Следовать новым курсом
Шрифт:
Греве закрутил штурвальчик вертикальной наводки. Из прислуги осталось лишь трое, и он сам принуждён был встать к шестидюймовке наводчиком. Барон ни в коем случае не хотел промазать – это был последний выстрел, подносчики больше не подавали картузы и снаряды из залитых водой погребов. Ещё… ещё немного…
– Пли!
Орудие гулко выпалило, палубу заволок густой, остро воняющий серой дым.
Промах. Столб воды вырос под скулой корвета. Больше стрелять нечем.
За спиной Греве послышался тонкий, словно щенячий, скулёж, полный страдания и боли. Он обернулся – по трапу из-под палубы карабкался, оскальзываясь, машинист в одних парусиновых штанах, дочерна изгвазданных угольной пылью. Торс, руки, лицо – словно куски сырого мяса, тёмно-багровые, в свисающих лохмотьях кожи и отвратительных белёсых пузырях. Барон поспешно отвёл глаза – к горлу подступил кислый, муторный ком.
«Осколки пробили котёл, обварило паром. Сколько внизу ещё таких страдальцев…»
– Вашбродие, господин мичман! – прилетел с полубака отчаянный крик Голохватько. – Судно позади англичанина, приближается! Это наши, побей меня кицкины лапки!
Барон вскинул бинокль – и не поверил своим глазам. В сплошном дыму за кормой британского корвета, в полудюжине кабельтовых, угадывались мачты и надстройка, характерные для коммерческих пароходов. Греве едва успел удивиться, когда порыв ветра отнёс муть в сторону.
На корме пришельца полоскался на ветру Андреевский флаг.
Барон открыл рот, чтобы заорать вслед за боцманом: «Наши!» – и не успел. С парохода одна за другой ударили четыре пушки. Мачты, надстройки, белое с косым голубым крестом полотнище – всё заволокло белой клубящейся пеленой, и Греве, конечно, не смог разглядеть два блестящих жёлтым металлом веретена, одно за другим плюхнувшихся в воду и потянувших пенные следы к высокой белоснежной корме «Бакканта».
В стороне, в семи кабельтовых, рявкнули орудия «Дона». Палуба под ногами ударила фонтаном щепок, огня, дыма. Гигантские раскалённые клещи рванули барона за левое запястье. Он опустил глаза – из оборванного, опалённого рукава свисали окровавленные ошмётки и торчал белый, словно сахар, обломок кости. А потом всё вокруг – развороченные доски палубы, подбитая пушка, боцман Воскобойников – качнулось, поплыло и утонуло в багровой, пропитанной болью и отчаянием, черноте.
Индийский океан
…декабря 1878 г.
– Ох ты ж!..
Боль пробила руку до плеча. Барон осторожно вытащил пострадавшую конечность из-под простыни. На месте кисти – аккуратная культяпка из бинтов.
– Карлуша, ты с рукой-то того, полегче, – раздался до боли знакомый голос. – Доктор говорит, не дай бог зашибёшь, может случиться воспаление.
– Серёжка, ты? – Греве сделал попытку сесть на койке, но не смог и со стоном опустился на подушку.
– Уймись, говорю тебе! Смотри, допрыгаешься – по локоть отнимут, а то и по плечо. Давай-ка поправлю, сбилось…
Барон покорно позволил устроить подушку и подоткнуть простыню. Попутно отметил: поблёскивает надраенной бронзой окантовка иллюминатора – не простая, а с замысловатыми литыми завитушками. Отделка тёмным деревом, над койкой – подобие шёлкового балдахина. Ничего общего со спартанской обстановкой мичманской каюты.
– Где это мы? Не на «Крейсере», верно?
– Увы, вашему клиперу конец. – Серёжа Казанков развёл руками. – Поначалу хотели дотащить до гавани, но Михайлов сказал: «Топите». На ремонт в тамошних условиях ушло бы месяца два, не меньше. А англичане ждать не будут, наверняка наведаются снова. Да и кому ремонтировать-то? Одно слово, Африка-с…
До Греве постепенно стало доходить сказанное. Увы – чересчур медленно.
– Погоди… «Крейсер» утопили? А мы сейчас где, ты толком скажи! И вообще, откуда ты тут взялся?
Казанков в шутливом испуге выставил перед собой ладони.
– Погоди-погоди, торопыга, не всё сразу. Что ты хочешь узнать сначала? Только учти, доктор дал мне только четверть часа. Как истекут – выставит вон.
– Я ему выставлю… о-ох!..
– Вот видишь! – Серёжа торопливо подхватил друга под здоровый локоть и водворил на место. – Будешь ещё дергаться – вообще уйду.
– Ты… ох… ты не сможешь так обойтись с увечным! Это гнусность!
– Увечный он… скажи лучше – разумом скорбный! Так о чём рассказывать?
– Для начала – где я и откуда ты тут взялся?
В нескольких фразах Казанков описал приятелю поход «Москвы».
– После мыса Доброй Надежды мы, как и планировали, повернули на норд. Задержали три аглицкие посудины – ничего особенного, торгаши, шли в Аден. А на подходах к Занзибару узнали от капитана голландского пакетбота, что в гавани стоит русское военное судно. И вот – решили заглянуть.
– И очень вовремя! – Барон припомнил вырастающий из дымного марева силуэт под Андреевским флагом. – Значит, коммерческий крейсер? Наслышаны про ваши подвиги…
– Ну, мы же не одни такие. Есть ещё «Петербург», «Нижний Новгород»… – начал перечислять Серёжа.
– Не скромничай. А с англичанами что? «Баккант» хоть сумели ухлопать?
– А то! Да ведь вы половину работы за нас и так сделали. Правый борт так расковыряли – им и стрелять-то было нечем, когда мы пошли на сближение. Нас и заметили не сразу, а как заметили – шалишь, поздно, дистанция для пуска мины вполне подходящая.
– И пустили? – восхитился Греве.
– А то как же! – гордо ответил Серёжа. – Сам же и пускал, вот этими самыми руками.
И он снова продемонстрировал собеседнику ладони.
– Одна, правда, то ли мимо прошла, то ли затонула. Зато вторая – тютелька в тютельку под корму. Комендоры тоже не подкачали – в хлам рассадили корвету правый борт, и он стал тонуть. Ну, мы добивать не стали. Ваш «Крейсер» к тому времени уже пылал от носа до кормы, и мы пошли снимать команду. Так Михайлов, не поверишь, кричит: «Снимайте сперва султана с “Глазго”, вон они на боку плавают…»
– Сняли?
– А то как же! Видел бы ты его: гордый, напыщенный, а прочие, что были с ним, наперебой твердят: «Вы, ваше султанское величество, в одиночку разгромили весь британский флот!» Ну, мы его разочаровывать не стали…
– Могу себе представить, – барон осторожно, чтобы не потревожить культю, переменил позу. – Он теперь по всему миру об этом раструбит. Как же-с, великий флотоводец, герой! Кто из нынешних мусульманских правителей может таким похвастаться? Да они все от зависти удавятся. Шутка сказать – одолеть в морском бою не кого-нибудь, а самых настоящих англичан!