Следовать новым курсом
Шрифт:
– Может, не надо было его с собой забирать? – задумчиво произнёс Повалишин. – Проку с такого пленного: только провиант казённый переводит да мается морской болезнью. Вестовой докладывал – всю каюту заблевал.
Обрюзгший, похожий на собаку породы мопс англичанин, вечно недовольный тяготами морской жизни и требующий особого к себе отношения, успел всем изрядно надоесть.
– Оставить его было бы бесчеловечно, – ухмыльнулся старший офицер. – Это сейчас он пленник, герой, до конца защищавший вверенное ему укрепление. А оставь мы его – пошёл бы под суд за то, что с пьяных глаз проспал вверенную ему батарею. В Нью-Йорке отпустим на берег, а сейчас – пусть помалкивает в тряпочку и радуется, что так благополучно
– С флагмана пишут: приготовиться к повороту последовательно. Курс – зюйд-вест-тень-зюйд! – заорал сигнальщик.
– Ну вот, отдых наш и закончился, – вздохнул Повалишин. – Боцман, свищи малый аврал! Подвахтенных на брасы, к повороту стоять!
Собираясь начать войну, один древний деспот задал вопрос предсказателю: «Кто будет победителем?» Предсказатель подумал-подумал и ответил той самой фразой, что вынесена в заголовок этой главы. Чем вверг упомянутого владыку в тяжкие раздумья.
«Великое царство будет разрушено». Чьё? В войне, как известно, участвуют минимум две стороны. Понимай как хочешь.
Для нашего повествования не так важно, какой вывод сделал из предсказания тиран, приказал ли он обезглавить хитроумного пророка за неумение чётко выражать мысли, и даже – чем закончилась та давно забытая история. Важно то, что, объявляя войну России, Британская империя могла и не задавать такого вопроса – ответ был выписан на стене палаты общин огненными буквами, подобно библейскому «Мене, текел, упарсин».
Или, как не замедлил пояснить другой пророк, ветхозаветный, «мене» – «исчислил Бог царство и положил конец ему»; «текел» – «взвешено на весах и найдено легковесным»; «упарсин» – «разделено царство и дано мидянам и персам».
Знать бы ещё, кто выступает в роли мидян и персов…
Тут необходим некоторый экскурс в то, что позже назовут геополитикой. Так уж вышло, что во второй половине девятнадцатого века (неважно, реальной или альтернативной истории) в мире имелось всего две по-настоящему великие империи. Нет, были и другие державы, мощные, амбициозные, быстро развивающиеся, или, наоборот, сонные, живущие прошлым, постепенно расползающиеся, как мокрая промокательная бумага. Но именно империй – только две, что бы ни думали о себе в Мехико, Рио-де-Жанейро, Вене или, скажем, в Берлине.
Правда, фундаменты у этих империй очень уж разные. Россия – гигантские необжитые просторы, недра, набитые сокровищами, которые не будут до конца разведаны ещё лет двести. И люди, очень много людей – сумрачных, упрямых, готовых истово верить и так же истово сражаться. И ещё – время, которое течёт над всем пространством от Варшавы до Владивостока иначе, чем над остальным миром. И дело тут не в какой-то особой неторопливости, консерватизме русских или их нежелании воспринимать плоды прогресса. Просто так уж получилось. Законы мироздания.
Напротив, фундамент, на котором стоит Британская империя, соткан из живых нитей торговых морских путей, составлен из мозаичных кусочков колоний, сшит пунктирами курсов броненосных эскадр и застёгнут на пуговицы факторий, портовых городов и фортов. Он выставлен напоказ всему миру – смотрите, удивляйтесь, завидуйте! Ведь именно на этом стоит и промышленная мощь, воплощённая в мануфактурах, верфях, прокатных станах, и наука оксфордских и кембриджских профессоров, и несметные богатства, состоящие не из золота, а из оборотов торговых компаний, судовых страховок, патентов на изобретения. И, в конечном счёте, из политического влияния, опутавшего, словно паутиной, всю планету.
И это, конечно, куда более гибкое, подвижное образование, способное породить новое богатство, силу, власть, нежели то, что составляет
Но главное – это, конечно, вера. Не та, что в России – вера в доброго царя, в необъятность просторов и народ-богоносец. Речь о вере «внешней», о некоем единожды установившемся после окончания эпохи наполеоновских войн и Венского конгресса «всемирном договоре», из которого следовало, что Британия – сильнее всех, во всяком случае на морях. Никому и в голову не приходило оспаривать этот постулат. Да, готовились к противостоянию, да, строили потихоньку планы крейсерской войны, отгораживались фортами и береговой артиллерией, но… Британия, господа, правит морями. А вместе с ними и всем миром, потому что морские пути – это и есть то единственное, что связывает мир воедино. Точка. Больше говорить не о чем.
А что, если эта вера однажды даст трещину?..
Россия, решаясь на эту войну, рисковала меньше, чем Великобритания. При самом неблагоприятном развитии событий на морских просторах, англичане не имели достаточно войск, чтобы рассчитывать на сколько-нибудь заметный успех на суше. Наоборот, сами они рисковали многим. Слишком многим. Никто ведь всерьёз не верил в возможность поражений Ройял Нэви – и когда это случилось, с ужасом обнаружили, что империя, над которой никогда не заходит солнце, грозит расползтись по швам. Причём в самом буквальном смысле. Суровые вощёные нити коммерческих линий, сшивавших паруса империи, вдруг оказались перехвачены бритвенно-острыми курсами русских клиперов и винтовых корветов. Посланные преподать смутьянам урок броненосные эскадры не вернулись, а если и вернулись, то без сколько-нибудь заметного успеха. И – началось! Прежние союзники и соседи, ещё вчера трепетавшие перед мощью Королевского флота, зашевелились и стали прикидывать: как бы оттяпать у одряхлевшего льва кусок пожирнее?
Англичане недаром упорно воевали по всей периферии своей империи – от восставших сипаев до фанатиков аль-Махди и короля зулусов Чаки. Британия не могла позволить себе хотя бы раз продемонстрировать слабость. И в РИ (не забыли ещё значение этой аббревиатуры?) ей это удавалось, и даже тщательно скрываемую слабость Королевского флота с его разномастными, зачастую откровенно неудачными кораблями и архаичными дульнозарядными пушками так никому и не удалось распознать.
Но ведь подобные события никогда не происходят вдруг, одномоментно. Так ремонтные бригады пытаются латать расползающуюся под напором воды плотину, затыкают дыры, мечутся от одного места прорыва к другому, масштаб бедствия накапливается и накапливается до тех пор, пока не срывается, подобно лавине, и не хоронит под собой и жалких человеческих букашек, и всё, созданное их руками…
X. Особенности королевской охоты
Занзибар
…ноября 1878 г.
Занзибарская столица встретила «крейсерцев» выцветшим от жары небом, тонкими иглами минаретов, зубчатыми стенами оманских фортов, заунывной арабской музыкой и густым лесом мачт в гавани, среди которых опытный глаз капитан-лейтенанта Михайлова сразу же выделил слегка откинутые назад мачты французского колониального крейсера и, чуть дальше, – стеньги и дымовую трубу британского корвета «Сириус». Оба находились здесь как стационеры – Занзибар, отделившийся с 1861 года от могущественного Оманского султаната, лежал на перекрёстке торговых морских путей и, конечно, не мог остаться без самого пристального пригляда морских держав.