Следователи из отдела статистики
Шрифт:
– Татьяна?
– Простите– собралась Танечка: –Увлеклась воспоминаниями. Наверное, можно сказать, что я всего лишь хочу приносить людям счастье. Вот допустим я не умею рисовать?
– А вы не умеете рисовать?– уточнил человек-тень.
– Средний школьный уровень– призналась Таня: –Так вот, если я не умею рисовать, но благодаря моей работе какой-нибудь гениальный художник сможет всегда, когда захочет, покупать молоко в магазине (привязалось же это молоко. Спасибо Герман Альбертович). Ну или не молоко, а что-то другое. Другими словами если он не будет отвлекаться от творчества на мелочи быта. То может быть он нарисует лучшую картину чем если бы рисовал страдая от нехватки какой-нибудь мелочи (ага, молока например. Страдающий от нехватки молочных продуктов художник. Что за бред я несу?– мельком подумала Танечка). И может быть в картине художника, в изделиях рабочего, в чертеже инженера или открытии учёного будет и крохотная частичка моего труда. Труда той, кто всё это время следила чтобы в продуктовом магазине не кончалось молоко, а в магазине одежды всегда имелась пара модных носков. Конечно это мелочь, но мне очень бы хотелось думать, что и мой труд что-то значит. Пусть самую маленькую долю процента.
Она почувствовала как краснеет. Другому человеку Таня не решилась бы высказать подобное, а перед программной сущностью не стыдно потому, что сущность о чувстве стыда имеет только теоретическое представление. То, что она сказала было правдой. Просто не всей правдой. Не до конца. Почему-то Тане вспомнилась тётя Даша. В её воображении полная женщина, завзятая сплетница и болтунья, одобрительно качала головой. Мол так и надо отвечать на вопросы неважно кем они были заданны: человеком или программой. Когда все вокруг кипят, кипи и ты – в детстве учила тётка – даст бог переживём. Как все, так и мы. Главное не выделяться. От воспоминаний о тёте Даши у Танечки испортилось настроение. Собеседник молчал и она излишне резко спросила: –Разве причина по которой я выбрала первую профессию имеет какое-то значение? Собеседник, если бы он был человеком, должен был бы начать оправдываться и уверять будто он спросил просто так, без всякой мысли. Человек-тень насмешливо хмыкнул: –Огромное.– Огромное что?
– Имеет огромное значение. Думаю мы сработаемся Татьяна. Кстати, в пределах Октябрьского районе проживает сто сорок семь признанных обществом художников, правда не могу ручаться за то, что все сто сорок семь непременно талантливы. Желаю приятной прогулки. Если будут вопросы, звони. Номер остался в памяти твоего спутника.
Канал связи разорвался. Исчезло и золотистое сияние, опадая гаснувшими в полёте хлопьями. До пола не долетела ни одна золотая «снежинка». Сработаемся?! С каких пор программные сущности говорят человеку, что они с ним, дескать, «сработаются»! Только– Простите– обратилась девушка к мужчине средних лет, чья голова также, как она успела заметить, окуталась золотистой сферой входящего вызова за секунду до того как ей позвонил Новосибирск: –Извините пожалуйста, но с кем вы разговаривали?
– В чём собственно дело?– растерялся мужчина.
– Это был не город-интеллект?
По тому как у мужчины вытянулось лицо Таня поняла, что звонить ему мог кто угодно, но только не Новосибирск: –Ещё раз простите. Красная как помидор она поспешила выйти в коридор, чтобы не встречаться лишний раз с удивлёнными глазами соседа по купе. И только ступив на перрон вспомнила, что забыла забрать из багажного отделения сумки. Зайти обратно не было никакой возможности. Людской поток выплёскивался словно вода из шланга и тут же растекался по перрону. Ожидая пока закончится бесконечный, казалось бы, исход, Таня задумалась: –С какой стати городу-интеллекту вести беседу с молодым статистиком из провинциального городка (конечно Топки это центр её мира… но не для управляющего Новосибирском интеллекта). Подумаешь: она приехала на работу. Тысячи людей ежедневно приезжают в Новосибирск жить и работать и столько же уезжает. Если с каждым точить лясы, то времени ни на что другое не останется, будь ты хоть трижды искусственный интеллект единый в тысяче лиц. Так чем же она такая особенная? А может быть? Предположение следовало немедленно проверить. Точно, так и есть! Танина догадка полностью подтвердилось. Оказывается Новосибирск занимал должность главы совета статистиков в одноимённом ему городе. Вполне логично кстати. Кто как не сам Новосибирск больше всех заинтересован, чтобы в городе царил порядок и благолепие (и свежего молока в магазинах всегда хватало в том числе). Получается он начальник начальника Анны Семёновны, в чьём отделе я буду работать – принялась считать Таня. Выходит, что её всё же встретил человек с будущей работы, как и обещала Анна Семёновна. Только это был не человек. И он не совсем встретил. От подсчёта уровней иерархии в новосибирском управлении статистики её оторвала вагоновожатая. Заправляя волосы под раскрашенный во все цвета радуги обруч-думалку она поинтересовалась: –Чего стоишь?– Я сумки забыла– объяснила Таня.
– Давай скорее– велела вагоновожатая: –Через пару минут отправляемся. Стоянка всего двадцать минут.
– Вот будет номер если я сейчас уеду вместе с поездом– размышляла девушка пробираясь мимо возбуждённых остановкой старых и новых пассажиров: –Интересно: ради одной зазевавшейся пассажирки станут останавливать поезд или придётся доехать до следующей остановки а потом ждать поезда идущего в обратном направлении?
К счастью её размышления остались пустым теоретизированием. Накинув на плечи тёмно-красный рюкзак, а в руках держа страшного вида зелёную сумку с удивительно нелепой надписью «для вещей», Таня проводила глазами отходящий поезд. Медленно-медленно гигантская белая гусеница поползла вперёд. Вблизи она казалась особенно огромной. Полностью бесшумно, слышны только шаги идущих мимо людей и обрывки их разговоров. Словно геометрически правильное белое облако проплывало мимо. Вагон за вагоном. Рождённый движением такой махины ветер трепал и пытался спутать Танины волосы. Но у неё была короткая причёска и у ветра ничего не получилось. Зато проходившая мимо замершей девушки женщина была вынуждена придержать лёгкую шляпу от солнца, чтобы та не улетела. Последний вагон прошёл мимо. Очнувшись, Таня перевела взгляд на сумку в руках, только сейчас заметив надпись «для вещей». Мать сунула непосредственно перед отправлением и не было времени рассмотреть. На солнечном свете сумка казалась ещё более страшной, чем при первом взгляде. Квадратная, зелёная и ещё с такой удивительной надписью, видимо намертво зашитой в активное покрытие ткани. А вообще: имела ли ткань активное покрытие? Таня попробовала через коммуникатор-спутник подключиться к сумке, чтобы хотя бы сменить цвет. В то, что это страшилище умеет морфировать, она совершенно не верила. Либо сумка была совсем древней, либо попросту сломанной. Во всяком случае спутник доложил, что не нашёл интерфейса для подключения. Таня вздохнула. Придётся разгуливать по Новосибирску в обнимку со страшной сумкой ядовито-зелёного цвета. «Для вещей» – ну надо же. Интересно было взглянуть на человека разработавшего такой дизайн. Наверное это был очень своеобразный человек. Парадокс ситуации заключался ещё в том, что все вещи лежали у Тани в рюкзаке, а сумку мама наполнила домашними, испечёнными вручную, а не из автоповара, пирогами. И ещё, кажется, там был салат запакованный в герметичный теплонепроницаемый контейнер и, может быть, ещё бутерброды. Килограммов восемь наберётся. Таня совершенно не представляла, как сумеет съесть всё это добро. Впору звать помощников. Вот только никто на перроне не выглядел умирающим от голода. Некоторые даже держали стаканчики с мороженным и весело смеялись. Видимо мороженное было вкусным. Или они радовались встрече после недолгой разлуки. Или просто приходили на вокзал смотреть как медленно и легко скользят туда-сюда скоростные поезда дальнего следования. Под одним из стоящих поездов вспыхнула голубая искра. Видимо что-то металлическое попало и сгорело в мощном поле. Стоящие рядом люди испуганно отпрянули, потом засмеялись и успокоились. Такое иногда случалось, но было совершенно безопасно. Если, конечно не пытаться просунуть пальцы между поездом повисшем в нескольких миллиметрах и магнитным полотном. От страшной зелёной сумки никуда не деться. Продукты в ней готовила мама. Пироги, ещё тёплые и ещё долго будут хранить тепло и прикосновения маминых пальцев, завёрнутые в одноразовые вакуумные упаковки. Взятая с собой в путешествие частичка дома. На замершую в растерянности девушку стали обращать внимание ожидающие прихода поездов люди. Того и жди кто-то подойдёт и спросит не случилось ли что-то, не нужна ли помощь? Случилось! Она одна в чужом большом городе. Папа и Мама и братья и задавака Лизка (старшая сестра) почти в трёхсот километрах от неё по примой примерно вон в ту сторону. Танечка растеряна и чувствует себя крошечной дробинкой выпавшей из пальцев и потерявшейся среди пшена в зернохранилище. Ни за что не найдёшь без магнита, сколько не смотри. Ну и ладно! Вздёрнув нос, девушка с независимым видом повесила сумку на плечо и уверенно зашагала к выходу в город. Сейчас раннее утро. Совсем недавно из-за горизонта полностью поднялся нижний край солнца. Впереди целый день. С кранным рюкзаком за плечами и зелёной сумкой Таня вышла в город. Он весь лежал перед ней. Активный асфальт пестрил указывающими в разные стороны подписанными стрелками. В пыли, у корней задёрганного скучающими пассажирами клёна, купалась в сухой пыли голубиная пара. По металлическому боку остановившегося на остановке автобуса, смеясь и блестя, пробегали легионы солнечных зайчиков. Мимо шли люди: на вокзал, с вокзала. Просто так, по своим многочисленным неведомым делам. Недолго думая Таня решительно шагнула вперёд. Глава 2 Нет, мы легких путей не искали, Мчали нас по стране поезда, И на нашем пути возникали Молодые, как мы, города. Фрагмент песни «о первом пионерском отряде» 1964 г. В тот момент когда Татьяна Григорьевна Никогда вышла на привокзальную площадь, а это знаменательное событие произошло во второй вторник июня месяца, в восемь часов и семнадцать минут утра. В эту самую минуту и секунду второй герой нашей истории энергично забрасывал в рот остатки плова заправленного помимо совершенно натурального, выращенного в пробирке мяса, ещё и дольками вареной моркови, золистыми колечками жареного лука, молотым перцем и свежей петрушкой, сорванной полтора месяца назад близ Чунцина и до сего момента сохранявшемся в неприкосновенности в вакуумной упаковке. Всё вышеуказанное второй герой торопливо запивал остывшим чаем. Он опаздывал в лабораторию. Опаздывал почти безнадёжно. Всё потому, что кое-кто любит поспать в своё удовольствие. А между прочим время для работы на одном из двух вечно занятых институтских преобразователях Сигма-61 пришлось заказывать за целых три недели. И следующее «окно» появиться не раньше чем через полмесяца. Причём, если Андрей Геннадьевич заметит, что незадачливый экспериментатор отсутствует и ценное оборудование лаборатории в институте теоретический физики пространства бездарно простаивает, то… Следующее «свободное окно», когда маститые физики на пару часов оставят преобразовать в покое, могут отдать другому лаборанту – отчаянно и страстно пищащему дипломный проект по теоретической физике многомерных пространств. Вдобавок безалаберного студента проработают на совете института. Заслуженные институтские старички-боровички обожают прорабатывать молодёжь на собраниях. Им только дай повод! Так почему тогда Коля сейчас давиться остатками стандартно великолепного плова из недр автоповара. Почему он огорчённо рассматривает мокрое пятно на животе от пролитого чая. И всё это вместо того, чтобы со всех ног нестись в институт? Ответ прост как одноуровневая выборка из реляционной базы данных: Коле хотелось есть. Чувство голода заставило его, прежде всего, спустился в столовую расположенную на первом этаже тридцатиэтажного жилого дома. В защиту Коли можно сказать, что ел он торопливо, заглатывая добычу практически не жуя, словно какая-нибудь анаконда. А очистив тарелку тяжело потрусил к выходу, по пути забросив пустую посуду в моющую машину. Да с такой силой, что в недрах машины что-то жалобно зазвенело, а тарелка не разбилась буквально чудом. Спускающиеся на завтрак жильцы недовольно посмотрели вслед торопливо удаляющейся фигуре. Вот так началось утро второго главного героя, Николая Ивановича Подводного. Кольки. Прежде чем рассказывать что-либо о Николае, следует обратить внимание на его внешний вид. Здесь и правда есть на что посмотреть. Не часто можно встретить бегущего вниз по улице двухметрового гиганта одновременно пытающего оттереть широкими, как лопата, ладонями мокрое пятно на животе. Белокурый, словно истинный ариец (хотя на самом деле Коля на треть бурят, на треть русский и на треть вообще непонятно кто. После череды мировых войн и технокатастроф, давно уже отошедших в ведение истории. После более чем сотни лет активной работы генограммистов на всём пространстве страны советов. Понятие национальности стало скорее вопросом самоопределения, ещё одним способом эпатировать окружающих и ничем более). Коля спешил в институт. Прохожие торопились уступить дорогу несущемуся великану. Кто-то у него за спиной крутил пальцем у виска, высказывая нелицеприятное для бегуна мнение. Другие задумчиво морщили лоб пытаясь угадать куда может торопиться человек. От одного из прохожих на спутник пришло ругательное сообщение «несёшься аки потерявший управление автолёт!». Не снижая темпа бега и не глядя на номер отправителя, Николай отписался «сам ты автолёт». Текст он набирал по азбуке Симоненко, задействовав у спутника функцию отслеживания микродвижений зрачков. Благо дорога пока шла прямо. Потом, скорости ради, пришлось срезать путь через склады и там уже нужно было внимательно следить, чтобы обойти неподвижные препятствия и роботов-грузчиков не всегда способных предугадать действия бегущего человека и вовремя убраться с дороги. Можно было вызвать такси или доехать на автобусе, но по опыту Коля знал, что собственными силами быстрее. Подумаешь два десятка километров и ещё немного. Он даже вспотеть не успеет. Вот только тяжело бежать сразу после сытного завтрака. Коле двадцать четыре года. Однако в отличии от первой героини нашей истории, Татьяны Никогда, формально он числится ещё ребёнком так как до сих пор не закончил дипломный проект по выбранной специальности. Именно над дипломным проектом он усиленно работал последние полтора года, а начал разработку и того раньше. Что поделать если каждый вступающий во взрослую жизнь советский человек должен в полной мере быть овладеть выбранной профессией. И в доказательство завершить дипломный проект. Архитектор строит настоящий дом и должен построить его хорошо, потому, что в нём будут жить люди. Программист предоставляет на суд собратьев программную сущность. Биотех выращивает живой механизм, который обязательно будет использоваться в каком-нибудь настоящем деле. И поэтому одному должен быть самым лучшим, каким только получится его сделать. Дипломный проект – первая настоящая, нужная другим людям, работа, словно первая любовь. Его будешь помнить всю жизнь. Вытянувшись во все свои два метра пятнадцать сантиметровNote2
2
– Дядя, поговорим потом, я спешу!– на бегу выкрикнул двухметровый великан. И прежде чем растерявшийся учёный успел разглядеть кто и зачем его зовёт, промчался мимо.
Быстрым шагом входя в лабораторию Коля поприветствовал собравшихся: –Доброе утро товарищи.– Точность – вежливость королей– демонстративно взглянув на часы и нарочито громко вздохнув, заметил Андрей Геннадьевич, заведующий лабораторной установкой «сигмы».
Любовно коснувшись блестящего бока преобразователя занимавшего большую часть помещения, заведующий сказал: –Он ваш до двух часов дня. Работайте молодые люди.– Опять проспал?– отходя от пульта управления, раздражённо прошипела староста группы, Лариса.
– Он не проспал. Он много и долго кушал со сна, правда Коля?– ехидно отозвался из другого конца комнаты Александр.
Коля насупился: –Формально я пришёл вовремя! Лариса разочарованно покачала головой: –Формалист… Внимательный взгляд мог бы уловить её с трудом скрываемую улыбку.– Товарищи!– возмутился Николай –Вы обещали помочь с преобразователем, а не стыдить на пустом месте.
– Мы и помогаем– уже открыто улыбаясь пояснил Александр: –Помогаем изжить недостатки и завтра стать лучше чем ты есть сегодня. Честно признаться работы здесь непочатый край…
– Давайте уже и правда работать– заметила Лариса: –Время уходит.
За десять минут до наступления двух часов дня их дружный коллектив отогнали от «сигмы». На прощание Александр напомнил: –Должен будешь кремовый торт.– Будет торт– пообещал Коля.
– Не из автоповара!
– Ладно, я сам испеку…
– Тогда уж лучше из автоповара.– взмолился Александр: –Ты ведь совершенно не умеешь готовить!
– Как будто ты умеешь– проворчал Николай.
– Проветримся? Неподалёку здесь есть неплохое кафе– предложил Коля после того как школьный друг наконец-то ушёл.
Лариса покачала головой: –Прости, много работы. Увидимся послезавтра, на собрании класса. И смотри не опаздывай, ты теперь мой должник. Она упорхнула по коридору, стремительная точно молния и такая же ослепительно красивая. Коля вздохнул. Он не знал в какие силки можно было бы поймать это живой разряд электричества. Память спутника содержала полученные в работе с преобразователем сырые данные. Их следовало проанализировать, загнав в рамки строгих формул. Совсем скоро он сможет закончить дипломный проект. Вроде бы почти справился с поставленной самим себе целью, а особой радости почему-то и нет. Возможно нужно просто немного обождать? Коле обязательно нужно было зайти сегодня к дяде. Можно сказать, что дело не терпело отлагательств, но до конца дня оставалось ещё далеко. Он решил сначала перекусить и уже потом искать Эдуарда Владимировича или садиться за расчёты по дипломному проекту. День выдался солнечным. Город так и блестел, приглушив сияние активного покрытия тротуаров и стен. Солнечные блики бежали по энергетическим централям. Купались в блестящих водах многочисленных фонтанов начавших недавно появляться в великом множестве по всему городу. Ходили слухи будто интеллект Новосибирск кому-то проиграл желание и теперь был вынужден строить множество фонтанов. Коля не верил в это так как, по его мнению, ни один интеллект не проспорит желание человеку. А если и проспорит, то кто же ему позволит строить сотни фонтанов без предварительного согласования? Наверное, это просто ещё одна городская легенда. Возможно даже распространяемая самим Новосибирском. Он давно известен как любитель всевозможных двусмысленных казусов. Отражённым солнечным светом сияют листы энергетических батарей и антенны связи городских мобилей то и дело проносящихся по дороге перед институтом. На небе ни облачка. Однако благодаря множеству работающих фонтанов воздух прохладен и влажен. Какой-то мальчишка бьёт рукой по воде в чаше фонтана. Прозрачные капли разлетаются сверкая словно крупные алмазы, падают и разбиваются. Мальчишка весело хохочет. Размышляя о молниях, Ларисе, своих шансах на успех и одновременно, как это ни странно, раздумывая о предстоящем разговоре с дядей. Разговор должен будет получиться деликатным, но в то же время твёрдым и решительным. Продолжать дальше нет никакой возможности. В конце концов, ни он, ни тем более дядя – давно не дети чтобы играть в шпионов и безопасников. Тем более Коля ещё с детства терпеть не мог, даже в играх, выступать не на той стороне. Но как-то так получилось, что ему уже довольно давно приходится это делать. Дело в том, что у Николая Подводного, рождённого быть солдатом, но решившем стать учёным, имелась тайна. Но эта тайна была не совсем его тайна, скорее дядина. И постоянные мысли о ней, в последнее время, совершенно измучили Николая. Просто совершенно измучили. Николай дошёл до перекрёстка. Навстречу неторопливо шагала девушка с чемоданом на колёсиках и со страшной зелёной сумкой в руках. Она вертела головой как будто в первый раз увидела город. И улыбалась настолько открыто и беззаботно, что Коля невольно позавидовал ей. По внешнему виду девушки можно было с уверенностью заключить: на её хрупкие плечи не давит никакая тайна и моральный выбор, так измучивший Николая, ей совершенно не знаком. Счастливая. Девушка прошла мимо него, с долю секунды рассматривая великана сияющими глазами. Эмоции радостного предвкушения, напряжённого ожидания чего-то хорошего и безграничного удивления окружающим миром так и выплёскивали из её сияющих глаз. Зелёную сумку самого пошлого фасона и вида она прижимала к груди.– Зачем ей сумка?– подумал Николай: –Экое страшилище. А девушка вполне себе ничего. Смотрит будто впервые увидела дома и людей.
Впрочем, это не его дело. Время обеда уже миновало. Он зашёл перекусить в кафе, где весь пол был закрыт коврами – должно быть вытканными учениками какой-то школы на уроках истории орудий труда. Пришлось разуваться на входе, что не очень удобно. Сегодня ковры, завтра занавески на окна, а послезавтра что – деревянные ложки? –ворчал про себя Коля не забывая ложка за ложкой доедать стандартно-вкусный куриный суп: –Школьникам конечно нужно изучать историю орудий труда, но до фанатизма доводить не следует. Поев и придя в более благостное расположение духа Николай подумал: –Я элементарно расстроен. Ковры не так уж и плохи. Во всяком случае придают особый шарм, выделяя данное кафе из сотен других. Из окна был виден фонтан на противоположенной стороне улицы. Фонтан выстреливал прозрачные струи воды, после чего они падали в пластиковую чашу выглядевшую так, словно она была сделала из мрамора. Над чашей парили голографические изображения плывущих куда-то по направлению к проспекту большевиков парусных кораблей. Нарисовавшийся на ближайшей стене рядом с фонтаном бородатый капитан обстоятельно объяснял двум заинтересовавшимся парусниками мальчишкам краткую историю кораблестроения. Пока Николай уплетал пирожки с черникой заедая горячий суп, компания мальчишек у фонтана увеличилась до восьми человек и нарисованному капитану пришлось раздвоиться, чтобы параллельно вести две разных беседы. Убрав грязную посуду в посудомоечную машину Коля собирался покинуть кафе, как буквально перед ним соткалась надпись: –Понравилось ли вам у нас, уважаемый товарищ?