Следствием установлено
Шрифт:
— Тогда приготовься, — хитровато заулыбался Карих, — к своему делу мое дело принимать. — Твое-то раньше возбуждено… — объяснил он свое решение.
Как правило, более позднее дело присоединялось к тому, которое возбуждалось ранее, чтобы тем самым проще было отслеживать сроки следствия и содержания под стражей.
— Серега, побойся Бога, — возмутился Паромов. — Разве не видишь, что у меня творится?..
— А у меня не то ли самое?!! — Не очень-то смутился Серега Карих, также по самую макушку загруженный уголовными делами и материалами доследственной проверки.
Пока следователи беззлобно препирались, в конце концов, придя к соломонову решению отдать все на рас-смотрение своего начальника Махова, Закарая наблюдал за тем, как Гнилых пишет собственноручную явку с повинной.
— Неужели сам добровольно сознается в преступлении? — спросил он Паромова, когда тот прекратил пикировку с Карих и принялся за дополнительный допрос самого Закарая.
— А что? — Пожал плечами Паромов. — Что тут необычного? Вполне нормальное явление.
Теперь плечами стал пожимать Отари Харитонович, который никак не мог взять в толк, что люди могут добровольно сознаваться в своих преступлениях.
— Как подключат к процессу допроса колдунов-колунов или своих экстрасенсов из розыска, так и ты, друг мой, соловьем запоешь, — прервав явку с повинной, отозвался Гнилых, обнажив в усмешке щербатый род и травя воздух свежим перегаром. Он после того, как сознался в очередном преступлении, даже почувствовал себя свободней духом, что ли, почему и стал вдруг разговорчивым, даже чувство иронии в себе обнаружил.
— Какой я тебе друг? — набычился Закарая. — Таких друзей… — лишь в музей, — привел он в сокращенном варианте русскую пословицу, что лишний раз подчеркивало его знание российского фольклора. — Горный ишак тебе друг…
— А ты, кацо, или, может, ара, не задирай нос, — не отставал от него Гнилых, — смотри, как бы тебя на самом деле не скрутило. В другом месте и при других обстоятельствах ты бы у меня уже по своей лощеной кавказской тыковке получил… сполна, но, видно, с этим придется обождать… Так что своим жалом не води, пока я добрый и тебе добра желаю… Я тут слышал, как оперок собирался по твою душу к колдуну, чтобы на тебя порчу напустить… Следак твой долго не хотел на то идти, видать, с понятием человек, хоть и мент, но опер его уговорил. Так что жди, вот-вот крутить тебя начнет, понятно? А друг ты мне хотя бы по общему несчастью — в ментуре сидим, не в ресторане…
Паромов и Карих молча слушали необыкновенные сентенции разговорившегося Гнилых, а у Закарая Отари Харитоновича глаза округлились от такого необычного способа психологического воздействия следственных органов на своих клиентов. Он, атеист с рождения, успевший познать вкус баланды и повидавший на своем веку всякое, не боявшийся ни Бога, ни черта, пытался не верить во всю эту белиберду, которую нес пропитавшийся перегаром и мочой полубомж. Да, он не верил, но червь сомнения уже закрался в его душу и потихоньку шевелился в ней: «Вранье враньем, а если…».
Но тут Паромов настойчиво так попросил Гнилых заняться своим делом и не лезть с советами туда, куда его не просят, и приступил к допросу Закарая.
Через полтора часа на столе следователя лежали показания Отари Харитоновича не только на Чавадзе и Шаматаву, но и на Биндилиани Мураба и Квирая Мираби, которые по глубокому убеждению Отари Харитоновича, вставшего по его же образному и пылкому выражению на путь сотрудничества со следствием, могли организовать и совершить данное мошенничество. От него же Паромов получил информацию о наличии автомобиля марки ВАЗ у Шаматава и об участии Шаматава и Биндилиани в военных действиях во время грузино-абхазского кон-фликта.
— Думаю, что мой водитель Чавадзе к мошенничеству не имеет отношения, — пояснял Закарая. — Телок на веревочке, ни украсть, ни покараулить… Скорее всего, его просто использовали вслепую, не открывая карт. И он не мог отказать землякам — закон гор того требует…
— Если не при делах, так чего от нас бегает? — усмехнулся скептически Паромов, не очень-то веря словам Закарая о непричастности Чавадзе.
— Боится. Чтобы там не говорили, но милицию все боятся. Даже я — и то побаиваюсь, хоть у меня связи и в УВД и в КГБ, или как теперь называют сей уважаемый орган — ФСБ…
— Ладно, не надо заливать… — выразил вслух сомнения Паромов. — Как говорится, свежо придание, да верится с трудом… — А про себя подумал: «Эх, тут не врет, пожалуй, наш бизнесмен грузинского разлива. Все так. Слишком иного стало в последнее время «высоких» чинов, забывших про честь и достоинство, ради карьеры и собственного обогащения. Это нас, грешных, все шпыняют: «Не будьте коррумпированными, не берите взяток, не связывайтесь с криминалом. А сами — по уши в криминале, взятки отхватывают миллионами долларов, и коррумпированы свыше крыши».
— Дело хозяйское, верить или не верить, — не стал переубеждать следователя Закарая. — Я тебе только одно скажу: когда водка, вино халявные, когда банька да девочки-стрелочки при ней — тогда друзей всяких много… Но, клянусь мамой, завтра же Чавадзе тут будет! — возвратился он к насущной теме. — Только не арестовывайте его. Меня можете арестовать, если вам надо кого-то посадить за решетку. Я уже привычный. Только поверьте, потом извиняться придется, так как я к мошенничеству никаким боком не причастен. А Чавадзе арестовывать никак нельзя: на нем больная мать, жена, которая нигде не работает, и куча ребятишек.
— Он, по-видимому, вам родственник? — «закинул удочку» Паромов, — Вон как вы о нем заботитесь…
— Какой такой родственник, — стал пояснять Закарая, почти переходя с чистейшего русского на кавказский заискивающе сюсюкающий сленг, — просто земляк. А у нас, я уже говорил, заведено землякам помо-гать.
«У вас — да, — подумал про себя Паромов, — только у одних русаков такой традиции взаимовыручки нет. Все стараются друг другу подгадить… То ли от того, что нас много, то ли от природной дурости, то ли от огромных просторов и ощущения себя частицей этих просторов, частью вселенной. Вот и гадят друг дружке. Ну, если и не подгадят, то и помочь не спешат… Только водку хлестать коллективно любят — это точно! Впрочем, бог с ними. Важно, что новые фигуранты появились. Как говорится, на «золотую жилу» напали, с утра и копейки не было, а к вечеру уже целый алтын».