Следователь и Демон

Александров Александр Федорович

– Ну все, Фигаро, - прошипел Рамбо, краснея от ярости, - вы допрыгались! Вы хоть знаете, сколько дают за клевету на чиновника моего ранга?!

– Очень хорошо знаю, - миролюбиво кивнул следователь.
– И, поверьте, не имея на руках доказательств я бы рта не открывал.

– Да вы... Да вы...
– Министр вскочил, размахивая бокалом точно пистолетом, - Вы просто...

– Сядьте, Рамбо.

Король сказал это очень тихо, но министр, побледнев, рухнул в кресло как подкошенный. Он открыл рот, но тут же снова его захлопнул, зыркая на следователя как раненая рысь из норы.

– Дабы не отвлекаться на детали следствия, я просто расскажу вам, как именно все было.
– Фигаро с наслаждением затянулся, выпустил облачко дыма и зажмурился.
– Расскажу вашу историю, поскольку

думаю что вы не горите желанием поведать собравшимся здесь правду... Так вот: давным-давно, когда война с Рейхом уже близилась к завершению, вы - тогда просто молодой, но уже страсть какой амбициозный тыловой администратор - встретились с генералом Штернбергом. И очень скоро выяснили, что генерал страшно обижен на весь мир: все вокруг как-то умудрялись делать на этой войне деньги, а он к своим годам получил лишь ранение в ногу и Звезду Героя. Вас тоже беспокоило происходящее - тяжело оставаться непричастным, когда мимо вас на восток идут обозы груженные экспроприированным добром. И вот тогда вы - а я уверен, что это были именно вы; у Штерберга на это не хватило бы мозгов - придумали аферу, которая сегодня известна как «Дело экспресса номер десять».

Фигаро, чуть приподняв бровь, взглянул на министра, у которого на лице выступили крупные белые пятна, и продолжил:

– Вы с генералом подделали путевой лист, направив один из составов, едущих в тыл на взорванные пути в лесной глуши. Когда поезд сошел с рельс, вы и нанятые вами люди штурмовали состав и ограбили его. Восемь человек охраны были убиты. Вам, конечно, пришлось делиться, но вы все равно стали богачами за одну ночь - в поезде перевозили золотые слитки. Единственным свидетелем мог бы стать начальник станции, которому вы вручили поддельный документ, но - вот незадача!
– в тот же вечер по станции отбомбился неизвестный дирижабль - очень странный дирижабль: со рейховскими «молниями», но без номера на борту.

Вы стали очень, очень богатыми людьми. В те времена никто не задавался вопросом, откуда у комсостава берутся деньги - это оставалось как бы за скобками общественного мнения и закона. В конце концов, шла война, а золото все равно попадало в Королевство. И вам бы все так и сошло с рук, если бы однажды генералу не взбрело в голову съездить на Черные Пруды пострелять уток. Он стал очередной жертвой Черного Менестреля и я могу лишь представить себе, что творилось в его снах, - следователь присвистнул.
– В любом случае, колдуны генералу не помогли, и он решил, что его спасет покаяние... кстати, оно, действительно спасло бы его - от кошмаров, но не от виселицы.

Узнав о намерении генерала вывалить все о происшествии с разграбленным поездом вы пришли в ужас. Вам удалось убедить Штернберга, что от проклятия есть средство и вы немедленно ломанулись на Черные Пруды, где провели, очевидно, весьма мучительные две недели. Вы, конечно, не нарвались на Менестреля, поскольку - я в этом более чем уверен - безвылазно сидели у себя в комнате, боясь высунуть нос. Потом вы вернулись и наврали вашему сообщнику, что пытались решить проблему на месте с бригадой нанятых экзорцистов, но вас - вот незадача!
– тоже достало проклятие. Это был тонкий психологический расчет: вдвоем и в пекло шагать веселее. Штернберг, похоже, приободрился, тем более, что вы таскали его к целой своре самых разных специалистов - есть даже бумага из Института Люпуса Веста где случаем генерала, к счастью, заниматься не стали.

Но постепенно Штернберг терял веру в то, что проклятие можно снять. Поэтому приглашение в «Тенистые Аллеи» вы восприняли как подарок судьбы. Но вы не учли степень отчаяния генерала: увидев здесь меня, простого следователя ДДД вместо дипломированного магистра Других наук или, как минимум, боевого колдуна ОСП, он сильно расстроился - это произошло в тот самый первый вечер, когда нас представили друг другу. В ту же ночь он, после длительных раздумий, явился к вам в комнату и заявил, что прямо сейчас, среди ночи, собирается явиться к королю с повинной. Должно быть, ваш спор был весьма жарким, однако вы, в конце концов, убедились, что переубедить Штернберга не получится. Тогда вы застрелили его, заперли дверь вашей комнаты изнутри - это, кстати, совсем несложно - и отправились завтракать, как ни в чем не бывало. Ваш расчет был прост: да, у вас не было алиби, но его не было вообще ни у кого. К тому же, в случае серьезного расследования, вам бы тоже ничего не угрожало: мотива у вас как бы и нет, орудие убийства - пистолет - не подлежит идентификации, отпечатки вы стерли, а для госчиновников вашего ранга запрещено сканирование памяти. Но вы допустили одну ошибку. В панике вы стремились как можно быстрее покинуть место преступления, поэтому не потрудились обыскать тело генерала. А зря, поскольку в его кармане я обнаружил весьма интересный документ, которым Штернберг, должно быть, собирался подтвердить свои слова о том случае с поездом. Вот эта бумага - копия, разумеется, - с этими словами Фигаро с ловкостью фокусника извлек из папки сложенный вдвое листок.

– Смотрите, - он протянул бумагу Рамбо, - это тот самый путевой лист, который вы сфабриковали, а потом, должно быть, свистнули из бювара на станции. Видите? Распоряжение о смене маршрута, направление, дата, штамп. И ваши подписи: Рамбо и Штернберг. Интересная бумажка, да?

...Некоторое время министр изучал документ, держа бумагу двумя пальцами, словно грязный носовой платок. Затем он молча бросил бумагу на пол и хрипло рассмеялся.

– Вы идиот, Фигаро, - сказал министр.
– Вы круглый идиот, и пойдете под суд за клевету - это я вам обещаю... Да, на этой бумажонке два росчерка, но это не моя подпись. Не скажу за покойного Штернберга, но я подписываюсь не так. Кто угодно мог напечатать на машинке слово «Рамбо» и поставить эту закорлючку.

– И вы опять совершенно правы, - согласно закивал Фигаро.
– Вот только есть одна штука, о которой вы, очевидно, не знаете... Видите ли, дело в том, что еще сто лет назад всем военным и оккупационной администрации при наложении заклятия, защищающего от психического взлома в случае пленения неприятелем стали добавлять одну интересную штучку - «красную нить». Это заклятье считывает сигнатуру вашей ауры и оставляет ее слепок на любом листе бумаги, который вы подписываете. Даже на стене вокзального нужника, где вы пишете «Сарочка дура». Это делается для того чтобы никто из служивых, ничтоже сумняшеся, не думал потом отвертеться от отданного им в письменной форме приказа. С помощью «красной нити» после войны более ста офицеров высшего ранга отправилось на каторгу - конечно же, доказательный механизм военным судом не афишировался... Так вот, сударь, на оригинале документа - ваша аура. А ее, как вам известно, подделать нет никакой возможности.

Некоторое время Рамбо молчал, покачивая в руке пустой бокал. Лицо министра было непроницаемо, однако тени, внезапно проступившие под его глазами и серую, нездоровую бледность скрыть было невозможно. Он получил сильнейший удар и теперь молча переваривал услышанное.

– Да, - наконец сказал министр, - старик всегда был истериком... А ведь если бы он заткнулся и продержал свой глупый язык за зубами всего-то четыре дня, то мог бы сейчас уже трястись в спальном вагоне на пути домой - здоровый, пьяный и счастливый как птичка весной... Поверьте, я не получил никакого удовольствия пуская ему пулю в сердце. Хотя...
– Он усмехнулся.
– Жить в постоянном ужасе, думая ночами когда, наконец, старому греховоднику стукнет в голову моча и он отправится сдавать нас с потрохами... Это, знаете, покруче ваших Черных Менестрелей, господа.

– А вы не думали просто уехать?
– спросил следователь.

– Тысячу раз думал, поверьте. Но у нас со стариком был договор: если ему станет невтерпеж, то он сперва уведомит меня - я наврал Штернбергу, что сохранил кое-какие бумаги насчет того дела с поездом и что я отдам их следствию как доказательство нашей общей вины, бла-бла-бла... Думал так: скажу старику что мне нужно пару часов, чтобы достать бумаги из банковской ячейки, схвачу чемодан с деньгами и векселями, оплачу экстренный блиц куда-нибудь в Грецию - и поминай как звали. Но старая скотина никогда не упоминала об этой бумаженции, которая меня таки доконала... Я вот только не могу понять: король намеренно допускает вас к секретной информации, наплевав на все законы и государственную безопасность? Откуда вы, черт возьми, узнали про эту... как ее... «Красную нить», да?