Следуя своему выбору
Шрифт:
После работы еду в спортзал. Выполняя рекомендации врача после своей травмы, я там не был полторы недели. Сегодня тоже не буду заниматься, просто хочу повидаться с Сан Санычем. Хочу за столиком в кафе поблагодарить его за то, что он делает для меня в последнее время. Этот человек притягивает меня будто магнитом. Ведь если внимательно посмотреть, то у меня всего двое таких – Миша и он, Сан Саныч. Хотя они и разные, но чем-то неуловимо похожи. Наверно, своей надёжностью. Пожалуй, именно своей надёжностью эти два человека меня и притягивают. Хотя, если хорошо подумать, такая надёжность требуется человеку, не уверенному в себе, то есть слабому. Слабым людям всегда нужно чувствовать возможность на кого-то опереться. Неужели я такой? Очень бы не хотелось оказаться слабым. Не физически,
– Чего пришёл? – когда я появляюсь в раздевалке, недовольно интересуется Бригадир, заканчивающий переодевание в цивильную одежду из спортивной. – Мало того что тебе пока нельзя тягать железо, так ещё и занятия уже закончились.
– Хотел тебя пригласить поужинать и пообщаться.
– Ещё несколько таких ужинов – и моя жена начнёт меня подозревать в супружеских изменах, – хмыкает он. – Ну ладно, пошли!
В знакомом кафе устраиваемся за уже знакомым столиком.
– Платить буду я, – и протягиваю ему меню, – поскольку сегодня проставляюсь в благодарность за твою заботу о моём положении.
– Ты, Пашка, действительно, не от мира сего, – хмыкает Сан Саныч. – Вижу, что нынешние правила ведения дел порядочными людьми тебе совершенно неизвестны. То, что я сделал, – вполне обычная практика. Да и жить-то тебе на что-то надо, если вам в вашем КБ платить перестали. Ведь так и не платят?
– Не платят… – грустно соглашаюсь я. – Даже если бы мне платили только оклад, я мог бы хоть как-то прожить. Поэтому и приходится искать другие заработки.
Сделав паузу для первой рюмки и начала трапезы, начинаю потихоньку рассказывать, что мы с другом Мишей решили сделать и уже делаем, в надежде, что тема с проектированием и установкой винтовых лестниц может оказаться перспективной. Также говорю, что поделился с ним половиной полученной вместе с авансом суммы и что после изготовления деталей собирать всё на месте мы будем вдвоём.
– М-да… Не ошибся я в тебе, – задумчиво произносит мой собеседник. – Честность – это хорошее качество, только его тоже надо демонстрировать умеренно.
Тут я сразу вспоминаю свои муки при принятии этого решения, а потом и утаённый от Миши откат, полученный в цеху. Наверно, Бригадир в чём-то прав. Правда, мне непонятно, где должна проходить граница этой умеренности.
– А насчёт вашей идеи, – между тем продолжает Сан Саныч, – скажу, что вы всё делаете правильно. Рад, что техническая интеллигенция умнеет прямо на глазах. Если ваша первая конструкция будет удачной, то вы в будущем вполне можете делать что-то в таком же духе и для других заказчиков. Может, потом и работа в загибающемся КБ будет тебе уже не нужна.
– Оборонку не брошу, – упёрто заявляю я. – Хочу делать серьёзные вещи, а не разные поделки.
– Возможно, ты и прав, – с прежней задумчивостью замечает он. – По-хорошему, заниматься надо тем, что тебе нравится. Я вот в каждый дом, который мы строим, и в каждую квартиру, которую мы ремонтируем, стараюсь душу вложить. Всегда думаю, что там будут жить живые люди. Возможно, поэтому у нас от заказчиков отбоя нет. Вот и раскручиваемся понемногу в своих малых предприятиях.
– А постоянно падающий рубль?
– Так мы авансы сразу же на валютные счёта переводим, в зелень. А доллар – он и в Африке доллар! Конечно, это к сожалению. Обидно мне за наш рубль, да и за государство в целом. Понимаешь, привык я жить в великой стране и ничего с этим не могу поделать!
– Я тоже к этому привык.
– Я как-то тебе говорил о своей уверенности в том, что всё ещё вернётся. Только это возвращение величия нужно делать собственным трудом. И это будет труд
Опять слушаю и удивляюсь его мудрым рассуждениям, речи, её оборотам… Интересно, как он со своими работягами разговаривает? Не уверен, что так же, но, судя по тому, что работа идёт успешно, они его понимают.
– Мне понравились ваши с твоим другом планы, – налив ещё по рюмке, снова начинает говорить Бригадир. – Если ваша лестница удастся, то готов вас привлекать и в будущем, когда возникнет такая необходимость. И, кстати, совет: держите деньги в зелени. Лучше лишний раз в обменник сбегать, чем в один прекрасный момент, когда всё обесценится, остаться ни с чем. Сам же видишь, какая сейчас жизнь.
– Вижу… – вздыхаю я, при этом думая, что перемены в условиях существования людей привели к изменению их взглядов, воспитанных у нашего поколения советской властью. – Мой друг Михаил тоже сильно переживает о наступлении времени, когда все наши прежние идеалы в одночасье стали ненужными.
– При последних коммунистах особых идеалов у нас уже не было! – с оттенком досады одёргивает меня мой собеседник. – Просто в то время, как я уже тебе говорил, во всём чувствовалась стабильность, к которой мы привыкли. Мы знали, что государство нам обеспечивает бесплатную медицину и образование, какую-никакую работу, жильё… А сейчас власти нам только много обещают, но ничего гарантировать не в состоянии. Считается, что каждый человек, даже старый и немощный, должен думать о себе сам. Это принципиальное отличие того, что есть, от того, что было. С одной стороны, конечно, такая позиция воспитывает в людях самостоятельность, но с другой – все мы оказались в положении брошенных на глубину, не умея плавать. Они там, на верху, считают: если захочешь – плавать научишься и выплывешь, а не научишься – никто о тебе жалеть не станет.
Слушаю его рассуждения и вспоминаю свои мысли на эту тему. О многих вещах мы одинаково думаем!
– А насчёт прежних идеалов могу тебе высказать своё мнение. Эти прекрасные идеалы были созданы коммунистами-романтиками, которые приучили страну в них верить, но потом пришедшие к власти коммунисты-прагматики своими действиями заставили людей разувериться в нарисованных ранее прекрасных замках. Многие уже десять-пятнадцать лет назад, потеряв эту веру, стали искать возможность жить хоть и в рамках существующего в стране порядка, но немного по-другому. Я был одним из таких, за что и поплатился сроком, так что из социализма шагнул в капитализм уже подготовленный, а вот ты с твоим другом только сейчас начинаете осваивать новую для вас жизнь. Скажешь, я не прав?
– Прав, конечно… – и я вздыхаю. – И правильно ты сказал, что мы умнеем.
– Вот и умнейте! Привыкайте к новым правилам игры. А игра нынче идёт на выживание.
Все детали будущей лестницы изготовлены. Меня очень беспокоило, как мы будем вывозить их с территории нашего режимного предприятия, ведь во время тотальной неоплаты труда в нашем КБ охрана продолжает свирепствовать, рассматривая всех и каждого чуть ли не через лупу. Однако люди из цеха преодолели эту проблему за вполне разумные деньги. Как не вспомнить слова Сан Саныча о том, что во властных структурах достаточно помахать долларовыми купюрами, чтобы решить свой вопрос. Конечно, охрана не является властью, но, видно, ей об этом просто забыли сказать. В конце концов всё железо было привезено в уже почти завершённый коттедж, где мы с Мишей в течение нескольких вечеров и выходных всё собрали. Результат нас впечатлил. Даже я, человек, спроектировавший эту винтовую лестницу, не ожидал, что она получится такой симпатичной. На прочность своё изделие тоже проверили и убедились в его надёжности. Сан Саныч походил по самой лестнице, вокруг неё, поцокал языком, усмехнулся и сказал, что, пожалуй, пригласит ещё пару своих заказчиков сюда на экскурсию. На мой вопрос, значит ли это, что мы должны вскоре ждать новых заказов, ответил утвердительно. Мы с моим соисполнителем тогда переглянулись и решили, не забегая вперёд, обсудить дальнейшие действия чуть позже, когда получим следующую заявку. Расчёт за все труды превысил мои скромные ожидания. Деньги были распределены между всеми исполнителями, то есть мной, Михаилом и цехом. Начало показалось нам неплохим.