
– Вот даже как? Говоришь, произошли похожие убийства в Перу?
– Да.
– А от меня тебе что надо?
Кузнецов растерялся. Неужели Дикий не понимает, что им – Маркосу и Александру – нужна информация! Ведь тогда, в девяностых, им не сообщили, чем закончилось следствие.
– Мне нужна информация. О том, как велось расследование, подозревали ли вы кого-нибудь еще, кроме моих друзей. Тогда вы их чуть ли не каждый день вызывали на допросы. Может, были еще подозреваемые? Кто они? Я вчера весь день потратил на университетские архивы, нашел, как минимум, шесть человек, которые могли быть причастны к делу. Но, возможно, вы их уже брали в разработку. Помогите мне узнать. Могу ли я посмотреть материалы дела в вашей прокуратуре? Я понимаю, что дело давно сдано в архив. Мне вряд ли его покажут. Но если вы замолвите слово… поэтому я к вам и пришел. Хотя самое важное – не документы, а ваше личное мнение. – Кузнецов говорил торопливо, как будто боялся, что Семен Михайлович откажет: «Прости, ничем помочь не могу».
Выговорил и посмотрел на Дикого. Взгляд не отводил, ждал.
– Дело, говоришь, посмотреть хочешь? Ну, ладно, – сказал тот и вышел из комнаты.
Через пару минут зашел, нес в руке старую пухлую папку, связанную веревками.
– Держи.
– Что это?
– Не бойся, не украл, – Дикий засмеялся, увидев испуганный взгляд Кузнецова. – Это копии.
– Вы копии всех дел дома храните?
– Нет. Только двух. Я тебе говорил. Одно досье у меня припрятано из девяносто восьмого года. А в этой папке – то, что ты ищешь. Здесь, кстати, – он постучал по объемной папке, – не только дело Зины Кусаиновой. Тебя ждет сюрприз.