Следствием установлено
Шрифт:
— Есть подготовиться и доложить, — приняли указания начальника КМ подчиненные ему ру-ководители служб.
— Раз все, — подвел итог совещания Павлов, — то по домам. Смотрите, завтра не забудьте на работу придти, — пошутил он, когда, стуча отодвигаемыми стульями, стали расходиться с запоздавшего совещания его участники.
На следующий день Паромов, согласно графика, был дежурным. Вообще, из-за малочисленности, даже, несмотря на то, что дежурить в опергруппе помогали дознаватели, уже знакомый старший лейтенант Куликов и его молодой коллега Копаев Олег, очередные дежурства случались часто, нарушая привычный ритм работы.
Это было злом, но таким злом, которого никак не избежать. Паромов как-то на досуге подсчитал, что если бы следователь шестого отдела милиции придерживались трудового законодательства и работали в строгом соответствии с КЗОТ и законом о милиции, то в течение месяца у них было бы всего 10–12 дней. Посудите сами, без учета выходных дней в месяце содержится 21–22 рабочих дня. Если отсюда вычесть 6 суток дежурств, предполагающих, что следователь во время дежурства занимается только выездами на места происшествия, осмотрами мест происшествия, работой по материалам этих выездов, то остается 15–16 рабочих дней. Если же от них еще отнять шесть суток, положенных на отдых после суточного дежурства, то вообще остается 10–11 дней. И это, если никто не болеет и не находится в отпуске. На практике же получалось, что на дежурство приходилось по 7–8 суток. Возникает вопрос: когда работать по делам, находящимся в производстве? Вот и приходилось «гнуть спину» от темна и до темна, в выходные дни и во время дежурства, оставаться после дежурства…
Дежурство выдалось относительно спокойным, и Паромов продолжил заниматься делом о мошенничестве. Закарая не обманул: водитель МАЗа Чавадзе пришел в отдел, но не один, а с женой и парой ребятишек в качестве «спасательного круга».
Паромов решил допросить его в качестве свидетеля. Заполнив бланк протокола допроса свидетеля и выполнив необходимые формальности, стал выяснять, владеет ли Чавадзе русским языком.
— Владею, — ответил Чавадзе, — в русскоязычной школе учился.
— Отлично. Тогда расскажите все, что вам известно о событиях, — Паромов назвал дату завладения стройматериалами в фирме «Слово и дело».
— А ничего, — сразу, словно подготовившись к подобному вопросу, ответил Чавадзе с заметным кавказским акцентом. — Какой-то человек нанял, заплатив триста рублей. Я согласился, прибыл в указанное время и место, там меня встретил другой человек, сказал, чтобы заехал на территорию предприятия. Я заехал. Машину загрузили, я выехал с этим человеком. Потом проехал по указанию этого человека до площадки, где обычно стоит транспорт междугородных перевозок, и там с моей машины груз перегрузили в другую машину. Я же из кабины своего МАЗа не вылезал, кто и что грузил и перегружал, не видел, с человеком, который был в моей машине, не разговаривал. Все!
— Точно, все? — скептически улыбнулся Паромов, выслушав эту тираду, по-видимому, заранее заученную Чавадзе по чьей-то подсказке.
— Все, детьми клянусь.
— Ты еще мамой или папой поклянись, — зло бросил Паромов, умышленно переходя на «ты». Ему стало надоедать откровенное вранье допрашиваемого. — Знаешь, наши жулики все больше на «пидера» клянутся (действительно, грамматически верное слово «педераст» жулики никогда не употребляли, предпочитая исковерканное, пусть и с грамматическими ошибками), а ваши земляки — папой и мамой. Так чего изменять традициям?..
— Папой не могу — умер, а мама — больна… — вполне серьезно ответил Чавадзе, но клясться на «пидера» не стал.
— Дети, значит, живы и здоровы… и ими можно клясться… Впрочем, дело хозяйское.
Паромов достал бланки протокола задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, перемежевав их копировальной бумагой, заложил в печатную машинку, стал быстро печатать.
— Начальник, что вы делаете? — спросил Чавадзе.
— Печатаю, разве не понятно.
— Зачем?
— Скорее, не «зачем», а что? — усмехнулся следователь, отлично поняв вопрос. — Протокол о вашем задержании.
— Не надо.
— Почему не надо? Может, вы желаете сотрудничать со следствием и хотите все, как было на самом деле, поведать? Если да, то можно и не печатать…
— Я все рассказал… И мне обещали… что не аресту-ют.
— Я что-то не помню, что давал обещания вам или кому бы то ни было вас не задерживать. К тому же вы все время врете. При таком раскладе сам Бог велит мне вас задержать на семьдесят два часа. Пока что… А там посмотрим на ваше поведение…
— Клянусь…
— Слышал уже. Нового ничего нет?
Чавадзе насупился, но промолчал. Однако было видно, как в нем происходит внутренняя борьба между желанием «поделиться» со следователем своими познаниями по данному делу и боязнью расправы со стороны земляков.
Закончив печатать, старший следователь вынул заполненные протоколы и передал их Чавадзе для изучения.
— Читайте, это протокол вашего задержания в порядке статьи 122 УПК РСФСР. В трех экземплярах, — пояснил он, — один из которых вам на руки выдается.
Чавадзе, на взгляд следователя, довольно бегло прочел весь текст протокола.
— Ознакомились?
— Ознакомился.
— Подпишите, что ознакомились.
— Может, как-нибудь договоримся? — держа в руке шариковую авторучку, переданную ему следователем, но, не подписывая протоколы, проговорил Чавадзе и многообещающе подмигнул.
В кабинете они находились вдвоем, так как Карих, сменившись с дежурства, убыл домой на отдых, и Чавадзе «пустился» на принятый у кавказцев прием сговора.
— О чем?
— О том, о сем… об этом самом… — мялся Чавадзе.
— Не ищи на свою попу еще приключений, — посоветовал Паромов, переходя на ты. — Подписывайте и ответьте, нужен ли вам на время предварительного следствия адвокат? — Вновь перешел он на официальный язык допроса. — В соответствии со статьей 52 УПК подозреваемый, а вы таковым являетесь, имеет право знать, в чем он подозревается — это вы уже узнали, ознакомившись с протоколом задержания, в котором черным по белому фабула дела напечатана, — а также иметь свидание с защитником и требовать его участия при допросе в качестве подозреваемого. Так нужен ли вам адвокат?
— Нужен.
— У вас свой или просто знакомый имеется?
— Нет. Откуда?
— Тогда приглашаю дежурного… Не возражаете?
— Не возражаю.
— Подписывайте здесь, — еще раз указал Паромов, где расписаться об ознакомлении, — а вот здесь пишите, что желаете иметь адвоката, а я тем временем буду звонить в юридическую контору…
И он стал вращать диск телефонного аппарата, набирая номер Промышленной юридической консультации.
Многие следователи попытались бы убедить своих «подопечных», что им адвокат на предварительном следствии не нужен, но Паромов к таким не относился. Он искренне считал, что присутствие адвоката с самого начала следственных действий только пойдет на пользу, а не во вред следствию. Опытный адвокат не только различные ходатайства строчит, но и тем самым некоторые просчеты следователя может указать, которые вовремя можно будет устранить. Кроме того, в связи с гуманизацией общества и мягкими приговорами судов, оплата труда адвоката существенно сказывалась на кошельке клиента и действовала порой лучше любого судебного наказания.